– Разумеется, я сначала спросил твоего жениха. – как-то странно он произносит последнее слово. – Но этот засранец отказался раскрывать твое местоположение.

Из меня вырывается истеричный смешок, и я тут же прикрываю рот рукой. До чего же странная ситуация. Просто идиотская. Словно я оказалась в каком-то долбанном сериале и вдруг заняла главную роль, к которой никогда и не стремилась.

Нужно сказать ему, что Элиот никакой мне не жених, но слова так и застревают в горле. Любые слова.

– От него вообще трудно чего-то добиться. – добродушно продолжает Клод. – Особенно, если для него нет никакой выгоды. Ну, ты наверное и сама знаешь.

Нет. Я не знаю. На самом деле, понятия не имею, о чем он. Человек, который держал мои волосы, пока я блевала в раковину, а потом притащил мое бессознательное тело к себе домой не похож на того, кто делает все исключительно ради выгоды. Но опять же, что я вообще знаю об Элиоте Бастьене?

– В любом случае, я все равно нашел тебя. И без его помощи.

О, это я заметила.

– Что скажешь? Согласишься работать со мной?

По телу проносится очередная огненная волна. Внутренности скручивает в тугой узел. Меня начинает тошнить. Надо…надо сказать, что Элиот мне никакой не жених. Да. Надо.

– Элиот…я не…

– Уверен, он не будет против. – тут же бросает Клод. – Я не стал рассказывать ему, что хочу предложить тебе работу, потому что хотел, чтобы решение было только за тобой. Соглашайся, Эва, пожалуйста.

В голове почему-то всплывает тот случай в университетской столовой. Так четко, словно это было вчера. Девочки с моего потока решили, что моей черной одежде нужно немного цвета, поэтому «нечаянно» вылили на меня пакет дорогущего безлактозного молока. Клод заступился. Следом он вызвался защищать наш проект вместо меня, потому что одна только мысль о публичном выступлении вызывала паническую атаку. Особенно после того самого раза в первом триместре, когда я забыла все слова и меня вырвало прямо на всех наших преподавателей. Весь остаток учебы меня так и называли. Фонтанчик.

В любом случае, Клод защищал меня, помогал, как только мог. Он стал единственным светлым воспоминанием за все студенческие годы. Я чувствую себя обязанной ему, но…

– Ты нужна мне, Эва.

Ты нужна мне, Эва.

Я нужна ему. Я нужна Клоду де Шару.

Эти слова теплом растекаются по всему телу. Мне еще никто никогда не говорил подобного. Никто никогда не нуждался во мне. Ни разу. Ну, может, разве что Аврора. Как никак львиная доля ее заработка зависит от меня.

Серые глаза продолжают буравить меня с надеждой, и наверное, я окончательно, тронулась умом, потому что в следующую секунду слышу свои же слова:

– Хорошо. Я согласна.

Что я только что сказала?

В ушах застревает белый шум. Тело каменеет. Конечности превращаются в желе. И вот я как будто бы издалека наблюдаю за Клодом де Шаром. Он довольно улыбается. Ох, эти ямочки. Что-то говорит. Ага, быть в понедельник. Девять утра. И мне тоже было приятно встретится. Киваю, не моргая. Он уходит. Я сижу. Сижу. Потом снова звенит этот долбанный колокольчик.

– Мне показалось или я только что видела Клода де Шара? – слышу голос Авроры. Ее сумочка падает на стол передо мной. – Эй, ты в норме?

Вижу, как тетя опускает передо мной стакан воды. Моргаю. Поднимаю голову. Смотрю на Рори. Смотрю на тетю. И наконец судорожно втягиваю ртом воздух. Мышцы спины сводит от напряжения. Хватаю стакан и залпом осушаю его. Так быстро, что какая-то часть выливается и стекает по моему подбородку. Рори морщится и опускается прямо на то место, где только что сидел Клод.

Я согласна.

Я правда это сказала? Поверить не могу.

Из горла вырывается истеричный смех. Тетя с Рори обеспокоено переглядываются.

