Они познакомились в кафе, где Табита работала какое-то время после того, как бросила университет и переехала в Лондон. Майкл приходил почти каждый день, ел дежурное блюдо, а затем спрашивал чай «Эрл Грей» и яблочный пирог. И Табита, и Майкл оба чувствовали себя одинокими в большом и шумном городе. Они сошлись, приняв друг друга за тех, кем отродясь не были. Табита, например, полагала, что Майкл по натуре задумчив и скромен. А на деле тот оказался самодовольным и упрямым человеком. Майкл же увидел в Табите очаровательную сумасбродку, а оказалось, что она попросту неуравновешенная дура, и скоро в ней разочаровался.

– Так что, черт побери, с тобой произошло? – спросил Майкл.

– Ты погуглил?

– Ну да.

– Тогда ты должен быть в курсе.

– Нет, ничего я не в курсе. Во-первых, объясни, зачем тебя понесло в Окхэм? Я думал, что ты ненавидишь эту дыру.

– Ну не то чтобы ненавидела…

– Ты сказала, что тебе там плохо.

– Иногда не место красит человека. Так что дело может быть во мне. Ты же знаешь, что мне не нравился Лондон. Я просто жила там и ждала, когда подвернется что-то более подходящее. Но задержалась слишком долго.

Майкл кивнул.

– Но, как бы то ни было, у меня была мечта, что вот вдруг найдется какой-нибудь старый дом, и он действительно нашелся – я его купила и стала перестраивать под себя.

Майкл наклонился над столом и положил подбородок на руки. Его лицо исказилось, словно ему сделалось больно:

– Я прочитал, что труп нашли в твоем доме.

– В сарае на заднем дворе.

– Дичь какая-то.

– Вот и я о том же.

Майкл нервно усмехнулся:

– Я хочу сказать, что зачем бы тебе сообщать о теле в собственном доме, если ты сама укокошила этого парня?

– Оно лежало в сарае. Я сама точно бы не натолкнулась на него. Его нашел Энди.

– Это что, твой новый…

У Майкла была дурацкая привычка оставлять фразу незаконченной, как будто он ждал, чтобы собеседник сам подобрал нужное слово.

– Нет. Он строитель. Помогает мне с ремонтом. Вернее, помогал.

– Слушай, у тебя же должно быть там много старых знакомых.

– Да нет, так, шапочные знакомства. Остались со старых времен… А теперь на одно меньше.

– Вы были близко знакомы?

– Это мой школьный учитель.

– А, тогда у тебя есть мотив, – криво улыбнулся Майкл.

– Слушай, давай без твоих долбаных шуточек! Я теперь торчу в этой тюрьме… Не смешно.

Майкл неопределенно взмахнул рукой:

– Видишь ли, мне пришлось проехать через всю Англию, чтобы добраться в эту дыру. Сначала поездом с двумя пересадками, потом автобусом. А потом еще на такси.

– Ладно, – натянуто сказала Табита. – Извини…

– Позволь задать тебе вопрос. Вот в твоем доме нашли труп. Ну или рядом с домом. Хреново, конечно, но почему именно тебя обвиняют в убийстве?

– Я сама ничего не понимаю. Думаю, они скажут об этом моему адвокату, а она разъяснит мне, что к чему.

– А какова линия защиты?

– Не знаю. Я ведь не юрист. Вот пусть законники разберутся и укажут полиции, что те ошибаются на мой счет.

Майкл пожал плечами и качнул головой.

– Что? – спросила Табита.

– Не знаю. Просто это как-то не похоже на тебя. Больше напоминает то, что ты говорила обо мне самом.

– И что я такого говорила?

– Пассивный, мол. Ничего не могу сделать сам. Вот уж не думал, что будешь просто сидеть и надеяться, что кто-то разберется в этом деле за тебя.

Табита несколько раз глубоко вздохнула.

– Оглянись вокруг. Я, мать твою, в тюрьме! Как я могу разобраться здесь в своем деле?

– Слушай, я не хочу опять спорить с тобой.

– Что значит «опять спорить»?

– Мы постоянно спорили, и как бы я ни старался, все всегда кончалось одним и тем же!

– Чего ты там старался? – вспыхнула Табита. – Ты что, меня за дурочку держишь?

