Она вспомнила о том, как врач спрашивал о ее настроении, о лекарствах, что она принимала, о больнице, где ей пришлось лежать. Зачем ей надо было говорить об этом, хотя ее слова были и правдивы, но теперь Табита чувствовала себя в какой-то трясине. В бесцветной, опутывавшей трясине, где не было ни горизонта, ни солнца, ни тени. С того самого дня, как она оказалась в тюрьме, она ощущала себя будто в гробу. Все воспоминания слиплись в один ком, она не помнила почти ничего, лишь ежедневное невыносимое усилие, чтобы вытащить себя из постели. Ее тело представлялось ей огромным, набитым землей мешком; вот нужно сходить в магазин, заставить себя окунуться в море, ибо так она себе положила… Но теперь она здесь, в камере, и ни купание, ни рубка дров, ни прогулка под ледяным дождем были ей не доступны. Табита понимала, что ей нельзя сорваться в пропасть своего подсознания, и едва удерживала себя.

Глава 7

– Мне ничего не дали пронести, – сказала запыхавшаяся Шона.

Она села напротив Табиты. Взгляд ее метался из стороны в сторону, впитывая новые впечатления. На ней была синяя атласная рубашка, в ушах покачивались большие серьги. Стриженые каштановые волосы поблескивали в тусклом свете. Табита чувствовала запах ее духов. Шона выглядела свежо, красиво – и совершенно неуместно в этом помещении. Глядя на подругу, Табита чувствовала себя маленькой, невзрачной и грязной. Она не могла припомнить, когда последний раз мыла голову, а когда стриглась – и подавно. Зато она успела почистить зубы, отчего во рту ощущалась приятная свежесть. Однако губы по краям воспалились – ей не хватало витаминов. Табита мечтала прогуляться на свежем воздухе, похрустеть яблоком или зеленым салатом, поесть наваристого овощного супа.

– Они должны все проверить. Ты все купила, что я просила?

Шона кивнула. Ее серьги снова качнулись.

– Да, кажется.

– Очень мило с твоей стороны.

Шона достала из кармана сложенную бумажку и развернула ее.

– Я записала, что сколько стоит. Ничего? Просто у меня сейчас неважно с деньгами.

Поскольку в тюрьме деньги иметь запрещено, Табита крепко задумалась.

– Поговори с Энди, – наконец сказала она. – С Энди Кейном. Я давала ему деньги на стройматериалы. Он с тобой и рассчитается.

Шона прикусила нижнюю губу:

– Извини…

Табита вдруг отчетливо, словно это происходило вчера, вспомнила, как они стояли вместе в очереди в городской бассейн. Им было тогда лет по двенадцать. Почему они оказались там вдвоем, ведь в школе вроде бы совсем не дружили? Но Табита прекрасно помнила дневную жару и то, что Шона надела тогда джемпер с короткими рукавами, который подчеркивал ее начавшую округляться грудь. «Есть два типа кожи, – сказала Шона серьезным тоном. – Сухая и жирная. У тебя какая?» Табита задумчиво подперла щеку: «Я не знаю». «У меня жирная, – заявила Шона. – Это значит, что будет много прыщей, зато, когда состарюсь, будет меньше морщин». Она наклонилась и заглянула Табите в лицо: «Сухая».

Теперь, спустя восемнадцать лет, Табита смотрела в лицо Шоны – кожа ее была гладкой и блестящей.

– Табита?

– О, прости. Что ты сказала?

– Извини, что я прошу деньги.

– Да ладно, чего уж.

– А я все боялась опоздать к тебе. Думала, что доберусь быстрее – тут всего сорок миль, но дороги узкие, а передо мной почти все время тащился грузовик.

– Я тебе очень признательна, – ответила Табита, чувствуя, как в ней растет знакомое чувство нетерпения.

– Я записала пару телефонных номеров, – сказала Шона, доставая из кармана еще одну бумажку. – Энди и Терри. Я не знала, кто тебе больше нужен. И кроме того, есть телефон викария.

– Викария?

– Ну, я подумала, что вдруг тебе понадобится?

– Верно.

Они посмотрели друг другу в глаза.

– Как дела? – спросила, наконец, Шона. – То есть как ты? Должно быть… ну, я хочу сказать, что просто не могла в это поверить.

