Пока все бурно что-то обсуждают, я подъезжаю к ней на стуле и кладу руку поверх ее. Она вздрагивает и резко втягивает ртом воздух, тут же поворачивая ко мне голову. Наши взгляды сталкиваются. Да, вот он, этот свет. Искра, что тянется из самой глубины. Именно она и делает ее такой красивой. Эва Уоллис красива не из-за одежды или макияжа. Это не внешняя красота, а внутренняя. Она прекрасна, потому что ее душа умеет петь.

– Ты вкусно пахнешь. – вдруг произносит она шепотом, и я на мгновение замираю.

К таким комплиментам я не привык. Обычно говорят – «Да, вот так, мне нравится твой член в моей киске» или «Я никогда не испытывала такого оргазма, это было феерично». Еще иногда хвалят мои работы. Но ее слова…К тому же, она тут же смущается, когда осознает, что произнесла это вслух.

Я подаюсь ближе и едва не утыкаюсь носом в ее шею.

– Спасибо. – так же тихо произношу я. – Ты тоже. Ваниль?

Она слегка кивает, и я отстраняюсь, снова заглядывая в ее глаза. Напряжение все еще сжимает ее тело в тисках, но теперь она хотя бы свободней дышит. Хорошо.

Перевожу взгляд на Селин, которая выводит какие-то изображение на экран у стены, и поглаживаю большим пальцем ладонь Эвы.

– Когда у Селин месячные, она делает себе коктейль из мороженного с нутеллой и смотрит документалки про серийных убийц.

Брови Эвы взлетают вверх, а губы приоткрываются. Как же сладко она пахнет. Прям десерт.

Переварив мои слова, она медленно поворачивается ко мне. Невольно бросаю взгляд на ее рот.

Стоп.

Нет.

Не смотри туда.

Это запрещенная территория. Она влюблена в Клода, придурок.

Прочищаю горло и продолжаю:

– Клод начинает икать даже после двух бокалов вина, поэтому говорит всем, что не пьет.

На ее губах появляется слабая улыбка, а щеки розовеют.

Я ловлю удивленный взгляд Даны, потом Элис, Клода и даже Рины. Все, как один, тут же возвращаются к Селин. Странно. Не то чтобы они раньше не видели меня с девушкой.

Выждав пару минут, я снова наклоняюсь к Эве и шепчу ей на ухо:

– Как-то раз Элис перебрала на корпоративе и начала танцевать стриптиз прямо на столе посреди офиса. – Эва прикусывает нижнюю губу, пытаясь подавить улыбку.

Не смотри туда, Элиот, не нужно. Это ничем хорошим не кончится.

– После своего второго развода Рина набросилась на меня прямо в лифте. – синие глаза широко распахиваются, и она снова поворачивает ко мне голову.

Наши губы оказываются буквально в сантиметре друг от друга.

– Ты не подумай. – продолжаю я, сглотнув. – Я не возражал. В смысле, взгляни на Рину. Кто бы в здравом уме возражал?

Она вздрагивает всем телом от подавляемого смеха. Миленько. Ее плечи заметно расслабляются. Лицо приобретает здоровый оттенок. Хорошо. Очень хорошо. Перевожу взгляд на Дану. Подруга это чувствует и отрывает глаза от экрана, теперь наблюдая за нами.

– Три года назад Дана напилась и залезла на барную стойку в баре.

Я отстраняюсь, чтобы оценить реакцию Эвы.

«И что?» – как бы спрашивает она глазами.

Снова смотрю на свою подругу и ухмыльнувшись, выдаю:

– На ней не было белья.

Из Эвы вырывается смешок, который она тут же заглушает ладонью. Победа.

– Тебе есть, что добавить, Элиот? – раздраженно бросает Селин с другого конца стола. – Может, есть вопросы?

Не смотря на то, что все сейчас смотрят на меня, я продолжаю широко и довольно улыбаться.

– На самом деле, есть, да. Спасибо, что спросила. – произношу я так, будто не пропустил мимо ушей все совещание. – Мы закончили? А то я проголодался.

Клод закатывает глаза. Рина недовольно качает головой. Элис усмехается, а Дана плотно сжимает губы, дабы не рассмеяться.

Поворачиваюсь к Эве.

– Как насчет итальянской кухни?

– На сегодня все. – резко бросает Селин.

