В справочниках и журналах можно найти бесчисленное множество объективирующих описаний психозов. Это означает, что психотические расстройства рассматриваются через призму внешнего наблюдателя. С этой точки зрения внимание, как правило, привлекают именно аномальные стороны психоза. Но там мы теряем связь с личной историей пациента. Здесь важно отметить, что для психоза одинаково важны как внешние проявления, так и его внутреннее наполнение. Они связаны с ассоциативным мышлением и отсылают к сложным ситуациям и событиям. Так, люди, которые слышат голоса, нашептывающие жестокие слова, часто были жертвами насилия в прошлом, а те, кто страдает от патологической ревности, часто испытывают беспокойство и страхи по поводу романтических отношений.

Психоз – это стремление к признанию, установлению связей, а также к Истине (да, с большой буквы И). Но эта такая Истина, которую бессвязно выражают в виде иного способа восприятия реальности, «искаженная» Истина с разрозненными сюжетными линиями и неортодоксальными ассоциациями, которые вряд ли вызовут отклик у человека с логическим мышлением.

Марио позволил мне сделать открытие, что обычный разговор способен изменить все. Несмотря на его серьезные умственные проблемы, связанные с синдромом Дауна, мы с ним беседовали раз в неделю на протяжении чуть больше года. Для тех, кому интересно, можно ли считать такую частоту и длительность лечения стандартными, я отвечу, что траектория лечения, как правило, очень гибкая и подстраивается под нужды и проблемы пациента. И это предполагает, что терапевт приспосабливается к стилю жизни и интересам пациента.

Порой было непросто уловить смысл того, о чем говорит Марио. Он имел привычку перескакивать с темы на тему, что усложняло беседу. Но я всегда исходил из того, что Марио есть что сказать. Постепенно он признал, что женский голос обращен к нему. Еще через какое-то время он согласился поделиться, о чем она говорит. Марио назвал ее Сью. Фразы Сью были короткими, иногда вырванными из контекста, часто агрессивными и с сексуальным подтекстом. Так, однажды, когда он играл любовную балладу одной из своих любимых исполнительниц, он внезапно услышал голос Сью. Когда я начал расспрашивать, Марио сказал, что Сью произнесла «ущипни соски». Иногда он слышал слова вроде «тупица» или приказы вроде «остановись».

Не нормализуя, но исследуя галлюцинации и разрозненные короткие высказывания, а также контекст, в которых они возникали, я понял, что ситуации, предполагающие сексуальное возбуждение и влечение к женскому телу, вызывали галлюцинации, которые Марио артикулировал. Из бесед с его родителями я также узнал, что они впервые обратили внимание на «необычное» поведение сына, когда они смотрели ситком, героинями которого были взрослые женщины. С тех пор он больше не смотрел такие сериалы.

Во время терапии я общался с Марио диалогически, учитывая его вербальные ограничения. Это вылилось в серию регулярных коротких бесед на такие темы, как музыка, пение, птицы, походы по магазинам, купание и учеба в школе. Я заметил у Марио забавную манеру подражать голосу Сью и изображать удивление и шок от услышанного. Так я пришел к выводу, что до него можно достучаться через шутки. Этот подход оказался эффективным, и через пару недель мы уже вовсю обменивались шутками. Содержание шуток позволило мне предположить, что в школе Марио испытал «настоящее» сексуальное возбуждение в отношении одноклассниц, и именно это и запустило психотический механизм.

И в конце концов, наши беседы позволили ему привести жизнь в порядок. Другими словами, психотерапия может помочь людям не сойти с ума из-за временно охватившего их безумия. Такой подход открывает возможности для будущего в тот момент, когда кажется, что жизнь разваливается на части.