Шона осеклась. Глаза ее наполнились слезами. Табита с ужасом подумала, что она сейчас наклонится к ней и заключит в свои душистые объятия.

– Я тоже, – сказала Табита и отодвинулась, чтобы Шона не смогла дотянуться до нее.

– Здесь, наверное, плохо?

– Да уж не курорт.

Говорить на эту тему ей не хотелось. Табита глубоко вздохнула.

– У нас в деревне понимают, что я не виновата? Что это просто ошибка!

– Я понимаю.

– А остальные?

– Ну ты же знаешь, какие они все…

– А какие? Я ведь переехала совсем недавно.

– Люди любят сплетни. Всякая мелочь является поводом для обсуждения. А это – ну, такого в Окхэме отродясь не случалось! Бог ты мой, да еще в такой день, ты даже себе не представляешь!

– Ты что, была тогда там?

– Не помнишь, что ли? – вскинула брови Шона. – Мне нужно было на работу, а тут это дурацкое дерево. Дорога перекрыта, а у меня две мамаши рожать должны! (Шона работала акушеркой.) Как бы то ни было, об этом все только и говорят.

– А что именно говорят-то?

Гладкую кожу на лице Шоны покрыл румянец. Она наклонилась над столом, словно хотела накрыть руку подруги своей, но передумала.

– Не думай об этом.

– Что, совсем паршиво?

– Да нет. Но говорят, что ты всегда была врагом самой себе. И ты несколько… подставляешь остальных жителей деревни.

– Что я…

– Просто не буди лихо, пока оно тихо. Но я всегда за тебя, – перебила Шона. – Скажи мне, что нужно сделать, и я все исполню.

– Объясни всем, что произошла ошибка. И я скоро выйду отсюда.

Шона кивнула.

– Потому что это полный бред, – не унималась Табита. – Зачем мне было убивать Стюарта? Ни единой причины! И следствие обязательно это поймет!

– Конечно. Конечно, поймет.

– У меня вроде неплохой адвокат.

– Прекрасно! – обрадовалась Шона.

– Это да…

Повисла тишина. Женщина, что неподалеку беседовала с мужчиной, вдруг всхлипнула и наклонилась к нему. Она о чем-то его молила, но слов Табита разобрать не могла. Мужик сидел напротив нее с отстраненным видом.

– Энди очень расстроен, – после паузы произнесла Шона. – Он единственный в Окхэме, кто не любит всех этих разговоров, хотя именно он… ну ты знаешь?

– Да, знаю.

– У вас же с ним ведь что-то было, – сказала Шона.

– Да он просто работает у меня в доме, – отработанно парировала Табита.

– Да?

– Да.

– Вот уж не знаю, если у них… ну ты понимаешь…

– Нет, не понимаю.

– Что у них было, как у мужчин…

– Ох ты ж…

Шона немного помолчала, но Табита так и не произнесла ни слова.

– А обо мне он ничего не говорил?

– Да вроде нет, – осторожно ответила Табита. – Он вообще малоразговорчив.

– В тихом омуте… – кивнула Шона. – Если он приедет сюда, можешь сказать ему, что я рассталась с Полом, а?

Табита недоверчиво усмехнулась: ее обвиняли в убийстве, она сидела в тюрьме, а Шона из нее сваху делает.

– Ну, мне пора, – встала Шона. – У меня еще сегодня дежурство, а там несколько мамаш на сносях. Но если надо, я приеду к тебе еще. Не скучай тут.

– Я скоро вернусь домой, – криво улыбнувшись, пообещала Табита.

Глава 8

Табита пристроилась за маленьким столиком, что стоял в камере. Было настолько тесно, что ее спина почти упиралась в койку. Табита открыла блокнот. Когда же она последний раз писала письмо на бумаге, запечатывала конверт и отправляла его почтой? Наверное, деду и бабушке, с благодарностью за подарок, который, кстати, ей совсем не понравился. Мать сказала ей, что письмо непременно должно быть на бумаге – электронная почта в таких случаях не считается.

И вот теперь, когда и мать, и отец, и оба дедушки с бабушками – все лежат в могиле, ей понадобилось писать письмо.

Последние два года Табита работала редактором в лондонском издательстве. Такая работа была для нее в самый раз: на дому, да и времени на выполнение сколько угодно, пока дедлайн не наступит, конечно. Но вот в тюрьме уже не поработаешь…

«14 января

АО 3573

Дорогая Кэти!