Я тут же поднимаюсь на ноги, таща за собой Эву. Она не возражает, и мы вместе вылетаем из кабинета, как пара голубков, которым не терпится уединиться.

– Элиот. – слышу ее голос, когда мы двигаемся по коридору в сторону лифта. – Подожди.

На этот раз я не останавливаюсь и даже не оборачиваюсь. Нам срочно нужно поговорить.

– Куда мы идем? – не унимается она, но руку вырвать не пытается.

Торможу у лифта и вызываю его. Только в этот момент Эва отнимает руку, и я поворачиваюсь к ней лицом.

– Я же сказал, детка, я голоден.

Эва хмурится. За ее спиной замечаю Стеллу с Диной, перешептывающихся между собой.

– Как ты можешь быть таким грубым?

Мои брови взлетают вверх.

– Ты о чем?

– Там на совещании. Ты был груб.

– Правда? – ухмыляюсь. – Я и не заметил.

– Она ведь твой начальник. И Клод тоже.

Ах, да. Эва ведь не знает, что меня с ними связывает что-то еще помимо работы.

– Я им нужен больше, чем они мне.

– И поэтому ты ведешь себя как… – она осекается, пытаясь подобрать слово.

– Мудак? – подсказываю, склонив голову набок.

Она осторожно кивает, словно не уверена, заденет ли меня это слово.

– Нет, Эва, я веду себя так, не потому что могу. – пожимаю плечами. – Просто я такой.

– Мудак. – тихо повторяет она, и я не сдерживаю смех.

До чего же она милая.

Стелла с Диной продолжают таращиться в нашу сторону, явно перемалывая косточки Эве.

– Да. Просто я мудак.

Теперь смеется Эва.

Мне нравится ее смех.

Стоп.

Что?

Створки лифта за моей спиной открываются.

– Идем? – спрашиваю я.

Она тут же становится серьезней.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что работаю здесь. Я обещала. И в отличии от некоторых, не имею привычки уходить в начале рабочего дня.

Я хмурюсь. Не от ее слов, а от того, что нам срочно нужно поговорить, а она собирается проторчать здесь до вечера. Что если ей вдруг захочется излить душу Клоду?

– Но нам нужно поговорить.

– Поговорим вечером.

– Эва. – настаиваю я.

– Элиот. – отрезает она.

Черт возьми, а она сильнее, чем кажется. Я же буквально даю ей шанс сбежать, а она решает остаться, просто потому что пообещала?

– Хорошо. – выдыхаю я. – Заеду за тобой после работы.

На ее лице вдруг появляется уже знакомая мне паника.

– Ты уедешь на весь день?

Ах, вот в чем дело. Она была готова остаться здесь, но только не одна. Какая-то часть меня рада этому. Ликует от того, что эта девушка по какой-то причине видит во мне защитника. У меня еще никто и никогда не искал защиту.

– Хочешь, чтобы я остался?

– Да. – выпаливает она, но тут же добавляет. – Нет.

– Так да или нет? – склоняю голову набок, она молчит.

Глаза говорят «останься» , но губы молчат.

Зря она цепляется за меня. Зря пытается найти во мне убежище. Я не из тех, на кого можно положиться.

– Офисы навевают на меня тоску. – легкомысленно бросаю я. – Так что, если ты не намерена составить мне компанию, я уеду один.

Молчит. Все еще. Я вижу, как внутри нее происходит борьба, но она все еще не просит меня остаться. С одной стороны я рад, ведь это значит, что в ней есть стрежень. Но с другой, я почему-то разочарован.

– Окей. – выдавливает она, сложив руки на груди. – Тогда до вечера.

Сейчас Эва Уоллис напоминает мне воина перед битвой, и вот мне уже хочется остаться самому. Просто, чтобы посмотреть, как она справится, убедиться, что ее не сожрут те мегеры за ее спиной. Она не видит их, не видит их насмешливые взгляды, но уверен, что чувствует. Поэтому не торопится оборачиваться. Не торопится уходить. Она оттягивает неизбежное точно так же, как пыталась сделать это перед совещанием.

Из коридора выходят Селин вместе с Даной, и Эва кивает самой себе, делая шаг в сторону. Не знаю, что именно мной движет, но я заставляю ее снова замереть на месте, обхватив ладонями ее лицо.