– Табита, пожалуйста…

– Во-во! «Табита, пожалуйста». Ты всегда говорил со мной таким тоном, будто ты такой умный взрослый, а я вздорная маленькая девчонка, которая…

Она внезапно осеклась и прикрыла глаза рукой, чтобы не видеть его лица.

– Я не хотела…

– Ничего. У тебя сейчас сильный стресс, – сухо отозвался Майкл.

– Все же спасибо, что приехал, – сказала Табита.

Она приложила титаническое усилие, чтобы выглядеть спокойной и рассудительной.

– Мне сейчас нужна любая помощь.

Повисла пауза.

– Да-а, – протянул Майкл.

Табита поняла, что будет дальше, и ей сделалось тошно.

– Мне жаль, что все так получилось. Это просто ужасно. Не дай бог такого никому. Но я не гожусь на роль помощника.

– А! – вырвалось у Табиты.

– Но я чувствовал, что должен был приехать, чтобы увидеть тебя и привезти тебе…

– Журналы.

– Ага. И еще кое-что. Но мы ведь недолго с тобой общались.

– Год с небольшим.

– И расстались совсем недавно.

– Ладно, все в порядке.

Табита смотрела, как шевелятся губы Майкла, и ей хотелось, чтобы он поскорее ушел. Зачем она написала ему?

– Я не юрист. И денег у меня негусто. Просто я делаю, что могу.

– Я же сказала, что все нормально.

Майкл взглянул на часы.

– Наверное, мне пора…

– Хорошо.

– Понимаешь, сначала на автобусе, да еще на поезд надо успеть.

– Ясно.

Майкл протянул руку и отрешенно посмотрел на нее:

– Э-э, я не уверен… Это тут не запрещено?

– Нет, руки можно пожать.

Она обменялись коротким рукопожатием, а затем он развернулся и вышел.

«А чего я, собственно, ждала, – подумала Табита. – Бывший он и есть бывший».

Глава 10

«Только не сиди на месте», – говорила ей Ингрид. И Микаэла повторяла то же самое.

Но сегодня день выдался крайне паршивый – ей стоило невероятных усилий вытащить себя из постели, натянуть нестираную одежду, расчесать немытые волосы, съесть завтрак, от которого тошнило, – короче, все оборачивалось сплошным мучением… Ее собственное тело, казалось, весит тонну. Больше всего хотелось свернуться в клубок и затаиться где-нибудь. Хотелось выть.

Зато хотя бы сегодня у нее будет свидание с адвокатом.

– Ну-с, что у нас хорошего? – спросила Табита.

Ее голос прозвучал звонко и почти что шутливо.

– У меня есть ваше медицинское заключение, – отозвалась Мора Пьоцци, постукивая пальцем по своему планшету. Со времени их последнего разговора адвокат выглядела несколько постаревшей и более жесткой.

– Вы, как я вижу, не очень-то рады этому. Надеюсь, я не умираю?

Табита услыхала фальшивые нотки в своем голосе и вздрогнула.

Мора Пьоцци не улыбнулась и продолжала листать страницы на своем планшете. Через некоторое время она подняла взгляд на Табиту.

– Не то чтобы я очень рада, – ответила она.

От этих слов у Табиты болезненно сжалось в животе.

– Помните, я говорила, что хотела бы услышать некоторые вещи именно от вас, а не от представителей следствия?

– И что же?

– Вы не рассказали мне об истории вашей депрессии.

– Да какая там история!

– В две тысячи десятом году вас госпитализировали. А спустя три года вы снова оказались в больнице по той же причине.

– Скорее, в клинике.

– Вас поместили на принудительное лечение.

– Один только раз. Потом я сама обратилась. И лежала совсем недолго. Просто был тяжелый период в жизни.

– Табита, я все понимаю! Но разве вы не осознаёте, насколько эта информация опасна для вас?

– Ох ты ж… Я даже и не думала об этом.

Пьоцци снова взглянула на экран планшета.

– На протяжении длительного срока вам прописывали различные препараты: циталопрам, пароксетин, а за полторы недели до убийства золофт и амитриптилин.

– Но мне они не очень-то помогали.

– И это тоже может иметь значение для стороны обвинения. Кроме того, вы проходили курс лечения.

– Все это оказалось чепухой.

– И вы полагали, что на это полиция закроет глаза, а, Табита?

