Я обрываю себя, сжимаю кулаки и со стоном закрываю глаза.

«Триединая, помоги». Вот такой я выгляжу в глазах Лизель и Отто? Как они все еще меня терпят?

Да, предстоит совершить ужасные вещи. Но мы же выжили. Мы выжили после встречи с моим братом. Мы пережили его крестовый поход. Мы здесь, и люди, не обладающие магией, знают о ведьмах и готовы, по крайней мере, попытаться принять нас.

Все хорошо.

Что бы ни случилось после связующей церемонии.

Все хорошо.

Я повторяю это про себя, когда мы, выбравшись из леса, наконец приходим в Баден-Баден.

Здесь нет городской стены, в отличие от Трира, который является крепостью, и я рада, что между этими двумя местами мало общего. Трир был темным городом, смешением римской архитектуры и католического гнета. Баден-Баден же раскинулся так широко и открыто, что напоминает о тайнах Черного Леса, как будто не забыл свои корни даже под властью империи.

Мы пробираемся по улицам, большинство домов закрыто, так как час поздний и уже стемнело. Небо чистое, усеянное звездами, а воздух прохладный, но не ледяной, и я благодарна за это, учитывая то, как одета.

Лизель тянет меня за руку. Я накрываю ее ладонь своей, сжимая, и она отвечает тем же.

– Не нервничай, – шепчет она.

Я натягиваю на лицо улыбку, глядя на кузину сверху вниз.

– Разве я нервничаю? Никогда в жизни.

– Тебе не обязательно… Что-о-о-о?

Ее слова заканчиваются протяжным, изумленным вздохом, взгляд устремляется вперед, туда, где дорога выходит на городскую площадь.

Я поворачиваюсь, и моя улыбка становится шире.

Костер в центре Баден-Бадена выглядит по-настоящему впечатляюще: груда поленьев, от которых исходят оранжевые и желтые языки пламени, танцующие в черном небе. Откуда-то доносится музыка, звон инструментов и стук барабанов, приводя в возбуждение тех, кто собрался вокруг костра. Большинство пришло из Источника, это ведьмы, которые рады, что их больше не заставляют скрываться. Некоторые – и их больше, чем я ожидала, – из Баден-Бадена, их неуверенные улыбки становятся шире, когда они наблюдают, как люди из стражи Гренцвахе, друзья Бригитты, смело прыгают через пламя.

Однако есть и недовольные. Кто-то пришел просто для того, чтобы, сложив на груди руки, смотреть на празднование, перешептываться с соседом и неодобрительно качать головой. Но их гораздо меньше, чем я предполагала, – небольшие разрозненные компании. И их недовольство, кажется, вовсе теряет силу при виде одного человека: городского священника, который хлопает в ладоши вместе с ведьмами и улыбается, слушая музыку, пока его темные одежды освещает пламя.

Он принимает нас. Принимает то, что здесь происходит.

И поэтому у несогласных едва ли есть поддержка, которая могла бы приободрить их, превратив пустое ворчание в реальное действие.

Лизель вертится рядом со мной и указывает на людей, перепрыгивающих через костер:

– О, я хочу попробовать! Фрици, Фрици, вот это да…

Прежде чем я успеваю что-то сказать, она срывается с места и несется сквозь толпу, я вижу лишь расплывчатое пятно из светлых кудрей и голубого платья.

Корнелия смеется.

– Она все понимает. – Ее локоть вонзается мне в бок. – Тогда почему ты такая кислая? В конце концов, это твой праздник.

– Я не кислая, – бросаю на нее хмурый взгляд. – И я не нервничаю. Не понимаю, почему вы с Лизель так настаиваете на том, что я расстроена, когда у меня все в порядке.

Корнелия смотрит на меня с недоверием.

– Да. Ты убедительно играешь. Все, что я скажу, это… ах! – Ее взгляд устремляется куда-то мне за спину, и на ее лице появляется застенчивая улыбка. – Все, что я скажу, так это то, что тебе надо сделать что-нибудь сегодня вечером, чтобы очиститься от своего «в порядке», прежде чем завтра окажешься на связующей церемонии. В этом, в конце концов, и заключается смысл очищения, и, о, посмотри-ка, тебя кое-что ждет.