Прорыв случился, когда мы обсудили, что обычно делают взрослые: это побудило его высказать мысль, что у взрослых есть работа. Серьезно восприняв это открытие, я отвел его туда, где он мог бы заниматься чем-то, похожим на работу. По окончании курса терапии он начал посещать центр дневного ухода, который специализируется на рабочих задачах, таких как упаковка коробок с шурупами. На этой работе он не только занимался осмысленным трудом, но и обзавелся «профессиональными связями» и «коллегами», которые отвлекли его от опыта неструктурированного общения с женским полом.

Во время обсуждений психоза люди часто упускают из виду специфические детали опыта и фокусируются на отдельных формах психоза, таких как шизофрения, паранойя или маниакально-депрессивный психоз. Все эти термины относятся к разным клиническим картинам. В рамках лечения они могут помочь выявить взаимосвязь между симптомами и жалобами. Однако главный их недостаток заключается в том, что они отвлекают внимание от опыта конкретного человека, контекста и заставляют нас ошибочно полагать, что эти заболевания вызваны биологическими аномалиями. Поэтому я предлагаю взглянуть на структуру психоза немного шире22.

Глава 2. Пристальный взгляд на обрывочные психотические эпизоды

Наша психика работает как съемочная группа в кино

Язык рождает истории, если мы способны подобрать слова, которыми можем заполнить свой внутренний мир. В случае успеха у нас в сознании выстраивается настоящая съемочная площадка – нам же отведена роль режиссера, который неустанно бегает и организовывает съемку внутреннего фильма. Но это не всё: все остальные обязанности на этой площадке тоже отведены нам. Мы не просто режиссеры, мы и сценаристы, и актеры, и критики, которые придирчиво оценивают получившийся материал, и самый главный зритель. Зритель, которому фильм становится доступным на предпоказе и который знает, что происходит и вот-вот произойдет.

В соединении всех этих задач рождается осознание мира и самих себя. Это есть наше сознание, и мы постоянно опираемся на него. Такой фильм Лакан называет Воображаемым регистром психики. Это эклектичная смесь из деталей реальной жизни с идеями, размышлениями и воспоминаниями. В результате наше восприятие внешних событий не может считаться нейтральным репортажем. Монтируя фильм, мы всегда смотрим на реальность с определенной точки зрения.

Способность играть пять ролей одновременно выводит мультизадачность на совершенно новый уровень! Напоминает жизнь молодых родителей, которые совмещают работу с заботой о детях, детей с романтическими отношениями и отношения с хобби. Ведь им важно поддерживать родителей, кормить домашних питомцев и проверять, что цветы на балконе еще не завяли. Неудивительно, что под конец дня они готовы упасть от усталости. Такая суматошная жизнь невероятно утомляет – как и безостановочные съемки фильма, даже если мы ничем особым и не заняты.

Но фильм не останавливается даже по ночам. Когда мы спим, наш внутренний кинотеатр не прекращает работу, вот только сцены в фильме заполняются хаосом. Пока режиссер и сценарист спят, зритель не дремлет и с удивлением смотрит сны. Без режиссерского надзора все персонажи, включая «Я», начинают играть странные роли. Актерам у нас в голове неведома усталость. Без режиссера и сценариста они импровизируют и разыгрывают необычные этюды. С психологической точки зрения эта на первый взгляд хаотичная активность подчиняется особым правилам. По ночам мы позволяем страхам, тревогам и желаниям прошедшего дня обрести форму. Сны очень показательны, поскольку демонстрируют, как мы спонтанно на бессознательном уровне реагируем на сложные ситуации. Но самое забавное то, что идеи, возникающие в снах, предстают перед нами не в форме размышлений, а в виде диких, удивительных историй. К счастью, мы по-прежнему слышим голос критика – он делает замечания, и это помогает зрителю ощущать дистанцию между собой и тем, что происходит в кадре. Это важная деталь, благодаря которой мы не просыпаемся из-за неожиданных событий и наших реакций во сне.

