– Мария Эдуардовна, здравствуйте! – делаю несколько шагов к столу. – Извините, что беспокою вас, но у меня очень важный разговор.

– Говори, – приказывает она, так и не подняв головы.

– Я бы не стала приходить к вам… – сажусь в кресло.

– Я не разрешала садиться, – замирает она и ждет, что я послушаюсь.

На несколько мгновений я зависаю в полустоячем положении и растерянно моргаю, но все же опускаюсь на сидушку.

– Простите, но я сяду, – в груди вспыхивает злость.

Мало того что ее сын поступил со мной как настоящий мерзавец, так еще и женщина, воспитавшая подонка, хочет добить меня скотским отношением. Но я больше не позволю так обращаться с собой.

– Что тебе? – наконец-то смотрит она на меня, и от этого враждебного взгляда мурашки по коже.

– Я знаю, что Глеб… – делаю глубокий вдох, – собирается жениться на Снежане и не хочет со мной общаться. Но я считаю, что он должен знать о том, что…

– Так… – мать Любимова откидывает в сторону ручку. – А сейчас ты скажешь, что беременна? – ее идеальные подколотые губы изгибаются в надменной усмешке, и я теряюсь на несколько мгновений, не зная, как на это ответить.

– Да, я беременна, – достаю из сумки заключение врача и снимок узи, которые сделала после похода к терапевту и неудачного звонка Глебу. – Два плодных яйца.

– И? – женщина мажет взглядом по моим доказательствам беременности. – Ты ждешь поздравлений или чего? Денег?

– Я просто хочу донести до вашего сына эту информацию.

– А больше ты ничего не хочешь? – она откидывается на спинку кресла и стучит острыми ногтями по столу.

– Мне кажется, это нормальное желание, поскольку он имеет непосредственное отношение к сложившейся ситуации.

– Он ли? – её губы изгибаются в издевательской усмешке.

– Слушайте, просто передайте ему это.

– Ну передам, а дальше что? Думаешь, он разорвет помолвку со Снежаной и бросит все, чтобы играть с тобой в семью? – каждое ее слово полосует еще свежую рану, словно бритва.

– Да что с вами не так? – смотрю прямо в карие глаза, что унаследовал от этой жестокой женщины ее сын. – Неужели так сложно оставаться людьми и обязательно нужно растоптать, унизить, добить?

– Не нравится – ты знаешь, где выход. Я тебя не звала.

– В любом случае я все сказала. И буду ждать ответа от вашего сына, – забираю снимок и заключение.

– Какого ответа? – напрягается она, и на лбу проступает выпуклая вена. Такой небольшой дефект, но так точно отражающий ее сущность.

– Не против ли он аборта.

– Уверена, он будет всецело за. Хотя какое ему дело до чужого ребенка.

– Зря вы так. Я никогда не обманывала Глеба.

– Все вы так поете, а потом выясняется, что мужчины по пятнадцать лет воспитывают чужих детей.

– Передайте ему эту новость и позвольте самостоятельно сделать выводы. Он большой мальчик. Так пусть несет ответственность за свои действия, – ухожу не попрощавшись.

А спустя два дня мне приходит сообщение от Любимова: “Мне плевать, беременна ты или нет. Даже если от меня, избавься от этого недоразумения”.

И спустя пару минут мне на счет падает крупная сумма с подписью: “На решение проблемы”.

Он вынес приговор нашим малышам и поставил жирную точку в наших отношениях.

Мне бы вздохнуть облегченно, что это не только мое решение. Но почему так горько и больно при мысли, что моим деткам даже не дали шанса?

Моей плоти и крови, результату той безумной любви, что испытывают в жизни только раз.

И до этого момента я воспринимала их не как детей, а как нечто эфемерное, с чем можно покончить раз и навсегда и не вспоминать больше. Но именно сейчас, когда вся семья Любимова так цинично выставила нас из их жизни, я уже не уверена, что довести это дело до конца будет легко.

Но одна я точно не смогу вырастить двоих детей. Да и родители сойдут с ума, если узнают. А значит, выход один…

Глава 6

– Мам, пап, я беременна, – репетирую я, стоя у дверей родительской квартиры. – Кто отец – неважно, – но, конечно же, они догадаются кто. Но вдруг получится ввести их в заблуждение. – Нет, не женится. Да, буду рожать.

