Он это серьезно? Как будто мне мало того, что пережила за весь день. Пусть Клод и разрешил мне работать в его кабинете, а не в общем, все эти косые взгляды буквально высосали из меня всю энергию. Как я поняла, половина из них возненавидела меня из-за Клода, а вторая половина из-за Элиота. Еще вчера в моей жизни вообще не было мужчин, а теперь сразу двое. И оба каким-то чудом умудряются осложнить мне жизнь одним только своим присутствием.

– Я хочу домой. – просто сообщаю ему.

– Хорошо. – не возражает он. – Домой, так домой. К тебе или ко мне?

От меня не ускользнули саркастичные нотки в его голосе, но хватило одного только моего взгляда, чтобы он не продолжал и молча открыл мне дверь.

Я залезаю в машину и выдыхаю, наслаждаясь мгновением тишины. Элиот хватает себе стаканчик из подставки, а остальное выбрасывает в урну неподалеку. Какое расточительство. И тем не менее его забота приятна. Не смотря на то, что это всего лишь извинения. Плюс, думаю, ему еще от меня что-то нужно.

От него вообще трудно чего-то добиться. Особенно, если для него нет никакой выгоды.

Может, Клод был прав.

Может, Элиот и правда такой, каким кажется.

Мудак, которому нет дела до окружающих.

Нет. Я видела те снимки на его доске. Тому, кто сделал их, не плевать. По крайней мере, не на всех.

Элиот садится за руль, и я сообщаю ему адрес цветочного. Мы трогаемся с места. Тишина заполняет все пространство между нами, но как и раньше, она не кажется мне гнетущей. Мне не хочется разрушить ее, нет желания оборвать. Поэтому я просто сижу и пью свой чай, разглядывая улицы вокруг. Мне не так часто удается выбраться из дома. Ладно, я чаще вообще не выхожу. Разве только в парк, чтобы выгулять Молли. Иногда еще Рори или тетя вытаскивают меня на короткую прогулку. Но на этом все.

Это приятно. Наблюдать за всем с безопасного расстояния. Из машины, которая проносится так быстро, что ее никто и не замечает. Меня не замечают. Никто, кроме Элиота. Снова и снова чувствую на себе его взгляд. Знаю, он хочет убедить меня согласиться на игру в жениха и невесту. Без понятия зачем, но не хочу усложнять свою жизнь еще больше. Хотя с другой стороны я четко осознаю, что рядом с Элиотом мне было проще, легче. Там, на совещании.

– То, что ты мне рассказал о Селин, Клода и об остальных правда? – вдруг спрашиваю, повернув к нему голову.

– Да. – без колебаний отвечает он.

– Значит, вы с Риной…

– Нет. – улыбается одним уголком губ. – Ей нужно было пережить развод и доказать себе, что еще не все потеряно. А я…просто под руку попался.

Ума не приложу, как кто-то может вот так попасться под руку. Она, что, вдруг почувствовала невыразимую тягу тряхнуть первого встречного? И так уж вышло, что это был Элиот?

– Получается, она тобой воспользовалась?

Он усмехается.

– Мной не так просто воспользоваться.

Мне нужно увидеть его глаза, но он упрямо смотрит только перед собой. Это странно, учитывая, что пока я молчала, он все время поглядывал на меня.

– Потому что ты и сам умело используешь людей.

Вот оно. Он поворачивается ко мне и я вижу, что мои слова ему не нравятся.

– Я поцеловал тебя взамен на ценный урок, которым поделился на совещании.

Из меня вырывается недоверчивый смешок.

– Урок? Ты просто достал их грязное белье и показал мне.

– Ты ставила их выше себя, а я дал понять, что все они такие же простые смертные, как и ты. – снова отворачивается. – В следующий раз, когда решишь, что кто-то выше, просто опусти его.

– Опустить?

– Да, представь его или ее…ну, например, на унитазе. Неважно принц или принцесса, мы все срем одинаково.

Невольно морщусь от его примера, но как ни странно в этих словах есть смысл.

И почему-то первым я представила именно его самого. Элиот Бастьен на унитазе, но почему-то без футболки. Буквально вижу эту картину перед собой, но она не заставляет меня взглянуть на него по-новому. Кажется, будто даже на унитазе Элиот неуязвим, неприступен, бесподобен.

