– Пока не придется, – перебил его внезапно появившийся командир роты. – Взвод сорокапяток успел уйти на запасные рубежи. Одно орудие немного ближе сейчас к нам, всего в двухстах метрах. А второе в лесок откатили. Так что все верно лейтенант делает, по науке…

Его слова были прерваны новым залпом немецких танковых пушек и последующим треском защищенных броней пулеметов.

– Только бы нервы у него сейчас не сдали, – прохрипел ротный.

Из-за двух идущих прямо на позиции артиллеристов вражеских танков вынырнул третий, скорость которого была несколько выше остальных. На ходу он выстрелил из пушки и добавил несколько пулеметных очередей.

– Грамотно, – проворчал политработник, – научились воевать. Хорошо задумано. С обходом, с отвлечением, с ускорением, с охватом. – Он наклонился к молодому солдату: – Сейчас и мы начнем. А ну-ка, Валентин, возьми на прицел стрелка на броневике. Только пускай поближе подъедут. И без моего ведома не стреляй.

Боец молча начал ловить в оптический прицел пулеметчика, чьи возвышающиеся над верхним лобовым стальным листом бронетранспортера плечи и голову он уже мог довольно четко рассмотреть.

Тем временем все три атакующих танка, построившись в одну линию, шли вперед, прямо на предполагаемые позиции артиллеристов. Те молчали, никак не обозначая свое присутствие.

– Молодец лейтенант, выжидает, – проворчал командир роты.

– Валентин, – не отвечая на хвалебные слова старшего лейтенанта, подал голос политработник, обращаясь к молодому солдату, – товсь!

Боец уже поймал в прицел вражеского пулеметчика и приготовился к выстрелу, к выполнению команды старшего по званию.

– Только не спеши. Нажимай плавно – и огонь! – торопливо добавил тот.

В считаные мгновения волнение пропало. Молодой солдат застыл в полной боевой готовности. Уловил темп ударов собственного сердца и сопоставил его с давлением подушечкой указательного пальца на спусковой крючок снайперской винтовки. Громко и хлестко ударил выстрел. Отдача приклада в ответ резко надавила на плечо. Прицел подпрыгнул перед глазом, теряя предварительную наводку и цель перед собой.

– Есть! – едва не крикнул политработник.

– Молодец! Снял пулеметчика! – похвалил меткий выстрел старший лейтенант.

Валентин прильнул к оптике, пытаясь сразу же увидеть результат своей дебютной боевой работы.

– Заряжай! – одернул его пожилой политрук.

В ответ боец спешно передернул затвор, выбросил пахнущую сгоревшим порохом гильзу и дослал в патронник новый патрон.

– По водителю? В смотровую щель? – громко, распаляясь в боевом угаре, спросил он.

– Нет! Не попадешь! Цель сложная. Бери второго пулеметчика! – прикрикнул на него политработник, продолжая наблюдать в бинокль за полем боя.

Валентин навел прицел на то место, где только что метким выстрелом уничтожил гитлеровца. Точно в соответствии с ожиданием опытного военного – старшего политрука – на его месте появился новый стрелок, вставший на место выбывшего. Цель четко была видна в оптическом прицеле. Сердце парня на мгновение замерло, дыхание остановилось, он нажал на спусковой крючок. Снова хлестко ударил выстрел.

– Снял! – прокомментировал его работу политработник. – Заряжай!

Едва Валентин схватился за рукоятку затвора, как откуда-то справа что-то громко заурчало, барабаня по воздуху ревущим нарастающим звуком и лязгом грохочущего железа. Он, пожилой политрук, ротный командир и находившиеся рядом солдаты разом обернулись в сторону, откуда послышался грохот и рев. В сотне метров справа от них, ломая тонкие стволы молодых деревьев, ветки, кустарник и подминая под себя невысокую растительность, прокладывала перед собой дорогу стальная боевая машина – танк. Вскоре он полностью показался из лесных зарослей и, немного довернув в сторону, с ревом пополз в направлении пахотного поля, где в это время брызгали огнем из пушек и пулеметов немецкие танки и бронетранспортеры. Направление их удара было уже определено. Целью являлась пара противотанковых пушек взвода артиллеристов. А потому они никак не ожидали внезапно появившегося из леса русского танка.