Сколько бы я мысленно ни прокручивала этот разговор, знаю, что получится все совершенно не так, как я запланировала. У мамы будет истерика, а папа перестанет со мной разговаривать.

Но все решено.

Уже стоя перед дверями операционной, я поняла, что не могу. Просто не могу убить своих детей, и все тут.

За те две недели, что я знала о беременности, я перестала думать о детках у меня в животе как о чем-то, не связанном со мной.

Я ведь даже представляла, какими они будут. И кто родится. Девочки или мальчики. А может быть, мальчик и девочка?

Не смогла я довести дело до конца. И не жалею.

Понимаю, что мне будет безумно сложно. Но иначе я не смогу жить спокойно. Груз вины всегда будет преследовать меня, а личики нерожденных детей – сниться ночами.

А так… Справляются же другие, и я справлюсь.

– О, дочь! А ты чего тут стоишь? – распахивается дверь квартиры, и на пороге появляется папа.

– Так вот, только нажать на звонок хотела.

– Проходи скорее, – папа целует меня в щеку, когда я захожу в квартиру.

– Ты уходишь куда-то?

– Мама в магазин отправила. Купить чего-нибудь вкусненького?

– Я сама с тортиком, – показываю ему коробку.

– Ну, может, хочешь еще что-то?

– Нет, папуль, спасибо!

– Понял, тогда я скоро, – убегает он.

Я прохожу на кухню, где у мамы все шкварчит, шипит и фоном идет телевизор.

– Мамуль, привет! – здороваюсь громче, чтобы перекричать все эти звуки.

– Лина! – резко оборачивается она и вздрагивает. – А ты как тут появилась? Я тебя не слышала.

– Папа открыл, – обнимаю ее со спины.

– Ты как раз вовремя. Голубцы скоро будут.

– И правда, вовремя, – выдавливаю из себя улыбку, собираясь морально с силами, чтобы рассказать о своем положении. – Тебе помочь?

– Можешь овощи на салатик покрошить.

– Хорошо.

Достаю из холодильника огурцы с помидорами и подхожу к раковине, чтобы помыть их.

– Как дела? – спрашивает мама, сняв голубцы со сковороды и выкладывая в кастрюлю.

– Хорошо. Работы, как обычно, много.

– Глеб как в своей Америке? – напрягаюсь, услышав мамин вопрос. Дело в том, что я до сих пор не рассказала им о нашем расставании.

– Он порвал со мной и женится на другой, – тараторю, чтобы как можно скорее закончить этот неприятный разговор.

В ответ я жду шквала вопросов, приготовившись отбиваться от них, но мама молчит. Я поднимаю на нее взгляд и вижу поджатые губы.

– Тебя это не удивляет?

– Нет, – спокойно отвечает она. – Я сразу знала, что так будет. Отношения на расстоянии редко какая пара выдерживает. И не внушал мне доверия твой Глеб.

– Почему ты мне об этом не сказала?

– А ты бы послушала меня?

– Вряд ли, – в вопросах сердечных сложно следовать голосу разума. И тем более не станешь слушать родителей.

– И как ты? – участливо спрашивает она.

– Плохо, мам, – говорю как есть. – Но это не все… – Сталкиваюсь с ее взглядом. – У меня будет двойня.

– Боже! – из ее рук выскальзывает ложка и падает на пол так, что брызги соуса разлетаются по линолеуму.

Я отвлекаюсь на то, чтобы убрать оранжевые следы с пола и помыть ложку, и в напряжении жду дальнейших маминых нравоучений.

– А он знает? – только спрашивает она.

– Знает.

– И что?

– Отправил на аборт.

– Вот же гад ползучий! – мгновенно выходит из себя она.

Снова замолкает, обдумывая ситуацию.

– Двойня… – только и произносит мама.

– Да, мам. И я… я буду рожать.

– Ох, доченька, – отходит мама к угловому диванчику и опускается на сиденье.

Бледная, безмолвная, она меня пугает.

– Мамуль, может, тебе валерьянки накапать?

