Но были и другие моменты – те, что сделали нашу связь больше, чем служебной. Вечера у костра во время походов, когда мы смеялись над шутками старого сержанта, готовящего для нас простую мясную кашу. Обеды в палатке, где полковник учил меня общаться с людьми: как вести себя с солдатами, как говорить с офицерами, как не терять человечность среди грязи войны.

– Запомни, Эдмунд, – сказал он однажды, глядя на меня через пламя, – люди пойдут за тем, кто говорит честно. Неважно, сколько звёзд на плечах – важнее, чтобы сердце билось под ними.

Воспоминания нахлынули с такой силой, что я закрыл глаза. И снова слышал его голос, видел широкую улыбку, когда он рассказывал анекдоты о придворных; вспоминал те моменты, когда маркиз играл со своей дочкой – маленькой Элизой, подбрасывая её в воздух под детский визг.

Тогда, много лет назад, Грей не был для меня просто командиром. Он был старшим наставником. Другом. Почти братом.

Именно он помог мне пережить первые потери: смерть товарищей, ошибки на поле боя, страх перед неизвестностью. Именно он верил в меня, когда я сам перестал верить.

А потом произошло то, что разделило мою жизнь на до и после.

В моих воспоминаниях я вновь пережил тот миг, когда вражеская пуля летела прямо ко мне. Я тогда застыл и стоял, понимая, что сейчас умру, но был не в силах даже пошевелиться. И как в последний момент полковник Грей бросился вперёд, подставив себя вместо меня.

Выстрел ударил его в плечо. Он покачнулся, но не упал.

– Беги! – закричал он. – Не стой! Уходи!

Я побежал. Не из-за страха смерти, а потому что не мог умереть, когда такой человек жертвовал своей жизнью ради меня.

Когда меня эвакуировали, я даже не знал, жив ли он. Лишь через неделю мне сообщили – полковник Грей выжил, но покинул фронт. Рана была тяжёлой, но не смертельной. Он вернулся к жене и дочери. И прожил ещё несколько лет, пока пожар в их доме год назад не оборвал его жизнь.

Я открыл глаза. Огонь в камине почти погас. В комнате стало холодно, но я не двинулся с места. Мысли всё крутились вокруг прошлого – вокруг того обещания, что я дал себе, после того как очнулся в госпитале. Тогда я написал письмо отставному полковнику, ныне покойному маркизу Грею.

«Я клянусь отплатить вам за спасение моей жизни». И вот сейчас настал тот самый момент, когда пришло время исполнять обещание. Маленькая Элиза, только что вступившая в пору совершеннолетия, осталась без родных. Она была в гостях, когда случился пожар в их огромном загородном имении. Огонь в пару мгновений охватил все этажи здания и похоронил под собой всю семью, слуг и абсолютно все памятные вещи.

Как только весть дошла до моего поместья, я написал бедняжке, обустроил её жизнь в одном из домиков на територии моего загородного поместья. Именно там она прожила всё время траура. Я же сорвался в Лондон и постарался подготовиться к приезду юной наследницы – купил для неё здесь дом, благо, её наследство позволяло и не такие траты, так как жить там, где всё напоминало ей о трагедии, Элиза не хотела. Мы виделись лишь несколько раз – в конторе нотариуса, где я официально взял на себя управление большей частью всех дел семьи, так как Элиза дала своё согласие, будучи растерянной и испуганной. Это не было опекунство в чистом виде, хотя я и воспринимал его так. А потом пару раз в небольшом домике, где она жила вместе с миссис Торнтон. Я хотел бы помочь ей как-то пережить своё горе, но не мог. Всё, что мне было доступно, – это лишь облегчить её жизнь и избавить от всех бытовых вопросов.

В следующий раз я увидел её только тогда, когда положенный год траура закончился и маленькая ножка юной леди ступила на улицы Лондона.

Только вот не ожидал, что юная Элиза окажется уже повзрослевшей особой и… Слишком красивой. Такой, что становилось страшно. И за её будущее, и за своё собственное сердце.

