За гранитным столом снова собралась очередь из подписывающих контракты. На сегодня тут было больше десятка людей, и все они с благоговением брали в руки стопки подписанной бумаги. Глядя на них, я дал себе слово, что доберусь до одного из таких контрактов и прочту его. Очень интересно было узнать, что за тексты священных писаний вызывали в людях подобные реакции. Мне подумалось, что это молитва, сочиненная главой местной секты, о которой я пока еще не узнал. Елена вполне могла быть ее участницей и владеть искусством внушения, создав у меня иллюзию попадания в пространственно-временную ловушку. Я вспомнил, что пил из ее термоса. В нем был сливовый компот с миндальным привкусом. Очень вкусный напиток, но я допускал, что миндаль там забивал какой-нибудь психотропный препарат.

В моей голове множились теории, но каждой из них не хватало объяснения, какова моя роль в этом спектакле. Что им могло понадобиться от меня? Обычно секты втягивают людей ради получения материальной выгоды. У меня было что продать. Машина, квартира, имущество.

На телефон пришло сообщение от заведующего редакцией: «Сергей, опергруппа выезжает через час, если не откликнешься». Я написал в ответ: «Вячеслав Игоревич, вчера был тяжелый вечер. Нет, я не пил. Никого присылать не надо. Отчет будет ближе к обеду». Ответ пришел незамедлительно: «Скотина ты, Сергей». Отклик мой был таким: «Здесь действительно происходит что-то необычное, и вчера я столкнулся с его проявлениями». «Ладно, жду отчет», – последовало сообщение заведующего.

Разубедить начальника, что я не пьянствовал весь прошлый вечер, теперь представлялось нереальным. Только грамотно составленный отчет мог повлиять в мою пользу. Но что в нем писать, чтобы шеф поверил мне? Администратор гостиницы попросила вывезти ее из поселка, но он не позволил, поймав нас в ловушку пространственно-временной аномалии. Если бы я так ему написал, то Вячеслав Игоревич обнулил бы мне заправочную карту и лишил суточных, решив, что я тут развлекаюсь, пользуясь казенными деньгами.

Добравшись до центра, нашел сетевой магазин, переделанный из «стекляшки», и сразу прошел к витрине с алкоголем. Мне нужен был коньяк, который я сегодня собирался употребить в лечебных целях. Выбрал сносный, лучших здесь не продавали. Купил сыра, фруктов, коту взял пару пакетиков влажного корма, чтобы не мне одному достались все приятности.

У кассы стоял крепкий мужчина с корзинкой. Он бросил на меня быстрый взгляд, но следующий задержал. Я подумал, что он не ожидал увидеть в магазине чужого.

– Я не местный.

– Вижу, – ответил он. – Что привело?

– Миш, выкладывай товар на ленту, – нетерпеливо попросила его кассирша.

Я был благодарен, что она избавила меня от объяснений. Не отчитываться же мне перед каждым жителем о целях своего визита! Она посмотрела мой ассортимент, когда я выложил свои покупки на ленту.

– На диете? – усмехнувшись, поинтересовалась она.

– Ага, морально-диетической.

– Помогает?

– Похудеть – нет, но в остальном очень эффективна, – пошутил я.

Кассирша искренне рассмеялась.

– Хорошего дня! – пожелала она мне, бросив в пакет чек.

– Спасибо, и вам хорошей смены.

Я вернулся в гостиницу и поставил теплый коньяк в холодильник на двадцать минут. Пока он охлаждался, накормил кота и порезал сыр с фруктами. Я считал, что этот способ релаксации и приведения себя в стабильное состояние опасен ввиду привыкания. В принципе, я видел себя в старости тихим алкоголиком. Но сегодня мне было плевать на будущее. Мысли требовали упорядочения и отделения вымышленного и привидевшегося от реального. Что делает человека безумцем? Неумение отличить одно от другого. Чтобы не превратиться в городского сумасшедшего, я нашел для себя такой способ.

Коньяк оказался сносным. Я пил его небольшими порциями из граненого стакана, другой посуды в номере не оказалось. Никаких неудобств, кроме эстетических, я не испытывал. Барсик сидел рядом и наблюдал за мной. Иногда он наклонялся, чтобы понюхать фрукты. В очередной раз убедившись, что они несъедобны, кот удивленно смотрел на меня большими желтыми глазами, в которых читалось: «В каком отчаянии ты должен находиться, чтобы есть эту гадость?»