– Не надо, дочь. Подожди, я с мыслью свыкнусь, – говорит она отстраненно.

Я ей не мешаю переваривать новость и заливаю соусом голубцы, оставляя их вариться. А сама начинаю крошить овощи.

– Двойня… – снова повторяет она. – Надо как-то отца подготовить. Хорошо, что твой гад в Америке. Иначе папа от него живого места не оставил бы.

– К такому не подготовить… – понимаю, что какие бы слова я ни подобрала, для него моя новость будет ударом.

– Ничего, дочь. Справимся. Тебя же вырастили, – слышу, как она всхлипывает.

– Мам, ну ты чего? – бросаю резку и подхожу к ней, присаживаясь рядом и обнимая ее. – Я понимаю, что быть матерью-одиночкой тяжело. Но я просто не могу иначе. Я уже люблю их и жду.

– Понимаю, – смахивает она слезы. – И не виню тебя. Вот только…

– Что, мамуль?

– Он же рано или поздно объявится. И случится это, когда не надо будет больше не спать по ночам, – снова начинает плакать родительница. – Явится тогда, когда твоя жизнь начнет входить в нормальное русло. А ты… дурешка такая, забудешь все и простишь его.

– Не будет такого никогда! Во-первых, он не объявится. А во-вторых, он предал меня, уничтожил как женщину. И я никогда не забуду присланные им десять тысяч на аборт. Теперь дети только мои.

– Помяни мое слово… – тяжело выдыхает она.

      Но я уверена, что ни за что и ни при каких обстоятельствах не бывать этому. И мерзавец не узнает о существовании детей.

Но как там говорится, хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах?

Спустя два года я не раз вспомню эту фразу.

А пока… пока я уверена в том, что сказала маме…

Глава 7

Спустя два года

– Ну что, готова? – заглядывает в кабинет Ваня.

– Вроде как, – вытираю вспотевшие ладони о юбку и смотрю на Майкова, стараясь не показывать того, как сильно переживаю, что не оправдаю надежд.

– Лин, не волнуйся так сильно, – улыбается он, окидывая меня взглядом с ног до головы.

– Легко тебе говорить, ты не выпадал из жизни практически на полтора года.

– Да ладно тебе, не прибедняйся. Ты все равно выполняла заказы. За что я тебе очень сильно благодарен, – улыбается он задумчиво.

– Ты – мне? – нервно смеюсь. Все же не каждый день можно от начальника услышать подобную похвалу.

Да, Майков за два года стал руководителем отдела. И как только мои малышки немного подросли, начал уговаривать меня выйти к нему в отдел.

А когда поступил крупный заказ от международной компании, то предложил мне такую зарплату, что, посовещавшись с родителями, я решила воспользоваться предложением. А они будут на подхвате с Машей и Дашей.

– Конечно! Где еще мне найти таких профессионалов, – улыбается он.

– Ох, Ваня! – отвожу взгляд в сторону. – Смущаешь ты меня.

– Привыкай, Лина! Ты этого заслуживаешь.

– Спасибо, – прикусываю губу.

– Ну, увидимся, как и прежде, на обеде? – как ни в чем не бывало предлагает он. Будто он не мой начальник и я не его подчиненная, а мы по-прежнему стажеры.

– Посмотрим, отпустит ли меня начальник, – смеюсь, рассчитывая хоть как-то разрядить атмосферу.

– Считай, сегодня он тебе выдал бонус первого дня, – указывает на меня пальцами и, подмигнув, покидает мой небольшой кабинет.

      Как только Майков уходит, я проверяю сообщения. Убедившись, что ни из садика, ни из дома мне никто не звонил, еще раз пробегаюсь по техническому заданию и приступаю к работе.

Вникать в новый проект всегда интересно. Я выполняю свою часть задания, параллельно списываюсь с остальными исполнителями и вношу коррективы в планирование работы.

– Готова? – заглядывает в кабинет Майков.

– К чему? – не сразу понимаю, что именно он имеет в виду.

– Обедать, Лина, – усмехается он, привалившись к косяку и рассматривая меня.

– Уже? – удивленно перевожу взгляд с него на часы и обратно.

– Да, уже десять минут как, – смотрит так странно.