Я встал и медленно подошёл к окну, где уже закончилась гроза. Ночь окутала город, и сквозь решётку забора виднелся сад Элизы. Это стало дурной привычкой – каждый вечер следить за её садом. Я пытался доказать себе, что волнуюсь за безопасность девушки, но в глубине души понимал, что меня посещают и более пугающие мысли.

Неожиданно сквозь темноту показалась маленькая фигурка. Я присмотрелся внимательно и увидел, как Элиза вышла на территорию сада с миссис Торнтон, держа книгу. Казалось, она была в своём собственном мире – такая маленькая, хрупкая, но честная и искренняя в своих желаниях и переживаниях. Луна осветила лицо девушки, и сердце на мгновение сжалось.

Она была прекрасна. Не только лицом: живостью, искренностью, той силой, что делала её особенной. Дочь моего наставника, маркиза Грея, наследница многотысячного состояния была сейчас передо мной, словно на ладони.

Я замер, не в силах отвести взгляд. А потом вспомнил, кто я: человек с искалеченной рукой, с сердцем, полным теней прошлого, тот, кому уже не место на светских приёмах и балах. И, будто испугавшись собственной дерзости, резко зашторил окно. Никогда… Никогда я не позволю никому обидеть её. Даже себе. Особенно себе.

Тишина окутала комнату. Я вернулся в кресло, закрыл глаза. И снова увидел поле боя, увидел лицо маркиза, а потом услышал свой собственный шёпот:

– Обещаю, Элиза будет в безопасности. Даже если это будет стоить мне жизни – она будет в безопасности и счастлива.

И будто в ответ издалека донёсся её голос: чистый, нежный, словно горный ручей.

Я не смог сдержать улыбку. В присутствии этой девушки я вновь становился тем человеком, каким знал меня её отец. Тем, кто способен любить, заботиться и надеяться.

Но улыбка растаяла. Я вздохнул и прошептал:

– Прости меня, полковник Грей. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы оградить её от недостойных людей. Обещаю.

Глава 7. Бунт

Прошло некоторое время, и хотя Элиза больше не плакала, когда я приходил, в уголке гостиной, как на следующий день после бала, её холодное молчание было хуже слёз. Каждый раз, когда мы встречались за утренним чаем или во время коротких прогулок по саду, она отвечала мне односложно, почти формально. Её глаза, которые раньше светились и словно улыбались при моём появлении – пусть даже с лёгкой долей дерзости – теперь избегали даже взгляда.

Я понимал, что причинил ей боль. Но я также знал, что не могу позволить себе быть мягким, если речь шла о её безопасности. Лорд Уитмор – опасный человек. Я не общался с ним лично, но мне достаточно было задать несколько вопросов проверенным людям, чтобы собрать довольно настораживающую информацию. И нет, я не чувствовал к нему ревности, но мне не нравилась даже сама мысль о том, что моя подопечная может говорить с ним. И не потому, что он был безнравственным, а потому, что знал цену словам и умел играть на чувствах, как музыкант на скрипке. А Элиза была слишком юна и наивна, чтобы распознать эту игру.

Однако, когда первые дни обиды прошли, я заметил кое-что ещё. Юная леди стала рассеянной. То забывала, о чём говорила минуту назад, то задумчиво смотрела в окно, словно ждала чего-то. Иногда, входя в их дом, я заставал её за письмом, которое она старалась спрятать, едва услышав шаги. А однажды, когда я заговорил с ней за обедом, девушка внезапно покраснела, будто я спросил что-то неприличное, а не задал простой вопрос о книге, которую она накануне читала.

Всё это тревожило меня. Сначала я пытался списать такие странности на юношескую переменчивость настроений. Но чем дольше продолжалось это состояние, тем меньше я верил в случайность происходящего.

– Миссис Торнтон, – завёл я однажды вечером разговор, вызвав её дуэнью в кабинет их дома. – Вы заметили что-либо необычное в поведении мисс Грей?

Она вздохнула, а потом немного боязливо оглянулась.