После третьего стакана алкоголь сделал свое дело. Карусель мыслей замерла. Шум прекратился, и мне стало намного легче. Картина вчерашнего вечера снова собралась из фрагментов в единое целое. Я вспомнил, что выпил из термоса после того, как несколько раз попытался покинуть поселок. Гипотеза химического наваждения отпала. Оставался гипноз. Честно признаться, я не верил в него. Точнее, я не верил в те качества, которые ему приписывали. Сам я был уверен, что на меня гипноз не действовал. Пару раз бывал на сеансах у гипнотизеров, и ни одному из них не удалось погрузить меня в транс. Основа любой журналистской натуры – это скептицизм. Никому не доверяй, пока факты не укажут на это. Я смотрел на гипнотизеров как на шарлатанов, способных повлиять только на поддающихся людей – из той самой группы, кого легко разводят по телефону мошенники. Фактически человек сам погружал себя в транс, поверив гипнотизеру.

Но тут я не был полностью уверен в своей правоте. Я сделал пометку в записной книжке: «Гипноз. 50/50». У опытных сектантов могли оказаться люди с умениями намного выше среднего. Вполне возможно, что они и послужили идеей организовать секту. Тут я нуждался в расширении опыта. Мне требовался еще один житель поселка, чтобы проверить, как работает система.

Елена сказала, что человек, знающий правду, Гранитный не покинет. Значит, мне подходил любой взрослый коренной житель. Я сделал следующую запись: «Повторить опыт». Налил себе еще коньяка и придвинул ноутбук. Теперь надо сочинить убедительный отчет для начальника и его друга-полицейского. Писать правду не имело смысла. Меня выдернули бы назад, сочтя приведенные факты алкоголическим бредом. Вячеслав Игоревич, хоть и недолюбливал меня, считая выскочкой, но уважал. После описания пространственно-временной ловушки об уважении можно будет забыть.

Я занес руки над клавиатурой:

– Была не была.

Пальцы начали отстукивать привычный ритм творческого вдохновения.

«В первый день моего нахождения в поселке Гранитный мною обнаружены странные особенности:

1. Ежедневное подписание контрактов утром перед зданием администрации. Значение сего действа осталось для меня загадкой. Обещаю добыть один экземпляр и ознакомиться. Подписанты после заключения контракта вели себя странно. Радовались, как будто смертную казнь им заменили пожизненной каторгой.

2. Успел заметить подозрительное появление и исчезновение людей на улицах, синхронизированное по времени. Утром, примерно в девять или начале десятого, и вечером – в районе восьми. Данный факт нуждается в более тщательной проверке. С этим же фактом согласуется другой: жители крайне пунктуальны и свободны для коммуникации только в строго отведенное время.

3. Имело место замечание, подтверждающее варианты существования секты. Некто Аркадий Петрович, лицо, уполномоченное подписывать контракты, на мои вопросы относительно текста контрактов поинтересовался, собираюсь ли я поселиться в Гранитном навсегда. Получив отрицательный ответ, угрожал и велел мне убираться. Расспрашивал, не подослали ли меня что-то вынюхать.

Сегодня утром успел прогуляться через центр Гранитного, но кроме подписания контрактов на том же месте в то же время, ничего нового не заметил. Буду устанавливать личные связи с кем-нибудь из местных и выводить на доверительный уровень. Насчет Андрея пока не узнавал. Было бы неплохо знать, где он жил в Гранитном и с кем общался. На этом все. Если будут детали, сообщу дополнительно».

Я перечитал отчет и отправил начальнику. Через минуту раздался звонок на телефон. Это был шеф. Видимо, ознакомился. Я постарался сохранить трезвый голос.

– Алло, Вячеслав Игоревич, слушаю, – произнес я, контролируя дикцию.

– Интересные факты, конечно, ты насобирал, но они какие-то странные, я бы сказал – конспирологические.

– Они есть, и от этого никуда не деться.

– Ты чего, бухаешь, что ли? – каким-то чудом догадался заведующий редакцией.

Он так резко наехал, что я чуть не рассказал ему о пространственно-временной аномалии.

– Пытался вывести на откровенный разговор заведующую гостиницей, не удалось, – соврал я.