– Тридцатьчетверка, новая! – прокомментировал увиденное политработник, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как быстро двигалась бронированная машина по краю поля и внезапно остановилась.

Танк замер на месте, продолжая тарахтеть дизельным мотором. Башня его начала вращаться влево, наводя ствол пушки в направлении вражеской боевой техники. Его появление уже было замечено гитлеровцами, но в ответ они пока еще ничего не успевали сделать. Внезапность играла на руку смелым и отчаянным танкистам. Еще мгновение – и громыхнуло орудие, выстрел которого заставил встрепенуться всех, кто находился в паре сотен метров вокруг него. Бронебойная болванка вспорола метким попаданием корму одного из немецких танков, сразу остановив его. Вражеская машина дернулась и замерла на месте. Два танка, параллельно идущих с ним на позиции артиллеристов, начали набирать ход, стараясь быстро увеличить дистанцию и уйти с линии вероятного огня по ним. Башни на них начали поворачиваться в сторону внезапно возникшей опасности. Через пару секунд тридцатьчетверка снова ударила из своего орудия по врагу и метким попаданием в борт приговорила еще одного стального вражеского монстра к смерти. Не успевший скрыться немецкий танк моментально изрыгнул сноп искр в месте входа снаряда в броню, и на его корме вспыхнуло яркое пламя. Люки в его корпусе и башне начали распахиваться, и из них стали выскакивать члены экипажа.

Едва произведя выстрел из пушки по второму по счету танку, тридцатьчетверка, развернувшись, скрылась за деревьями так же внезапно, как и появилась.

– Вот это работа! Так бить немца можно! – закричал оглушенный звуками танкового боя политработник, тут же добавив, обращаясь к молодому солдату: – Давай, Валентин, по экипажам теперь бей! Работенка для тебя нашлась!

Боец спешно навел прицел винтовки на горящий вражеский танк, поймал в него одного из танкистов в черной форме и, затаив дыхание, плавно надавил на спусковой крючок.

– Твой! Молодец! – похвалил его разгоряченный идущим сражением политработник. – Давай следующего, только не торопись.

Валентин поймал в прицел очередного покинувшего горящую машину танкиста. Прицелился, замер, затаил дыхание, выстрелил. Результата он снова не увидел. Но по новому хвалебному выкрику старшего по званию понял, что снова успешно поразил цель.

Тем временем уцелевший немецкий танк изменил направление движения и начал разворачиваться, чтобы, по всей видимости, пойти по следу скрывшейся в лесу тридцатьчетверки и наказать ее за меткие выстрелы. Но, как и было предсказано несколько минут назад молодым солдатом, танк не справился с подмерзшей лишь сверху землей на пашне и начал вязнуть в черноземе, впустую вращая гусеницами, брызгая грязью во все стороны. Этим воспользовались выжидавшие свое артиллеристы. Взвод сорокапяток ожил, ударив залпом по вражеской технике. За первым хлопком выстрелов его пушек последовал второй, потом третий, четвертый. Бронебойные и осколочные снаряды посыпались на гитлеровские боевые машины. Получил свое и вспыхнул ярким огнем застрявший в земле танк. Схлопотал несколько звонких и брызгающих искрами попаданий в борт бронетранспортер, который загорелся. Участок пахотного поля под ярко палящим октябрьским солнцем жарко залил свет пылающих стальных машин.

– Валентин, по танкистам! – крикнул политработник молодому солдату.

Уже через пару секунд тот отреагировал на его призыв метким выстрелом. Завозившийся в люке механик-водитель танка не успел покинуть объятую пламенем машину и остался на ее броне, раскинув в стороны руки.

– Офицер у броневика! – разгоряченно, а оттого громко, заглушая шум боя, закричал пожилой политработник.

– Огонь по пехоте! – заорал, отдавая приказ своим бойцам, командир стрелковой роты.