– Он говорил с тобой, да? – предполагает подруга, и я киваю, не переставая смеяться.

Тетя хватает стакан и снова скрывается где-то в подсобке.

– Что я натворила? – вырывается из меня странный писк.

Прикрываю руками горящее лицо.

– Что? Что он сказал? Ну же Эва, выкладывай.

Качаю головой.

Поверить не могу. Я согласилась. Я, мать вашу, согласилась. Работать в Роше. С Клодом. Работать дизайнером. С Клодом.

Тетя снова возвращается со стаканом воды, и я опять выпиваю его залпом. Потом вытираю рот и смотрю на двух шокированных женщин.

– Я согласилась. – шепотом произношу, понурив плечи. – Согласилась работать с ним в Роше.

Тишина. Такая оглушительная, недоумевающая тишина расползается по цветочному магазину. А затем Аврора, моя близкая и единственная подруга заливается смехом.

Я подаюсь вперед и бьюсь головой о железный стол.

– Зачем? – стону, наслаждаясь холодом металла и болью. – Зачем я это сделала?

– Подожди. – сквозь смех говорит Рори, и я отрываю лоб от столешницы. – Я правильно понимаю? Клод предложил тебе работу, а ты взяла и согласилась?

– Да.

Брови тети взлетают вверх, и она прикрывает рот рукой, пряча улыбку. Рори смеется громче, заваливаясь на спинку стула.

– Черт возьми, Эва, когда я толкала тебя выйти из зоны комфорта, я имела в виду сходить в кино, в бар или на худой конец в музей. А ты устроилась на работу в модный дом, которым заправляет твоя не разделенная первая любовь. – из меня вырывается болезненный стон, и она подается вперед, опуская руку мне на плечо. – Ты справишься.

– Не справлюсь.

– Справишься. От этого еще никто не умирал.

– Я буду первой.

– Не будешь.

– Я не смогу с ним работать.

– Сможешь.

– Я хочу умереть.

– Все мы хотя бы раз в жизни этого хотим.

6

Элиот

Какого хрена Клоду де Шару нужно от Эвы Уоллис?

Зачем ему понадобился ее номер? Даже если бы я его знал, не дал бы.

Как ни крути, но связь здесь одна – Селин. Неужели она послала своего братца разнюхать что да как? Нет. Не может быть. Клод бы не стал этого делать. Однако признаюсь, такая мысль приятно потрахивает мое эго. Потому что это означало бы только одно – Селин де Шар не такая холодная стерва, какой хочет казаться.

Но что если Клод все-таки найдет Эву?

Нет. Они не знакомы, иначе он бы не спрашивал у меня ее номер. Если бы мы вращались в одних кругах, я бы наверняка с ней пересекся еще раньше, значит, и с Клодом у них нет никого и ничего общего. Хотя она сказала, что дизайнер. Но необязательно же модный. Она может придумывать дизайн чего-угодно.

Вроде бы все складывается хорошо, вот только мы все уже каким-то образом оказались на одной и той же выставке. Каковы шансы снова нечаянно собраться такой компанией? Небольшие. Да и Эва достаточно холодно отреагировала на то, что я представил ее своей невестой, значит, ей все равно. Получается, моя невинная ложь останется при мне. А как только неделя моды пройдет, я буду свободен.

Да, я буду в порядке.

В отличии от моей совести.

Нельзя же вот так нагло использоваться невинную девушку. И я бы с радостью загладил свою вину, вот только она не позволила. Даже проводить себя не дала. Сбежала от меня как ошпаренная. Причем, уже дважды. Не то, чтобы я считал…

Вообще странная она. Но в хорошем смысле. А эти синие глаза? Она будто одним только взглядом может в душу залезть. Мало, кто умеет смотреть в глаза. При разговоре. В тишине. Отчасти это даже интимнее. Соприкосновение тел ничто в сравнении с касанием душ. Да, Эва Уоллис умеет смотреть. Умеет видеть. Хорошо, что она сбежала. Что-то мне подсказывает, что если бы не она, то это сделал бы я. И плевать, что общение с ней доставило мне какое-то странное удовольствие.