– Сергей, когда я просил тебя об одолжении, я не совсем это имел в виду. Отдых отдыхом, но это тебе не турецкий олл инклюзив. Пьянствовать днем вообще нормально?

– Алкоголь в небольших количествах помогает мне лучше разобраться в фактах, – честно признался я.

– Это самообман, Сергей. Ладно, не буду отвлекать тебя от интересного занятия. Чтобы к завтрашнему утру были надежные факты существования секты или, наоборот, несуществования.

– Вячеслав Игоревич, если я стану вести себя чересчур настойчиво, то это только усложнит расследование. Давайте я буду поступать так, как привык, в собственном ритме. Вы мне дали две недели, я постараюсь за этот срок узнать все и о секте, и об Андрее.

– Хорошо, Сергей, но отчеты каждый день.

– Будет исполнено, – пообещал я.

Когда я положил трубку, мой разум оказался совершенно трезвым. Вот такой магией обладал звонок начальника: прочищал мозги похлеще нашатыря. Больше выпивать мне не хотелось. Сознание вернулось к прежним работоспособным настройкам. Я решил, что нужно пообщаться с Анной Михайловной. Она так рьяно заботилась о моем состоянии утром, что стоило сказать ей немного благодарных слов.

Я закрыл номер и отправился к ней. Посмотрел на время и понял, где смогу ее застать.

Глава 5. Анна Михайловна

– О, отошел? Порозовел, глаза блестят, – заметила сменщица Елены, обмакивая кусок белого хлеба в пиалу со сливками.

– Отошел, – скромно признался я. – Спасибо, что позаботились о моем самочувствии.

– Это Ленка просила. Не знаю, что вы творили, но ты был на грани потери сознания. Хотели скорую вызвать, но ты категорически отказался. Сказал, что это приобретенное профессиональное заболевание. Чай будешь?

– Спасибо, буду. – Я присел за стол. – Да, я много работаю с данными, и когда не могу их осмыслить, у меня случается ступор. Висну, как компьютер. Мне кажется, что у меня между полушариями мозга существует бутылочное горлышко, ограничивающее пропускную способность потока данных. – Я подвинул к себе чашку с налитым в нее чаем. – Не утомил?

– У многих мужиков в мозгу бутылочное горлышко, которое не закрывается никогда. – Анна Михайловна улыбнулась. – Ешь сливки. Из утрешника.

– Из чего? – не понял я.

– Утром коровку подоили и молоко просепарировали.

– А, вон оно что. Так интересно, у вас тут свой сленг. – Я заметил, что значение последнего слова ей непонятно. – Я имею в виду местные названия.

– Ты про утрешник? Вся страна так говорит. В любой деревне и таком маленьком поселке, как у нас. Есть вечерошник, а есть утрешник. Это у вас там, в городе, из пакета все одинаковое.

– Да, так и есть. Но теперь я буду спрашивать у продавцов, есть утрешник или только вечерошник остался, – пошутил я.

Моя шутка рассмешила Анну Михайловну. Она посмотрела на часы и налила себе еще чая.

– Забавный ты, – произнесла она снисходительно.

– Анна Михайловна, можно вопрос?

– Валяй. – Она оторвала рукой приличный кусок от булки и макнула в сливки.

Я вынул фото Андрея Редько и показал ей.

– Этот мужчина приехал к вам в поселок и два месяца назад пропал. Я не знаю, где он тут жил, но предполагаю, что мог оказаться в вашем «Камнетёсе». Не помните его?

Анна Михайловна взяла фотографию и подслеповато уставилась в нее, держа на вытянутой руке.

– Конечно, помню. Лично не была знакома, но лицо его мелькало, и в нашей гостинице тоже. Шумный мужик, веселый, даже слишком. Насколько знаю, он добровольно решил остаться здесь.

– «Добровольно»? А что, бывает, оставляют силой? – зацепился я за слово.

– Нет, я не про это. Боже избави, кому вы тут нужны. У него, наверное, случился роман, и поэтому он решил тут остаться.

– Не знаете с кем?

– Нет, не знаю. С нашими распорядками соседей скоро знать не будешь, не то что какого-то приезжего. Ладно ты у нас тут есть, хоть с тобой могу поговорить, да с Ленкой парой словечек перекинуться, пока меняемся.

– Кстати, а почему у вас такое фанатичное следование расписанию? Ни минутой раньше, ни минутой позже. Я нигде такого не встречал.