Я разворачиваюсь, чувствуя на себе его взгляд еще до того, как вижу его самого.

5
Отто

После той игры со стражами Гренцвахе заплыв в ледяном пруду и подъем по скалистому склону водопада оказались сущими пустяками, а холодная вода даже помогла мне прийти в себя, несмотря на усталость, захлестнувшую меня во время испытания.

А когда все закончилось, пиво, смех и те, кто обнимал меня и дружески хлопал по спине, убедили меня в том, что я прошел проверку. И теперь я являюсь стражем и жителем Источника.

Шум праздника такой же неистовый, как пламя.

Тяжелая рука опускается мне на плечо, и Алоис притягивает меня к себе.

– Нам определенно нужно затевать подобные собрания почаще!

– Испытания или празднование? – спрашиваю я, ухмыляясь.

– И то и другое, если только карабкаюсь по скалам не я. – Он громко смеется, пусть его шутка не такая смешная, и я чувствую в его дыхании запах пива. Но прежде чем успеваю что-либо сказать, Алоис, кажется, трезвеет. – Это немного пугает, не так ли? Связывать себя магическими узами с кем-то? Объявлять себя воином ведьмы?

Я удивленно моргаю. Я не размышлял об этом. Всегда думал только о Фрици и о том, как ей помочь.

– Ты вот-вот станешь ее щитом, – продолжает Алоис, и его взгляд становится отстраненным. – Если начнется битва, ты будешь прикрывать ее.

Я сбрасываю его руку с плеча.

– Нет, – возражаю я. – Если придется сражаться, я буду биться бок о бок с ней. В этом весь смысл.

Алоис открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем его лицо принимает странное выражение. Я перевожу взгляд туда, куда он смотрит. Корнелия стоит во главе женской процессии, и я не сомневаюсь, что это она является причиной, по которой Алоис, почувствовав себя неловко, поспешно уходит. Он слишком застенчивый, чтобы подойти к жрице.

Но затем я вижу Фрици.

Она идет сквозь темноту ко мне. От ее обжигающего взгляда меня охватывает жар иного рода, сильнее, чем от костра за моей спиной.

– Что на тебе надето? – спрашиваю я, и мне с трудом удается выговорить эти слова. На ней прозрачная ткань, накинутая поверх киртла, но видно и обнаженную кожу, так много кожи, что это почти непристойно и…

– Тебе нравится? – интересуется она, кружась, точно зная, как это на меня действует.

– Очень нравится, – произношу сдавленно и едва слышно.

Фрици замедляется, и ткань окутывает ее ноги и руки, словно облако, затем она останавливается, окидывая меня взглядом.

– А на себя посмотри, – говорит она.

Я опускаю взгляд на зеленую тунику и коричневые кожаные штаны, которые надел после купания в пруду. В тот момент я просто радовался, что мне не придется проходить испытание обнаженным, но после лазания по скалам и прыжков через костер понял, что мне дали не обычную форму стража Гренцвахе, которую те носят во время службы, а одежду, прошитую колдовством. Туника тонкая, как хлопок, но прочная, как кожа, штаны эластичные, в них легко двигаться, но они непроницаемы – по крайней мере, такими кажутся – для огня и острых камней. Ботинки, которые зашнуровал для меня Алоис, делают мои передвижения по лесу бесшумными.

Я не знаю, есть ли что-то колдовское в платье Фрици помимо того, что оно заставляет меня краснеть при одном взгляде на нее.

– Итак, ты пережил испытания, – улыбается Фрици, не обращая внимания на то, что я не могу оторвать от нее глаз.

Хотя я чувствовал, что Гренцвахе давно приняли меня, задания оказались нелегкими, и мне страшно думать, что могла бы означать моя неудача. Ведьмы перевязали мне раны, когда все закончилось, дали целебное зелье и мазь для порезов и ожогов. Но какими бы тяжелыми ни были испытания, я рад. Если бы я не смог пройти их, окруженный друзьями, то как бы стал достойным защитником Фрици?