Синие глаза смотрят в мои вопросительно, непонимающе. Я и сам не знаю, что творю. Может, я еще хуже, чем есть на самом деле. Или наоборот, лучше, чем кажусь. Но я подаюсь вперед и накрываю рот Эвы Уоллис своим.

Много лет назад я зарекся не искать причины людским поступкам. Пообещал себе делать то, что хочется, не думая о том, зачем мне это. Но сейчас я снова чувствую эту тягу узнать. Чувствую, как погружаюсь на глубину, ныряю с головой в самую бездну.

Я сделал это, потому что Селин смотрела?

Я сделал это, чтобы Эва не увидела, как над ней насмехаются?

Я сделал это, чтобы показать всем, что она не одна?

Я сделал это, потому что захотел?

Что из этого правда?

Черт, это даже не поцелуй. Лишь легкое касание губ. Но когда я отстраняюсь, то вижу, что Эва со мной не согласна. Подавшись вперед, я шепчу у ее уха:

– Ты моя невеста, помнишь? По крайней мере, пока мы не поговорим.

Она не отвечает, но и не отталкивает меня.

Думаю, это хороший знак.

Отступаю назад, не сводя с нее глаз, и нажимаю на кнопку лифта. Тот снова открывается за моей спиной. Я захожу в него ровно в тот момент, когда Дана появляется рядом с Эвой. Они кивают друг другу, и подруга проскальзывает ко мне.

Ищу на лице Эвы хотя бы что-то. Улыбку. Кивок. Согласие. Хоть что-то. Ничего из этого я не получаю, но ее взгляд…он вдруг царапает что-то глубоко внутри меня. Вдоль позвоночника проносится разряд. Я уже испытывал нечто подобное совсем недавно. Когда смотрел на картины Эден.

Створки лифта закрываются, разрывая этот странный зрительный контакт между нами.

Зря я ее поцеловал.

9

Эва

Когда я выхожу из здания, Элиот и правда ждет меня. Небрежно прислонившись к своей синей машине, он нежится в лучах закатного солнца. Черт, как же хочется нарисовать его. Это бесит, потому что я злюсь. Злилась весь день. А увидев его, теперь злюсь еще больше.

Заметив меня, Элиот широко улыбается. Так легко и беззаботно.

Стиснув кулаки пересекаю улицу и встаю прямо перед ним. Хочется врезать ему, но я сдерживаюсь.

– У тебя нет права использовать меня. – голос повышается сам собой, и он тут же вскидывает руки, выпрямившись.

– Знаю, прости.

– Ты не можешь целовать меня, когда тебе вздумается. – тычу в него пальцем. – Я не твоя игрушка, ясно?

– Ясно. – серьезно кивает он. – Прости.

Внимательно изучаю его лицо на наличие вранья и выдыхаю с облегчением, потому что там только искренность. Он правда сожалеет. Хорошо.

Элиот оборачивается и лезет одной рукой в салон машины через окно. Затем выпрямляется. В его руках насколько бумажных стаканчиков из кофейни на подставке.

– Не знал, что ты пьешь. – пожимает плечами, бросая на меня совершенно невинный взгляд. – Ну, кроме апельсинового сока.

Изо всех сил подавляю улыбку, сжав губы как можно плотнее.

– Зачем это все? – спрашиваю, воинственно сложив руки на груди.

– Это извинения.

Получается, он заранее знал, что я могу разозлиться.

– Не пойму, зачем делать то, за что потом нужно извиняться?

Он пожимает плечами:

– Лучше извиняться, чем жалеть о том, чего не сделал.

Жалеть.

О том, чего не сделал.

С какой стати ему жалеть о том, что он меня не поцеловал?

Черт. Зачем я вообще анализирую его? Я же уже решила держаться от него подальше. И тем не менее…

– Что там? – киваю на стаканчики, и он тут же расплывается в довольной улыбке, указывая на каждый стаканчик по очереди.

– Здесь зеленый чай с мятой, черный с бергамотом, этот вроде с фруктами, а этот с ягодами.

Опустим тот момент, что он запомнил, что я не пью кофе.

Молча беру тот, что с мятой.

– Ты хотел поговорить. – вспоминаю я, делая глоток чая. – Говори.

Его брови взлетают вверх.

– Что, прям здесь? Может, поедем куда-нибудь?