– Ты рассказал обо всех, но не о себе.

На его губах появляется легкая улыбка, которую он тут же старательно подавляет.

– А что, ты и меня ставишь выше себя?

Подловил. И нет, я не ставлю его выше. Напротив, после того поцелуя мне как ни странно стало еще проще находится рядом с ним.

– Ты вручил мне оружие против всех, но не против себя. Это нечестно. Я бы даже сказала, лицемерно.

Он пожимает плечами.

– Тогда я лицемер.

Вот, в чем его неуязвимость. Он не пытается никому ничего доказывать. Не пытается казаться хорошим. Не объясняет своих поступков. Интересно, что заставило его отрастить себе такую броню?

– Расскажи. – не сдаюсь я, разворачиваясь к нему в пол оборота.

– И зачем мне это?

Говорю же, непробиваемый.

– Потому что тогда я поделюсь с тобой своим грязный бельем.

Черт, в голове слова звучали не так тупо. И в них явно не было так много скрытого подтекста.

Элиот поворачивает ко мне голову и ухмыляется.

– Знала бы ты сколько шуток сейчас вертится на моем языке…

– Лучше используй свой язык по назначению. – выпаливаю я и тут же заливаюсь краской.

Мать. Твою. Что я только что сказала?

– В смысле, – прочищаю горло. – Расскажи что-нибудь о себе.

Элиот не выдерживает и начинает смеяться, дрожа всем телом.

Мне нравится его смех.

Жарко. Становится жарко. Кондиционер работает вообще? Снова сажусь нормально, уставившись перед собой. Как мне вообще удалось выставить себя дурой за два предложения? Вот, что бывает, когда говоришь все, что в голову приходит. А я так делаю всегда.

– Хорошо, Эва Уоллис. – вдруг произносит Элиот, и я резко поворачиваю к нему голову.

Наши глаза встречаются.

– Так и быть, я использую свой язык по назначению.

Не смотри на его рот. Не смотри на его рот. Черт. Зачем я посмотрела? Он заметил? Конечно, заметил, иначе не ухмылялся бы так.

Дерьмо.

Отворачиваюсь к окну и делаю внушительный глоток чая. Хорошо, что он уже остыл. Черт. Теперь мое воображение рисует Элиота у меня между ног…

– Только вот мне нечего сказать. – просто говорит он.

Картинка в голове тут же распадается, и я хмурюсь. Не от того, что больше не вижу Элиота между своих ног, а от его слов. Да. От слов.

– Это как? – снова смотрю на него.

– Чтобы поделиться чем-то постыдным, нужно испытывать стыд, а в моих настройках такого нет.

Везет ему.

– Тогда расскажи что-нибудь интимное.

Машина останавливается на светофоре, и Элиот разворачивается ко мне в пол оборота. Одна рука на руле, вторая на подлокотнике между нами. Только сейчас я осознаю, как много пространства он занимает. Эти широкие плечи. Эти вены на его предплечьях. А этот взгляд? Почему он смотрит на меня так, словно я какая-то задачка, которую он не может решить? И почему все внутри переворачивается от этого взгляда? Не так, как обычно. Это ощущение новое. Словно впервые в жизни на меня не просто смотрят, но и видят, замечают. Словно на меня хотят смотреть.

– Ты ведь понимаешь, что рассказав что-то интимное, я попрошу нечто похожее взамен?

Клод был прав. Элиот Бастьен и правда не делает ничего просто так. Но почему это кажется мне скорее защитным механизмом нежели частью его натуры? Что-то заставило его стать таким.

– Почему ты такой? – сначала слышу свой голос, а потом только осознаю, что произнесла это вслух.

Элиот моргает. Удивленно. А потом тут же отворачивается, снова уставившись на дорогу перед собой. Выглядит вроде бы расслабленно, но я замечаю, как сильно его пальцы сжимают руль.

Только я думаю, что пересекла черту, как он говорит:

– Ты мне, я тебе.

– Не отвечай. – тут же выпаливаю я. – Забудь, что я спрашивала.

Не думаю, что смогу рассказать ему обо всем, что привело меня в эту точку. Высока вероятность, что он станет смотреть на меня иначе. С жалостью. А это последнее, чего я хочу.

– Так быстро сдаешься, Уоллис? – игриво подначивает он.