– А что им-то? – Табита сжала кулаки и подалась вперед. – Им-то какое до этого дело, черт подери? Я была совсем девчонкой, у меня наступило непростое время, пришлось бросить универ. Разве это преступление? Нет, просто потерянная возможность! Мне выписывали лекарства, меня лечили, чтобы я смогла пережить все это. Ну чего тут плохого? А потом об этом узнают другие и с ходу записывают меня в сумасшедшие. Как же я ненавижу все это! Но я не ною, а заставляю себя жить – я стараюсь ходить на прогулки. Плаваю в море. Ем здоровую пищу. Занимаюсь делами – например, ремонтом дома. То есть двигаюсь. Конечно, у меня бывают непростые времена, но я все равно живу. Я жила, как могла…

Мора на мгновение прикоснулась к сжатой в кулак руке Табиты.

– Я верю, что у вас бывали и лучшие времена, – сказала она. – И вы вправе никому об этом не рассказывать. Но дело в том, что вас обвиняют в убийстве. А это уже ненормально. Ваша жизнь станет предметом тщательного разбирательства. И тот факт, что вы находились в состоянии тяжелой депрессии, будет иметь серьезное значение. Вы принимали сильнодействующие препараты, побочным действием которых является потеря памяти, и это тоже может отразиться на ходе расследования.

Во рту у Табиты пересохло, а в голове слегка загудело. Свет в помещении показался ей слишком ярким, словно в лаборатории.

– Доктор Хартсон говорит, что вы не были откровенны с ним.

– Я ответила на все его вопросы, – заявила Табита. – Что ему было нужно от меня – чтобы я поплакалась ему в жилетку? Поведала обо всех делах и проблемах, как доброму другу? Но какой от этого толк?

Мора Пьоцци посмотрела на Табиту так, словно та и была той самой проблемой, которую пока никак не удавалось решить.

– Тот день был не очень?

– Да уж, не лучший.

«Куда уж хуже, – подумала Табита. – Тяжесть, мрак и безнадега…»

– Ну вот, а говорите, что ничего не помните.

– Все было словно в каком-то тумане. Но если бы я кого-нибудь убила, – Табита издала дребезжащий смешок, – то уж точно бы запомнила.

Пьоцци никак не отреагировала на эти слова. Она принялась что-то записывать, а затем снова посмотрела на Табиту:

– Вы ведь понимаете, что я здесь для того, чтобы сделать все, что только в моих силах. Ведь так?

– А что мне остается? Не могу сказать, что у меня так уж много союзников.

– Значит, вы должны мне доверять, – продолжала Пьоцци. – Но и мне тоже нужно верить вам. Я должна знать обо всех ваших проблемах, о ваших слабостях. И узнать именно от вас, а не от полиции или прокурора. Не скрывайте же от меня ничего.

– Так спрашивайте о чем угодно, – сказала Табита, – и я вам все расскажу.

– Нет, так не пойдет. Вы должны мне рассказать о таком, о чем я даже подумать бы не могла спрашивать.

– Я сказала все, что могла.

Пьоцци отложила ручку и мягко произнесла:

– Ну хорошо…

Глава 11

– К вам посетитель, – гаркнула надзирательница.

Табита посмотрела на нее со своей койки:

– Кто?

– А мне-то откуда знать?

Табита вылезла из постели, прошла мимо надзирательницы и поспешила по коридору. Она жалела, что не успела подготовиться к этому свиданию, обдумать вопросы, собраться с мыслями. Да и себя не мешало бы привести в порядок. Она не заглядывала сегодня в зеркало, но чувствовала, что волосы у нее сальные и свалявшиеся. Вероятно, и пахнет от нее неважно – она не ходила сегодня в душ, а лишь ополоснула водой под мышками. Но ничего уже не поделаешь.

Самое главное теперь – не опоздать.

Табита уже привыкла к тюремному шуму – лязганью дверей, топоту, крикам, – но тут услышала сбоку какую-то необычную возню. Две молодые девицы толкали ту самую старуху, что ходила с кипой бумаг. Сейчас эти листы рассыпались по полу.

Табита прошла мимо. Ей вспомнился совет: не создавай себе проблем. Что бы ни происходило, просто опусти голову и иди, куда идешь. Тем более что она торопилась, ее ждали. Если бы она вмешалась, могло выйти только хуже.