– У нее множественные травмы, причем получены они были не только в тот период, когда она оставалась в доме одна после смерти сына. Тут разная степень заживления, вплоть до шрамов.

– Здешние эскулапы примерно то же самое сообщили. Но они настаивают на том, что бабуля сама себя калечила, катаясь по лестнице колбаской.

– Во-первых, по ней видно, что она ведет малоподвижный образ жизни уже давно. Во-вторых, ты упомянул, что Чарушин обезопасил дом, как мог. В-третьих, примерно в период двух-трех месяцев до нынешних событий она получала гораздо больше травм, чем до этого.

– Что за травмы? – заинтересовался Гарик. – Насколько я понял, никаких глобальных перемен в жизни семьи не было… Чарушин-старший даже своего отпрыска послал позже. Кстати, не факт, что это действительно сделал он, но кто бы ни сделал – не осуждаю.

– Травмы не опасные для жизни, мелкие, но многочисленные, – пояснил Матвей. – Синяки, порезы, даже сигаретные ожоги. Чарушин курил?

– Даже если курил, вряд ли он перепутал мать с пепельницей!

– У тебя есть опись лекарств, обнаруженных в доме?

– У меня есть все, что есть у полиции, – отозвался Гарик, протягивая собеседнику смартфон. Файлов накопилось многовато, пересылать их все не было ни времени, ни смысла.

Матвей не стал спорить, он сосредоточился на фотографиях. Гарик косился то на него, то на Надежду Геннадьевну, ожидая, когда она проявит хоть какие-то признаки жизни, обычно она оставалась смирной недолго. Но тут она, похоже, задремала… И все равно была мало похожа на ту женщину, фотографии которой Гарик видел в доме.

Та женщина не отнеслась бы равнодушно к смерти сына… От того, что способна сделать с человеком болезнь, становилось почти так же тяжело, как от жестокости преступления.

Наконец Матвей вернул ему смартфон и вынес вердикт:

– Чарушин принимал очень много препаратов, в том числе обезболивающих.

– Может, это он бабушаке покупал? – предположил Гарик. – Соседи утверждают, что он всегда оставался бодрым и веселым.

– Соседи знают о нем то, что он им показал. Его болезнь прогрессировала, он столкнулся со слабостью и болью. А все травмы Надежды Геннадьевны сконцентрированы на участках тела, обычно прикрытых одеждой, тех, которые ее сын не стал бы разглядывать без необходимости.

Кому-то показалось бы, что Матвей выдал два не связанных между собой факта, а вот Гарик мгновенно сообразил, на что он указывает. Теперь уже младший ученик Форсова не мог понять, как не додумался до такого сам.

– Он нанял сиделку!

– Это лишь один из вариантов, – осадил его Матвей. – Но очень вероятный.

– И эта сиделка тихонько издевалась над старушкой, когда Чарушина не было рядом… А он вдруг узнал о том, чем она развлекалась, тут уж даже этот праведник разозлился, может, судом пригрозил… Этой тварюке хватило бы ярости разнести ему череп!

– Ты опять спешишь с выводами.

– Просто предлагаю рабочую версию.

– Ты только не забывай, что в этой версии «сиделка» – не обязательно женщина.

Перед глазами снова мелькнула прихожая, залитая кровью, и Гарик невольно поежился:

– Там скорее сиделец… Понял, принял, буду искать!

Он допускал, что Матвей задержится, но нет, он уехал обратно вечером, захотел что-то проверить. В его случае дело оставалось непонятным: даже Матвей еще не брался утверждать, что это было именно убийство. Так что мог бы побыть здесь, где преступление очевидно!

Гарик не нуждался в его помощи и уж тем более поддержке, он просто не отказался бы от компании. В обществе живого человека можно отвлечься от кровавых убийств и жестокости, заставляющей не слишком хорошо думать о людях в целом.

Хотя с Матвеем все равно пришлось бы говорить о работе, из него так себе отвлекающий фактор. Чуть посомневавшись, Гарик все-таки достал телефон и набрал номер Майи.