– Нет. – вскидываю голову. – Просто меняю вопрос.

Легкая улыбка играет на его губах, и он не возражает.

– Расскажи просто факт о себе. Что-то странное.

– Странное, хм… – обдумывает он. – Хорошо, но ты первая.

Я закатываю глаза, потому что он невыносим. Еще никогда я не встречала более сложного человека. Хотя многим он явно кажется раскрытой книгой. Однако уверена, вы так считаете только потому что Элиот хочет, чтобы вы так считали.

– Я разговариваю с собакой. – выдаю первое, что приходит в голову.

Он берет стаканчик из подставки между нами и попивая, спрашивает:

– С воображаемой или реальной?

Что?

– Реальной.

– Тогда не считается. Я иногда разговариваю сам с собой. Это не странно.

Мы пьем чай, а я продолжаю думать, что такого есть во мне странного, помимо очевидной социофобии.

– Я сильно потею, когда нервничаю. – только эти слова зависают между нами, как мне тут же хочется забрать их обратно.

Боже. Какой стыд. Зачем я это сказала?

– А я во время секса. –  пожимает он плечами, как ни в чем ни бывало. – Тоже не то.

Видимо, у Элиота Бастьена и правда нет в словаре слова «стыд».

– Я люблю слушать песни с матами.

На его лице появляется довольная улыбка.

– Любимый исполнитель?

– Doja Cat.

– Одобряю. – кивает он. – А любимая песня?

Кажется, мои уши начинают краснеть.

– Rules.

Черт. Не нравится мне выражение его лица. Он возвращает стаканчик на подставку. Берет телефон и подсоединяет к машине.

– Что ты делаешь? – нервно интересуюсь я, хотя уже знаю ответ.

Первые ноты появляются из динамиков, а вместе с ними и слова.

Можешь играть с моей киской, но не играй с моими эмоциями

Если ты потратишь на меня деньги, мы можем просто переспать

Я буду трясти своей задницей в замедленной съемке

У тебя куча налички, и знаешь, чувак, я хочу их…

Элиот начинает напивать вслух, немного пританцовывая плечами. А я прикрываю глаза рукой, наблюдая за ним сквозь пальцы.

Мы останавливаемся на еще одном светофоре. Он берет и увеличивает громкость до максимума. Да еще и опускает окна с наших сторон. Нет. Что он творит? Боже. Всем телом вдавливаюсь в сидение, но не могу перестать улыбаться.

Нет, он сейчас не поет про кисок и не кричит «сука» во все горло. Меня здесь нет. Нет.

Я начинаю смеяться, когда он проводит рукой по груди и поет, что хочет трахнуть кого-то.

Я сейчас умру.

Нет, я уже умерла, и это моя личная форма Ада.

Вот он смотрит мне в глаза и четко говорит, чтобы я играла с его киской, но не с его чувствами.

Мы стоим на широком проспекте. И справа и слева от нас ряды машин. Только поворачиваю голову, что посмотреть, как много людей на нас таращатся, как Элиот накрывает мою руку своей, заставляя смотреть только на него. Боже, его мимика это нечто. Он подмигивает, отправляет поцелуйчики и поет каждое слово наизусть. Он просто неотразим. И слава богу загорается зеленый. Мы трогаемся с места, но музыка не заканчивается. Даже ветер в салоне не способен ее заглушить. Еще один поворот, и он останавливается у магазина. Я тут же вылетаю из машины, но музыка продолжает орать на всю улицу. Прохожие любопытно таращатся то на меня, то на него. Меня бросает в жар.

Черт возьми, ну, что он за идиот?

Наконец, вдоволь насладившись моим стыдом, он счастливый глушит машину. Еще спустя мгновение возникает передо мной.

– Я больше никогда не сяду к тебе в машину. – тут же говорю ему, стараясь спрятать улыбку.

– Да брось, Уоллис, тебе понравилось.

Ни за что не признаюсь в этом.

Ничего не ответив, направляюсь к магазину и вхожу внутрь. Элиот идет следом.

Почему не могу перестать улыбаться?

– Эва Люсинда Уоллис. – с порога слышу разгневанный голос.

– Люсинда? – тихо повторяет Элиот рядом со мной, и я слышу отчетливую улыбку в его голосе.