Мне кажется, она из тех, кто не смеется, если не смешно. Не плачет, если не грустно. Честная. Не только с другими, но и с собой.

Не терпится от меня избавиться?

Да. То есть, нет.

Она явно не из тех, кого могла бы заинтересовать такая жалкая задница, как я. Но.

Но.

Но.

Но.

Но мне хочется увидеть ее. Разочек. Просто, чтобы убедиться в своих суждениях. Ее взгляд. Не могу выбросить его из головы. Это не был взгляд «хочу тебя трахнуть», нет. Скорее «вау, красиво». Она даже сравнила меня с «Давидом» Микеланджело. Меня никогда не сравнивали с произведением искусства. Обычно говорят – «Вау, какой красавчик», «Спорю, ты просто бог в постели», «А член у тебя тоже привлекательный?». Но Эва…она просто смотрела. Открыто. Без стеснения. Как будто жадно впитывала каждый сантиметр моего тела. На меня никогда не смотрели так. Наверное, поэтому я тогда нацепил футболку. Она…смутила меня. Черт возьми, а я думал меня просто невозможно смутить. Я трахался в таких позах и при таких обстоятельствах, что многим и не снилось. Даже в самых смелых снах.

Ты улыбаешься, а твои глаза нет.

Дело не в твоей общительности, твоя популярность была не с этим связана…

Все. Хватит. Нужно выбросить все это дерьмо из своей головы. Мы в любом случае больше не встретимся. Эва довольно четко расставила свои границы. Я не стану искать с ней встречи, и Клод ее не найдет. Точно не найдет.

– Не верю своим глазам. – раздается знакомый голос над головой. – Неужели это сам Элиот Бастьен?

Дана швыряет сумку на мой столик и плюхается на соседний стул.

– Дьяволенок. – широко улыбаюсь ей, и она тут же бьет меня в плечо своим маленьким кулачком.

Я наигранно хватаюсь за это место, но боль вполне реальна. У этой малышки слишком сильный удар. Бедный Раф.

– Где ты был всю неделю, мать твою? – рычит подруга, причем так агрессивно, что на нас начинают оглядываться с соседних столиков. – Я тебе миллион раз звонила. Два раза была в твоей студии. Ты обещал встретиться, но продинамил меня. Где. Ты. Был?

– Во-первых, я ничего тебе не обещал. – откидываюсь на спинку стула, наслаждаясь теплым солнышком. – А во-вторых, ты правда хочешь знать, где я был?

Недвусмысленно играю бровями, и она тут же морщится.

Дане Эдвардс не по душе разговоры о моих похождениях, а именно на них я и намекаю. Окидываю ее оценивающим взглядом. Длинные сексуальные ноги, симпатичная грудь, огненные волосы. На ней сегодня коротенькое красное платье на бретельках. Дана просто олицетворение греха. Наверное, поэтому ее душа выбрала Рафаэля, а не Тристана.

– Одно твое, слово, детка. – продолжаю, ухмыляясь. – И я расскажу все грязные подробности моей недели. Или у меня есть идея по-лучше. Давай продемонстрирую. Скажем, сегодня в девять вечера?

Она закатывает глаза и достает пачку сигарет Мальборо из сумочки.

– Хорошая попытка. – бросает подруга, закурив сигарету.

Мы оба знаем, что таким образом, я просто съезжаю с главной темы. Но она не возражает. Это мне в ней и нравится. Дана не станет ломиться в душу, если знает, что там заперто.

К нам подходит официант, и мы делаем заказ. Вечером воздух почти свежий. Солнце отбрасывает последние лучи на старую мостовую. Еще пара минут и наступит ночь. Мое любимое время суток.

Дана больше не расспрашивает меня о недельном отсутствии, а я не тороплюсь рассказывать о том, что все это время пытался растормошить свое творческое начало. Мне предстоит работа в Роше, и я просто не могу ударить в грязь лицом. Уж точно не когда Селин де Шар сверху.