Весной он подозревал, что после расследования Майя снова исчезнет с горизонта. Что ей делать рядом с профайлерами, если мир криминала ей абсолютно неинтересен? А она неожиданно задержалась. Взгляды она не изменила, она никогда не спрашивала Гарика о делах, которые он вел. Она просто составляла ему компанию, она была его личным амбассадором нормальной здоровой жизни: прогулок по городу, походов на выставку, танцев у самой сцены на фестивале… Он не нуждался в этом так уж часто, но контраст с его работой порой получался освежающе приятный.

Сейчас Майя не могла выбраться с ним в кофейню, и вроде как не было смысла ее беспокоить, а он все равно позвонил. Она удивилась, но не обеспокоилась, думала, что получит очередное приглашение, однако Гарик попросил:

– Можешь просто рассказать про свой день?

– Мой день? – растерялась Майя. – Да там ничего особенного, я в кофейне сегодня работала, у нас из забавного только то, что какая-то девушка привела с собой чиха…

– Простуженного, что ли?

– Чихуахуа, – рассмеялась Майя. – Это такой мелкий пёсель с моторикой желе. Короче, когда заработала кофемашина, он так испугался, что по нашим полкам, которые каскадом, забрался на люстру и полчаса оттуда голосил!

– Вот про это и расскажи.

– Гарик… у тебя все в порядке?

– Будет, – пообещал он.

Майя больше ни о чем не спросила. То ли поняла, то ли решила, что уже не поймет. Она просто рассказывала ему одну историю за другой, понятные и скучные моменты жизни, где никто никому не выбивает зубы и не заливает прихожую кровью. Гарик даже не всегда воспринимал ее слова, просто слушал ее голос, как радио, работающее фоном… И это помогало.

Он все равно не собирался отступать и отказываться от расследования, не дождутся! Он просто чувствовал, как к нему возвращаются силы, да и само желание довести дело до конца.

* * *

Вечеринка удалась на славу: музыка, ревущая на весь квартал, разноцветные фонарики, развешанные на деревьях, вход на площадку строго по приглашениям. Иначе нельзя: за ограждением, украшенным живыми цветами, уже собралась толпа, кричащая что-то не слишком приятное в адрес виновницы торжества. Но музыка отлично перекрывала гневные обвинения, а цветы и ленты не позволяли разглядеть плакаты с чудовищными кровавыми фотографиями, которые принесли с собой незваные гости.

Даша их, конечно же, заметила – все уже заметили! Просто ей было плевать. Она не изображала равнодушие, как это часто делают подростки, столкнувшиеся с болезненным испытанием. Она веселилась совершенно искренне, после нескольких часов наблюдения за ней Таиса уже не сомневалась в этом.

– Вы смотрите на нее так, будто уже объявили ее виноватой, – мрачно заметил Роман.

Он появился рядом с Таисой быстро и незаметно, сам он наверняка ожидал, что она хотя бы вздрогнет. Она же не удостоила его и взглядом, она прекрасно знала, что на вечеринке, где свет постоянно мигает, а люди не стоят на месте, подкрасться к кому-то не так уж сложно.

– Она делает такую веру потрясающе простой, – только и сказала Таиса.

– Но вы же психолог, хочется, чтобы вы первым взглядом не ограничивались! Даше пришлось тяжело, совершеннолетие она встретила в больнице. А для современных подростков это чуть ли не главный праздник, она и так выдержала траур по Ване!

– Вы убеждаете в этом меня или себя?

– Просто помните, кто вас нанял!

– Я даже помню, для чего.

Ему хотелось спорить, Таиса знала об этом. Но аргументов не нашлось, да и на их разговор уже начали обращать внимание. Роман ушел в ту сторону, где собирались самые уважаемые из гостей, пришедшие скорее ради родителей запоздалой именинницы, чем ради нее самой.

Гостей Даши тут тоже хватало, но они были для Таисы бесполезны. Девочка эта далеко не дура, она отобрала новых подруг так, что они и косо посмотреть в ее сторону не посмеют. Если профайлер попытается заговорить с ними об аварии, они наверняка решат, что это испытание, и будут хвалить Дашу активней, чем любую покойницу.