Я пишу вам из тюрьмы, хотя, возможно, вы уже слышали, что со мной случилось. Это ужасная ошибка. В детали я вдаваться не буду. Уверена, что все скоро разрешится, но в данный момент я не могу выполнять ваши задания.

К слову, вы пока что не заплатили мне за Гринвуд и за сборник по психологии. Я понимаю, что с оплатой всегда происходят задержки, и это нормально. Но дело в том, что сейчас мне очень нужны деньги, как вы понимаете. Хорошо, если вы произведете оплату банковским переводом, так как я сомневаюсь, что смогу оплачивать чеки из тюрьмы.

Вы можете писать мне на этот адрес, а я сразу сообщу вам, как только по моему делу будет принято решение.

Всего наилучшего,

Табита».

Она перечитала написанное. Слишком много информации и одновременно ничего толком не сказано. Да и тон какой-то жалостливый. Как-то неудобно жаловаться на задержку гонорара, когда сидишь в тюрьме по подозрению в убийстве.

Второе письмо заставило ее подумать.

«14 января

АО 3573

Дорогой Майкл!..»

Написав это, Табита вперила взгляд в стену и просидела так целых десять минут. На стене висела картина, вернее, фотография соснового бора. Нежно-зеленый полог его плавно уходил вдаль, отчего Табите стало казаться, что она смотрит в окно, а лес, мучительно недосягаемый, находится прямо перед ней.

Майкл… Что ему написать? Они не общались уже около года. Не то чтобы они расстались врагами, но и не друзьями. «Просто пиши, – приказала себе Табита. – Не думай об этом слишком много».

«Ты, наверное, удивлен получить весточку от меня. Не знаю, слышал ли ты, что со мной произошло. Впрочем, почтовый штемпель тебе кое-что подскажет. Пересказывать все нет смысла – просто погугли мою фамилию, и сразу узнаешь все, что нужно.

Если коротко: я в тюрьме “Кроу Грейндж”. Случилось так, что моего соседа нашли мертвым, и меня заподозрили в убийстве. Серьезно, как выйдешь в Инет, уже через пару секунд узнаешь, что мне предъявлено обвинение, а я нахожусь под стражей.

Зачем я пишу тебе? Просто я похожа сейчас на утопающего, а твое имя – одно из немногих, которое пришло на ум, чтобы позвать на помощь.

Я хотела бы попросить тебя приехать ко мне на свидание. Понимаю, что прошу слишком многого, тем более что тебе придется ехать до самого Девона, но для меня это очень важно. Если есть возможность приехать, сообщи мне номер своего телефона. Мне придется звонить тебе, потому как с посещениями здесь определенные сложности. Тебе надо будет заполнить соответствующую форму и захватить с собой удостоверение личности. Может быть, понадобятся еще какие-нибудь документы. Я уточню. Дай мне знать, как и что.

С любовью (если так уместно выразиться),

Табита».

Глава 9

Спустя три дня он приехал.

Табиту позвали в зал для свиданий. Майкла она увидела раньше, чем он ее. Он совсем не изменился и выглядел таким знакомым. Непричесанные волосы, начинающая лысеть голова, серый пиджак с большим количеством карманов. В два из них он как раз сунул обе руки. У него всегда был такой вид, будто он чувствует себя не в своей тарелке, хотя в данном случае, учитывая место свидания, возможно, так дело и обстояло. Где-то послышались привычные рыдания. Кто-то закричал, и на крик бросился охранник.

Табита опустилась на стул напротив Майкла.

– Мне не верилось, что ты приедешь.

Майкл дернулся, будто собираясь немедленно убежать.

– Я не знал, что тебе привезти, – сказал он. – Захватил только несколько журналов и еще кое-что. Но у меня их отобрали. Правда, женщина, что была на контроле, сказала, что тебе всё передадут. Все это, как мне кажется, должны проверить.

– Спасибо, – сказала Табита. – И еще благодарю, что ты здесь.

– Тебя благодарю, что написала мне, – несколько выспренно и не к месту ответил Майкл. – Но я все равно удивился, когда получил твое письмо, – тут же добавил он.

Табита вспомнила тот день, когда они расстались. Она орала на него, а Майкл шел на попятную. Он всегда казался ей смущенным и озадаченным.