– Да, капитан, – ответила шёпотом, опустив руки на колени. – Юная леди стала… задумчивой. Пишет письма, которые не показывает даже мне. И каждый раз, когда вы подходите ближе, она либо краснеет, либо старается уйти. Я как раз хотела вам сообщить, но… не хотела вредить вашим отношениям. Поймите, мисс Элиза очень хрупка, и я боюсь, что… если на неё давить, то она закроется, а ведь она только недавно потеряла родителей, бедняжка, – женщина всхлипнула, прижав платок к глазам.

Но её слова лишь усилили мои подозрения и совсем не побудили отступить.

– Никаких визитов, которые могли бы объяснить это? – спросил я.

– Никаких официальных. Но я замечала, что она часто просит выйти в парк чуть раньше обычного – она же ходит туда одна или в сопровождении одной из дочерей леди Кармайкл. И делает это именно тогда, когда уверена, что вы заняты.

Мне потребовалась всего минута, чтобы принять решение.

– Прошу вас, сообщайте мне обо всех её выходах. Если есть кто-то, кто стоит за изменением её поведения, я должен знать об этом до того, как станет слишком поздно.

Миссис Торнтон кивнула, а потом нервно перебрала кружево на строгом воротнике.

– Простите, капитан, но я уже стара и многое просто не успеваю углядеть…

Я не стал отвечать. Я просто попрощался и пошёл к себе, оставшись один на один с своими мыслями.

На следующий день Элиза попросила у своей дуэньи разрешения прогуляться в парке. Да, её положение, вкупе с совершеннолетним возрастом, позволяли появляться ей в одиночестве в подобных местах, если там она ни с кем не общается. Да и посмотрел бы я на того, кто осмелится раздавать советы наследнице маркиза. Пожилая женщина согласилась, как всегда, но сразу же сообщила мне о выходе из дома моей подопечной. А я, уже через полчаса после выхода молодой леди из дома, послал одного из слуг – молодого конюха Джеймса – следовать за ней издалека, оставаясь незамеченным.

Погода стояла мягкая, хотя осень набирала силу. Воздух был наполнен запахом яблок из сада, и, сидя у окна, я читал газету, но мысли были о том, напрасны ли переживания миссис Торнтон и не черню ли я имя своего друга, подозревая его дочь в недостойном поведении.

Через два часа Джеймс вернулся.

– Она действительно пошла в парк, сэр, – доложил он. – Но вместо того, чтобы гулять как обычно, она направилась к скамье под старым клёном. Там её уже ждал кто-то.

У меня перехватило дыхание.

– Кто?

– Не могу сказать точно, капитан. Мужчина. Одет хорошо. Они говорили недолго, но он передал ей письмо. После этого она улыбнулась и довольно долго смотрела ему вслед.

Сердце сжалось. Я знал, что это означает. Это не просто воспоминание о лорде Уитморе. Это не просто девичья мечтательность. Это было настоящее тайное свидание.

И я не мог позволить, чтобы оно повторилось. Хотя понимал, что это оттолкнет её ещё больше.

Вечером, когда Элиза вернулась, я ждал её в гостиной их дома. Она вошла с легким румянцем на щеках, волосы растрепались от ветра, а взгляд был немного затуманен, как у человека, который только что вернулся из мира своих грёз.

– Добрый вечер, капитан, – сказала она, стараясь говорить спокойно, – не ожидала вас здесь увидеть…

– Добрый вечер, мисс Грей, – ответил я, не вставая с кресла. – Как вам сегодняшняя прогулка?

– Очень приятная, благодарю, – улыбнулась она, но в её голосе мелькнула нотка беспокойства.

– Рад это слышать. Хотя должен отметить, что в последнее время вы стали проводить в парке больше времени, чем дома.

Она замерла.

– Это… просто погода. Такая хорошая.

– Или, возможно, не только погода?

Её улыбка исчезла.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что я не слепец, Элиза. И не глупец. Вы прячете письма, вы краснеете при каждом удобном случае и вы начали выбираться на улицу в те самые часы, когда можете остаться одна. Но вы же там встречаетесь с кем-то, правда?

Она открыла рот, но не смогла сразу ответить.

– Кто он? – спросил я, вставая. – Или, точнее, кто этот мужчина?

– Это не то, что вы думаете! – выпалила девушка, но голос её задрожал.

– Тогда объясните.