Ниночку свою Алексей Иванович потерял спустя всего год после того, как родилась их вторая внучка. Недомогание, которое она поначалу гнала от себя, не принимая всерьез, вылилось в серьезное заболевание, не оставившее ей шанса остаться рядом с любимыми. Она ушла тихо и быстро, стараясь не жаловаться, чтобы не беспокоить мужа и сына. Лишь перед самым уходом долго писала что-то, складывая в коробку, которую поставила на тумбочку у своей кровати. А после того как ее не стало, Алексей нашел в этой заветной коробке, в которую при жизни жены даже заглядывать боялся, письма, адресованные ему, сыну, невестке, Зине и обеим внучкам. Каждому из них Нина оставила свой привет и с каждым распрощалась вот так, оставив после себя на память кривоватые строчки, дышащие такой нежностью и любовью, что становилось легче дышать.

От Нины остались эти письма и Чарлик, ради которого Алексей Иванович вставал каждое утро и шел на прогулку, заставляя себя держаться. Сын звал к себе, но Алексей отказывался, не желая оставлять дом, где был так счастлив с Ниной, и опасаясь, что Чарлик, который безмерно тосковал по хозяйке, не выдержит переезда.

Так и жили они – человек и собачка, держась друг за друга и стараясь скрасить одиночество тому, кто тосковал рядом.

И когда Алексей проснулся как-то утром, понимая, что совершенно бессовестным образом проспал, а Чарлик не отзывается, тоска ударила его с такой силой, что он понял – пора что-то менять. Пора туда, где его ждут. Где просят его помощи уже давно, ведь в семье сына вот-вот появится еще один ребенок, и Зина уже не справляется с таким количеством внуков.

Именно в тот день Гриша и увидел Алексея Ивановича, который сидел на скамейке во дворе, стараясь понять, как продержаться до того времени, как приедет сын, чтобы забрать его к себе.

– Чарлика больше нет, Гриша.

– Вы поэтому так грустите?

– Да. Мне жаль, что я остался совсем один.

– Почему один? Вон, сколько людей рядом!

– Это все чужие люди, Гриша. У них своя жизнь, а у меня своя. Кто из них вспомнит, что я был здесь, когда я уеду?

– Вы неправы. Тетю Нину все помнят. Даже я. Хотя она мне болючие уколы делала. Помните? Когда я болел? – Гриша заерзал по лавочке, а Алексей слабо улыбнулся. – Она добрая была. И я всегда буду помнить, как она мне сначала конфету давала, а потом укол делала.

– Да… Ты прав. После нас остаются наши дела… – Алексей Иванович вдруг замер, о чем-то размышляя, а потом встал и подал руку Грише. – Спасибо! Ты мне напомнил об одной очень важной вещи и научил сейчас другой.

– Как это?

– Напомнил, что нужно думать не только о себе. Ведь так всегда делала моя Ниночка. А научил тому, что даже когда очень плохо, можно сделать что-то для других. И как знать? Может быть тогда станет легче? Эту теорию нужно опробовать. И именно этим я собираюсь заняться.

Приводя свои дела в порядок, Алексей Иванович параллельно начал зачем-то покупать стройматериалы, а потом сходил к своему приятелю сварщику, и скоро во дворе закипела работа.

Красивая беседка выросла в центре двора всего за две недели. Просторная, с лавочками, установленными возле нее, она стала для всех местом, где можно было провести время. Днем здесь играли дети, а вечерами собирались взрослые. В этой беседке мамы украшали столбики воздушными шарами, накрывали стол и праздновали дни рождения детворы. А старшее поколение устраивало турниры по шахматам и домино, азартно болея за финалистов на весь двор.

И никто не заметил поначалу, что Алексей Иванович куда-то запропал, ведь Чарлика выводить ему уже было не надо. И соседи уже не искали невольно глазами странную пару, чтобы поздороваться, когда выходили во двор. А когда кто-то спохватился и начал расспрашивать, то Гриша, пожав плечами, сказал, что Алексей Иванович уехал к сыну. И на охи и вздохи бабушки и ее подруг, сетовавших на то, что попрощаться бы все-таки не мешало и как-то не по-людски это, уезжать вот так, махнул рукой в сторону беседки:

– Оставил о себе вам на память. Разве мало?