Ручные пулеметы и винтовки солдат ожили почти разом, выкашивая все живое, что виднелось на поле перед ними. Валентин выстрелил на секунду раньше. Покинувший борт бронетранспортера немецкий офицер едва смог подняться в полный рост и что-то сказать одному из своих подчиненных, как был сражен метким выстрелом и рухнул на землю. Следом начало прибивать к земле остальных гитлеровцев, уничтожаемых пулеметчиками и пехотинцами. Гвоздили бронебойными снарядами по уезжающей на исходную позицию полугусеничной бронемашине артиллеристы, пока та не остановилась и не загорелась, облизываемая языками яркого пламени. Досталось и второй, но она успела скрыться в густом дыму, умело спрятавшись за ним от обзора наводчиков орудий противотанкового взвода.

Открытый участок поля перед ротой пехотинцев заволокло густой черной копотью. Противоположный лесной массив, что начинался за оврагом, недавно преодоленным вражеской бронетехникой, почти исчез из вида за непроглядным дымом. Шоссе и пространство по правой стороне возле него было занято пылающими машинами.

– Хорошо поработали, – резюмировал пожилой политработник, обводя взглядом устеленную поверженными немецкими боевыми машинами и телами гитлеровцев местность.

Едва он это произнес, как вдали, где-то впереди, прогремели раскаты артиллерийских залпов. Через десяток секунд все повторилось снова.

– По нам в ответ начали работать! – обернулся он в сторону находившегося поблизости старшего лейтенанта. – Не иначе как уже успели развернуть свои пушки.

– Значит, сейчас батарею сорокапяток первым делом накроют, – ответил ему, нахмурившись, ротный.

Едва он произнес эти слова, как первые выпущенные гитлеровцами снаряды упали на землю возле позиций взвода противотанковых пушек. Воздух содрогнулся от разрывов. Ввысь взметнулись куски подмерзшего сверху грунта. В стороны полетели оторванные ветви деревьев. Отовсюду посыпались еще не опавшие листья. Послышались громкие матерные крики пехотинцев, находившихся близко к местам падения снарядов.

– Уводи людей в лес! – закричал ротному пожилой политработник. – Накроют немцы сорокапятки и по нам ударят. Как пить – ударят. А мы окопаться не успели.

Старший лейтенант что-то произнес в ответ, рывком поднялся и бросился бежать вдоль залегшей на краю леса солдатской цепи, отдавая команды своим подчиненным на быстрый отход.

Тем временем снаряды продолжали сыпаться на головы не успевших вовремя свернуться и уйти бойцам батареи противотанковых пушек. Их разрывами перемалывалась земля и растительность в радиусе сотни метров вокруг. Комья земли и переломанные деревья падали на головы тех солдат, что оставались на месте, не имея возможности подняться, чтобы покинуть зону поражения.

Все закончилось так же быстро, как и началось. Воздух наполнился мелкой оседающей густой пылью, едким дымом и запахом гари. Валентин почувствовал, как гудит у него в ушах, как тело сковано упавшими на него сверху грунтом, ветками и листвой. Еще через секунды он услышал слева от себя громкие крики и стоны раненых. Он поднял голову и увидел рядом пожилого политработника. Тот стряхивал с плеч и головы землю и всматривался в направлении размещения взвода артиллеристов.

– Я туда! Там явно сейчас помощь ребятам нужна, – произнес он, с трудом поднимаясь. – А ты уходи в лес за ротным и остальными.

Он бросил взгляд на молодого солдата. Потом отвернулся и продолжил пристально вглядываться в ту сторону, где только что рвались немецкие снаряды. Затем шагнул, шатаясь, в том направлении.

– Я с вами, товарищ старший политрук! – крикнул ему вслед Валентин.

Он решил не оставлять пожилого политработника одного, без своей помощи и поддержки. Решил пойти с ним. Принять участие в том бесспорно нужном деле, в котором будет сейчас участвовать этот человек, в последние дни ставший ему почти родным.

– В лес уходи, за ротным! – отмахнулся тот от парня. – Там сейчас для нас позиции готовятся, траншеи роют, противотанковые рвы. Здесь все равно не удержим рубеж. Место ровное, открытое, не подготовленное к обороне. Лес да канавы – все, что есть вокруг.