Днем все организовано немного лучше. Наш внутренний режиссер не прыгает с одной темы на другую и ценит порядок, который мы зовем самоконтролем. Режиссер стоит над душой у сценариста, чтобы тот следил за чистотой и структурой сценария. Внешние события и ощущения в теле должны объединяться так, чтобы выстраивалась связная и понятная история – именно это и пытаются сделать молодые родители, когда, несмотря на внешний хаос, продолжают поддерживать активность в социальных сетях в попытках донести до окружающих, что они всё еще здесь и хотят, чтобы их любили.

Первичный и вторичный мыслительные процессы

Так этот процесс видел Фрейд: днем умственная активность управляется вторичным мыслительным процессом, который моделирует возможные варианты развития событий, основываясь на логических рассуждениях. При помощи рассуждений мы ищем связи между событиями и направляем действия в систематическом ключе. Но когда мы спим, первичный мыслительный процесс берет верх. Он предполагает более интуитивное мышление, в котором слова и образы соединяются друг с другом на основании ассоциаций, что воплощается в дикие и сюрреалистичные ситуации. Вторичный мыслительный процесс призван установить связи между мыслями. Создавая связи и понимая смысл происходящего, мы чувствуем, что контролируем ситуацию. Первичный мыслительный процесс, напротив, относится к области подсознания и работает с формами и звуками. Он рифмует слова и образы, формируя эстетическое переживание23.

Например, какое из следующих слов наиболее тесно ассоциируется со словом «горе»? «Несчастье» или «доколе»? Вторичный мыслительный процесс делает выбор в пользу «доколе». Однако первичный мыслительный процесс выбирает «несчастье». А все потому, что «доколе» рифмуется с «горе», а также потому что нам хочется, чтобы несчастье поскорее закончилось.

Когда мы бодрствуем, вторичный мыслительный процесс держит пальму первенства. Благодаря череде логически последовательных событий, мы становимся «режиссерами» своего внутреннего мира. Первичный мыслительный процесс находится на заднем плане.

Во время психотического эпизода режиссер и сценарист внезапно бесследно исчезают со съемочной площадки. Остаются только обрывки сценария и горы слов, которые невозможно сложить в осмысленную историю. Как следствие, воображение не может соединить разрозненные события, происходящие вовне, с эмоциями человека. Согласно Фрейду, в психотическом эпизоде правит бал первичный мыслительный процесс. Клинические исследования с различными методами измерения подтвердили эту психоаналитическую гипотезу. Это вовсе не означает, что в состоянии психоза люди то и дело устанавливают ассоциативные связи. Но заметна общая тенденция мыслить в категориях формального сходства между элементами, так что все вокруг кажется странным сном, в котором обнажается бессознательное24.

Разумеется, это не ускользает от внимания нашего внутреннего зрителя. Внезапно мы оказываемся героями фильма, в котором реальность рассинхронизировалась. В лучшем случае вы почувствуете себя дезориентированным. В худшем случае это приведет к пугающему состоянию – полному распаду внутреннего мира. Если кратко, во время психоза мы теряем способность делать несколько дел одновременно, и съемочная группа воображения в панике носится по павильону, как безголовые цыплята. Как без сценария они смогут сделать что-то цельное и осмысленное?

Как правило, на первом этапе в психической жизни происходит ряд едва уловимых изменений. Речь еще не идет о явном, кричащем безумии с галлюцинациями и бредовыми образами. Небольшие искажения восприятия немного нарушают ваше ощущение реальности.

Эти искажения, которые мы вскоре рассмотрим более подробно, включают в себя:

• мелочи, которые внезапно начинают требовать к себе слишком много внимания;

• ощущение, будто «Я» размывается или вовсе исчезает;

• потерю контроля над словами и мыслями;

• странные ощущения в теле;

• импульсивное и бесцельное поведение;

• потрясение и растерянность25.

Пусть эти явления и не бросаются в глаза, даже одного из них достаточно, чтобы вызвать сильный страх и депрессивное состояние. Такое количество бессмысленных переживаний вынести непросто.