Беседка эта простоит много лет. И когда молодой, но очень талантливый скрипач, в котором старожилы узнают-таки Гришу, приедет, чтобы навестить свою старенькую уже, но еще очень бодрую бабушку, он проведет по чуть рассохшимся перилам руками, присядет на лавочку и поздоровается шепотом с ней, как со старым другом:

– Привет! Помнишь меня? А Алексея Ивановича? Хороший был человек, правда?

Булыжник

– Булыжник ты, Сергеев! Самый настоящий! Каменюка бесчувственная! Есть в тебе хоть что-то человеческое? Да, о чем я вообще?! Нет и не было никогда! У тебя же на уме только работа и деньги! Больше ничего! Никто тебе не нужен! Ни жена, ни дети!

– Лен, у нас нет детей.

– А могли бы быть! Все из-за тебя! Я давно родила бы, если бы чувствовала, что рядом мужчина, на которого можно опереться! А ты? Только о себе и думаешь! Все! Хватит с меня! – Елена швырнула в чемодан очередную «тряпочку» и разрыдалась. – Я так тебя любила! Больше, чем кого бы то ни было! А ты…

– Я. Тебя. Любил.

Сергеев стукнул кулаком по стене бывшей супружеской спальни и вышел из комнаты.

Собственно, супружеской спальня перестала быть уже довольно давно. Елена, сославшись на то, что муж храпит просто безбожно, «отселила» супруга в кабинет.

– Так и тебе спокойнее будет, и я смогу выспаться. Ты же хочешь, чтобы я была молодой и красивой? А у меня после такого отдыха под глазами два мешка с картошкой! На косметологов не напасешься, Сергеев!

Расходы на косметолога меньше не стали, но спал теперь Сергеев в кабинете. Помаявшись пару ночей на неудобном кожаном диване, он съездил в мебельный и купил себе вполне приличный новый. Размер нового ложа позволял вытянуться во весь немаленький Сергеевский рост, а не сворачиваться калачиком, вспоминая далекое детство, когда мама, укрывая маленького Сашу, причитала:

– Сынок, что ж ты так свернулся? Прям кренделек! Тебе же неудобно!

Насчет удобства мама была неправа. Лучшей позы для сна Сергеев для себя так и не придумал. Он до сих пор, засыпая, сворачивался калачиком. Но читать перед сном или смотреть свои любимые комедии предпочитал, вытянувшись во весь рост. Именно поэтому кровать в его спальне была сделана на заказ, ведь найти готовую, где он поместился бы со своими двумя метрами с хвостиком, Сергеев так и не смог.

Девушка-консультант в мебельной фирме, где Сергеев заказывал свое ложе, восторженно ахнула, глядя на него:

– Богатырь! Вы просто из сказки пришли к нам!

Что ответить ей, Сергеев так и не придумал. Он просто покраснел, как было всегда, когда на него обращали внимание красивые девушки, и поспешил ретироваться, наскоро оплатив заказ и даже не уточнив, какого цвета должна быть кровать.

Впрочем, девушка оказалась весьма толковой, и гарнитур для спальни его вполне устроил.

Но теперь в этой спальне царила Елена, а ему пришлось искать для себя другие варианты. Дом у Сергеева был не слишком просторный, но продуманный до мелочей. Строил он его для себя, когда еще даже не думал жениться. Поэтому в доме было всего две спальни и кабинет, большая гостиная и кухня. Поскольку вторую спальню Елена после свадьбы оборудовала для приезда гостей и заходить туда Сергееву было строго запрещено, пришлось ютиться в кабинете.

Впрочем, Сергеев, как и его кот, Васечкин, не слишком печалились по этому поводу. Первому давно надоело выслушивать претензии в свой адрес, а второй просто терпеть не мог Елену.

Она мечтала избавиться от кота с тех самых пор, как появилась в доме.

– Не терплю кошек! Лучше собаку заведем. Большую!

– А Васечкина куда? – Сергеев смотрел на забившегося в угол кота. Взгляд кота не сулил Елене ничего хорошего.

– Пристрой куда-нибудь.

– Нет.