Таисе требовался кто-то, кто знал Дашу достаточно хорошо, но не зависел от нее. На эту роль лучше всего подходили ее братья и сестры, вот только поймать их оказалось не так просто. Братья на вечеринку вообще не пришли, средняя сестра искренне веселилась, зато младшая оказалась любопытней… Пятнадцатилетняя девочка устроилась среди цветущих кустов, подальше от ревущей музыки, и читала что-то на электронной книге.

Девочка с книгой – это всегда многообещающе. Возможно, она слишком умна для этой тусовки. А может, слишком закомплексована. В любом случае, только она не смотрела на Дашу с обожанием.

Девочка сидела на широких подвесных качелях, и Таиса вполне могла устроиться рядом, места бы хватило. Но профайлер предпочла не давить: нарушенное личное пространство мало кого вдохновляет на откровения. Поэтому Таиса осталась возле высокого дерева, прислонилась к нему плечом и скрестила руки на груди.

– Ты ведь Ника, не так ли? – спросила она.

Девочка оторвалась от книги и посмотрела на Таису со сдержанным любопытством.

– А вы – психолог, которого мой папа нанял, чтобы доказать, что Даша невинна.

– Такие штуки другой доктор доказывает.

Ника фыркнула, подтверждая догадки Таисы: сестру она не слишком любила.

– Судя по тому, что вы здесь, вы еще ничего не доказали, – заметила девочка.

– Не думаю, что смогу порадовать твоего отца. Я допускаю, что Даша виновна.

Ей было любопытно узнать, как Ника отреагирует на такое: обидится, оскорбится, испугается? Но нет, та осталась спокойна:

– Конечно, виновна. Зато своего добилась, а она ж знатный достигатор, для нее это важнее всего.

– Я заметила, – кивнула Таиса. – Она побеждает там, где это ей нужно и выгодно… Захотела хорошо водить машину – и научилась. А вот школьные успехи ей до лампочки, потому она особо не напрягается. Я только не могу понять, чем ей была выгодна смерть Вани?

– Она сказала, что он ее не бросит. Он и не смог в итоге.

– Я слышала, он хотел…

– Он вообще с этим затянул, – признала Ника, придавая качелям движение. – Давно следовало, но Даша умеет настаивать… То больной притворится, то скандал устроит, то в постели что новое выучит. Она делала так, что он не мог или терял желание ее бросить. Но тут даже он почти перегрыз поводок – и получил.

– Он хорошо ее знал и все-таки сел к ней в машину?

– А вы бы поверили, что она такая? Кто бы поверил?

– Ты веришь, – заметила Таиса.

– Да. Когда мне было семь, Даша чуть не утопила меня в озере.

– За что?

– Обычно, когда я говорю о таком, люди восклицают «Да не может быть!» или «Ты, наверно, всё не так поняла!», – невесело улыбнулась Ника.

– Я не особо люблю восклицать в общественных местах. Так за что же?

– За то, что родители в наказание отдали ее велосипед мне. Она не отдает свое и никому не уступает. Когда я пожаловалась на то, что случилось, мне никто не поверил. Но я урок выучила: больше не нарываюсь. Смысл? Дашу невозможно победить.

– Выставляешь ее демоном каким-то, – отметила Таиса.

– Нет, просто хорошим стратегом. Представляете, как бывает: мозги куриные, но в нужном направлении работают идеально. Например, на сегодняшнюю вечеринку она заказала два дизайнерских платья – на случай, если одно порвется или испачкается. Она забронировала две площадки, она была готова к тому, что эту займут ее хейтеры. У Даши всегда есть план Б, думаю, она уже знает, как меня придушить, если я хоть слово против нее скажу публично. Вы, пожалуйста, помните об этом на случай, если сейчас на диктофон записываете.

– Я не записываю, это все равно бесполезно. Но спасибо тебе.

– Не за что.

– Да нет, Ника, есть за что.

Таиса не солгала ей. Она еще не разобралась в истории окончательно, не сделала никаких выводов, и все же было в словах девочки нечто такое, за что можно зацепиться, та самая ниточка, которая выводит из лабиринта…