– А ты пережила купание, – отвечаю я, одарив ее улыбкой, которая, надеюсь, не отражает того, насколько изнурительным был мой день.

Фрици замолкает, и у меня внутри все сжимается, когда я замечаю мрачное выражение, мелькнувшее на ее лице. Но затем она смотрит на меня, и ее улыбка рассеивает мои тревоги.

– В конце концов, это оказалось сомнительным удовольствием, – признается она с озорным блеском в глазах. – Я почти уверена, что Хильда пыталась меня утопить.

Я бросаю взгляд в толпу и замечаю сестру, обнимающую Бригитту.

– О да, – сухо отзываюсь я. – Она подающая надежды убийца. Я поговорю с ней. Если только смогу набраться смелости встретиться лицом к лицу с кем-то настолько злобным.

– Пожалуйста, поговори. Для меня этот день оказался очень утомительным. У меня кожа на пальцах сморщилась, Отто. Сморщилась. Пока ты в лесу веселился, не сомневаюсь.

Она показывает мне пальцы, и я сдерживаюсь, чтобы не схватить их, притянув ее к себе и завладев не только кончиками пальцев, но и всем ее телом.

Но она чего-то недоговаривает. Хотя ее голос и звучит беззаботно, я подозреваю, что в ее купании заключался более глубокий смысл, чем наслаждение душистым мылом и теплой водой. Мне вспоминается прошлая ночь, когда Фрици решила прокрасться в библиотеку Совета.

– Фрици… ты же знаешь, что можешь мне доверять, правда? – спрашиваю я.

Она смотрит на меня с любопытством.

– Просто… – Я замолкаю. Она имеет право хранить секреты, особенно когда дело касается магии, в которой я не могу ничего посоветовать. Но хочу, чтобы она знала: я сделаю все, чтобы помочь ей, и она не одинока в той миссии, из-за которой беспокоится. Я буду рядом, что бы ни случилось. – Прошлой ночью…

Фрици хмурится, отводя взгляд.

– Прошлой ночью мне приснился кошмар. – Я вижу, как она сжимает челюсти, и глажу ее по щеке, пока она не поворачивается ко мне. – Я правда не хочу об этом говорить. Не сейчас.

Я киваю. Могу только догадываться, какие ужасы ей снятся. Она не казалась расстроенной в тот момент, но если она проснулась с мрачными воспоминаниями и пошла в библиотеку, где есть книги с заклинаниями… Возможно, она искала способ справиться с гнетущими мыслями.

Я проклинаю себя. Возможно, она и правда хотела побыть одна, а я навязал ей свое присутствие. У нее и раньше бывали кошмары, и она просила, чтобы я обнял ее, но теперь… У ее страхов может оказаться другая причина. Может быть, единственный способ избавиться от них – изгнать с помощью магии.

– Я сделаю для тебя все, что понадобится, – обещаю Фрици, и мои ладони скользят вниз по ее плечам. Я беру ее за руки. «Даже если это означает оставить тебя в покое».

– Всегда такой благородный и серьезный. – Ее губы изгибаются в улыбке, и она приподнимается на цыпочки, чтобы быстро поцеловать меня.

– Что касается сегодняшнего вечера, – говорю я, – есть еще одно испытание, не так ли?

Бригитта сказала, что под конец этой ночи мне нанесут особые метки на тело. У всех стражей Источника есть черные татуировки, каждая из которых представляет символ, заклинание, помогающее обороняться.

Бригитта объяснила мне это перед тем, как мы отправились в Баден-Баден. «Я использую эту ночь, чтобы определить твои слабые стороны как солдата, а затем, наполнив татуировку магией, отмечу тебя контр-символами, которые укрепят тебя там, где ты больше всего в этом нуждаешься».

Однако я избранный богиней воин, и завтра со мной свяжет свои силы могущественная ведьма.

Эта церемония наша, и только наша. И только Фрици сможет оставить на мне метки.

К нам подходит Корнелия, единственная в Совете, кому Фрици нравится и кому она доверяет. Я смотрю на Корнелию и замечаю, что Алоис, словно зачарованный, наблюдает за ней.

– Нам нужен пепел, – сообщает Корнелия, не замечая обожания в глазах Алоиса.