Голос Сергеева прозвучал очень спокойно, но Елена почему-то дернулась. Это был первый раз, когда этот мужчина посмел ей перечить. До этого момента все шло как по нотам. А тут – на тебе! Возражает! И из-за чего?! Тьфу ты, из-за кого? Из-за кота?! Странно…

Откуда же было знать Елене, что Васечкин появился в жизни Сергеева как раз тогда, когда все готово было пойти как раз «коту под хвост». Сначала не стало мамы… А потом дело, которое успешно развивалось до поры до времени, вдруг стало вместо прибыли приносить одни проблемы, а те, кто захотел отобрать его у Сергеева, были настырны и совершенно ничего не боялись. Однажды Сергеева даже подкараулили в подъезде, но навредить ему не смогли. Сказалась многолетняя мамина закалка. Не зря она гоняла сына на тренировки и искала лучших тренеров в городе. Медали и кубки она расставляла потом по всей квартире и улыбалась так, что Сергееву казалось, что по дому, нежно пульсируя и переливаясь всеми цветами радуги, разливается счастье. Ради этой улыбки Сергеев был готов на все. Он выходил на ковер и улыбался противнику, понимая, что вот-вот и его коллекция кубков пополнится, а мама снова рассмеется и скажет:

– Родила богатыря себе! Сыночек, ты у меня такой сильный! Весь в отца!

Отца своего Сергеев никогда не видел. Тот был летчиком-испытателем и разбился, выполняя очередной контрольный полет. Большая фотография, висевшая теперь в кабинете Сергеева, была единственным свидетельством того, что родитель его существовал. Впрочем, присутствие отца в своей жизни Сергеев ощущал постоянно. Мама не уставала повторять, как они похожи, и столько рассказывала об их с отцом недолгой семейной жизни, что Сергеев точно знал – вот такую семью он хочет. В которой люди не просто любят друг друга, а врастают в свою «половинку» так, что никакие обстоятельства, будь то даже долгая разлука, не могут изменить того факта, что с любимым все движется и все существует.

Мама у Сергеева была очень красивой женщиной, но так и не устроила больше свою жизнь. Она растила сына, и Сергеев не раз слышал, как она тихонько шепчет, разговаривая в ночи с тем, кого давно уже нет рядом:

– А Сашенька меня только радует, Митя! И тебя бы порадовал! Копия твоя! Такой же тонкий, нежный, ласковый и очень сильный. Спасибо тебе…

Став старше, Сергеев не раз задавал маме вопросы о том, тяжело ли ей одной. Но каждый раз в ответ слышал:

– Разве я одна, сынок? У меня ты есть! Как я могу быть одинока? А мужчины… После твоего отца лучшего не будет, а зачем жить с человеком, просто чтобы жить? Он ведь тоже не каменный, правда? Его любить надо. А я уже не смогу… Все папе твоему досталось…

Сергеев все это слушал и понимал, что есть что-то такое, чего ему пока не понять. Любовь это или что-то большее, определить было сложно, но он точно знал, что если встретит ту, которая вот так же как мама решит, что он для нее единственный, то никакие горы-косогоры будут ему уже не страшны.

Мама Сергеева очень ждала, когда он устроит свою личную жизнь. Мечтала о внуках, но так и не дождалась. Один за другим два инфаркта подряд унесли жизнь той, что была для Сергеева светом.

В тот момент ему показалось, что мир сошел с ума и просто остановился. Все словно замерло вокруг в томительной духоте. Он что-то делал, куда-то шел, решал какие-то вопросы, но в то же время ему казалось, будто он стоит на месте, никуда не двигаясь, и просто наблюдает, как все вокруг погружается в темноту.

Из этой темноты его вытащил как раз Васечкин.

Смешная вихрастая девчонка просто сунула котенка в руки Сергееву, который выходил из метро, и убежала, одарив его напоследок широкой улыбкой, в которой вдруг мелькнуло что-то мамино. Сергеев замер, не веря глазам своим, а когда опомнился, то уже стал хозяином маленького, изъеденного блохами комка, который жалобно мяукал и жался к его ладони.

Потом он часто думал, что было бы, не сломайся у него в тот день машина. Ведь в метро он ездил редко и вряд ли встретился бы с Васечкиным в другом месте.

Имя для кота пришло само собой. В детстве он очень любил фильм о двух неугомонных друзьях. Мама говорила, что он очень похож на Петрова. Такой же спокойный, надежный, мечтательный. А ему самому до чертиков хотелось походить на Васечкина – смелого, немного безрассудного и в то же время сильного.

Почему-то темные большие глаза котенка напомнили ему любимого героя, и кот стал Васечкиным. Со временем имя сократилось до «Васи», но Сергеев всегда помнил, в честь кого назван хвостатый друг, который вернул в его жизнь каплю света. Капля эта была малой, но она дала ровно столько, сколько нужно было, чтобы снова разглядеть дорогу у себя под ногами. И Сергеев медленно, но верно пошел вперед.