Пожимаю плечами.

– Просто я гениален.

– Не сомневаюсь.

– Чего хотел? – бросаю я, продолжая трапезу.

– Значит, теперь ты готов меня выслушать? –  не без иронии в голосе спрашивает он.

Мой взгляд непроизвольно поднимается к нему. Светлые волосы, серые глаза, синий костюм, белая рубашка. Интересно, он всегда выглядит, как долбанный принц из сказки? Вспоминая все разы, что мы виделись…да, всегда.

– Ну, раз ты приперся сюда, хотя я довольно прозрачно намекнул, что делать этого не стоит, значит, тебе есть, что сказать.

Он закатывает глаза, как делает это каждый раз, когда я веду себя, как…как сейчас.

– Нужна твоя помощь.

Усмехаюсь, беря в руки кружку кофе, и откидываюсь на спинку дивана.

– Я весь внимание.

– «Роше» пригласили меня в качестве главного дизайнера. – серьезно начинает Клод, и мне только сейчас становится интересно.

– И?

– Компания переживает кризис.

Делая вид, что меня это никак не волнует отпиваю кофе.

– Дальше что?

– Нам нужна команда, которая сможет снова привести «Роше» к былому успеху.

– Для человека, который только устроился туда, слово «нам» слишком громкое, тебе не кажется?

Он напрягается всем телом, и я уже чувствую какой-то подвох во всем этом.

– Не спросишь, почему я подписался на эту авантюру?

Все интересней и интересней. Но я буду не я, если покажу ему это.

– Честно? – ставлю кружку обратно на столик. – Мне плевать.

– Селин. – тут же выдает он, и все мое тело непроизвольно напрягается от этого короткого слова. Прикладывая не хилые усилия, я приказываю себе расслабиться и снова откидываюсь на диван, вскидывая брови, якобы не понимая, о ком он.

– Селин?

Его губы растягиваются в едва заметной улыбке. Он опускает одну руку на спинку дивана, разворачиваясь ко мне в пол-оборота.

– Неужели ты так быстро стер из своей памяти имя моей сестры?

Будь моя воля, я бы раскроил себе череп, только бы не вспоминать ее имя. Однако я не подаю виду и просто пожимаю плечами. Внутри расползается какое-то мерзкое неприятное чувство, но я игнорирую его.

– Прошло пять лет.

– А вот она была приятно удивлена, когда узнала, что мы все еще общаемся.

Она в Париже?

Этот вопрос больно вонзается мне в череп, а заодно и в сердце. Я буду полным мазохистом, если позволю себе прокрутить его.

Не думай о ней. Не думай о ней. Ни к чему хорошему это не приведет.

– Ближе к сути. – устало протягиваю я, словно весь этот разговор не вызывает во мне желания что-нибудь ударить.

– Не знаю, что там сказала ей мама, но Селин согласилась возглавить «Роше». Приехала неделю назад и уже перевернула все вверх-дном.

Похоже на нее.

Черт, идиот, не думай о ней.

Кто такая Селин? А, сестра Клода.

– А от меня то ты чего хочешь?

– Стань нашим фотографом на неделю моды.

Первая мысль – послать его нахрен вместе с его предложением. Но какая-то извращенная часть меня выдает следующее:

– И зачем мне это?

Клод заметно напрягается. Да, придурок, тебе прийдется сильно постараться, чтобы уломать меня.

– Я знаю, что тебе не безразлична судьба Роше, в конце концов твоя карьера началась именно там.

Правда. По какой-то причине, мне становится не по себе от мысли, что компания пойдет ко дну. Но Селин…это слишком даже для меня.

– Разве не здорово будет снова собраться всем вместе, как в былые времена? – нет, определенно нет. – Да и тебе всегда нравились сложные задачи. В этом вы с Селин похожи.

Последнее предложение он выделяет, и в нем появляется двусмысленность, на которую я, как полный идиот реагирую, сжимая челюсти и отводя взгляд.

– Но если все это слишком для тебя. – продолжает он со странными нотками в голосе, смахивая пылинку с брюк. – Ну, знаешь, вся ваша история…я пойму.

Твою мать!

Чертов манипулятор.

Не ведись. Не ведись.

– Селин, конечно, расстроится, это ведь была ее идея пригласить тебя. Но, наверное, не у всех такое холодное сердце, как у нее. – усмехается придурок и поднимается на ноги.

Я пожалею об этом. Точно пожалею. Но моя жизнь сейчас в принципе утратила краски. Что будет, если я добавлю немного драмы? В конце концов мне всегда нравилось бросать себе вызов. Да и к тому же, судя по его словам, Селин уже давно перелистнула эту страницу. Почему бы и мне не поступить так же?

– Я согласен. – сухо произношу, ощущая, как это мерзкое чувство увеличивается, превращаясь в темное облако боли. Наверное, это все-таки генетическое, и у меня явная склонность к саморазрушению.

3

Элиот

Если вы хотите завести крепкие отношения с Парижем, то лучше всего делать это ночью. В огнях он прекрасен, как запретный плод. Ты вкушаешь, пробуешь, смакуешь. А если еще знаешь, куда пойти и с кем разделить вечер, а в последствии ночь, желание уезжать отпадет само собой. У меня все именно так и было. Этот вечер не исключение.

Я вхожу в зал, на мой вкус, слегка переполненный людьми, но это неудивительно. На сегодняшний день Эден – один из самых загадочных и талантливых художников в Европе. Его сравнивают с Бэнкси из-за ареола таинственности, и с Ван Гогом из-за яркости палитры, ее драматичности. По крайне мере, именно это я слышал от друзей из мира искусства, к которому технически отношусь. Со всеми этими фильтрами и фотошопом фотография теряет свою актуальность, как разновидность искусства. Два года назад мне просто повезло со своей выставкой. Каким-то чудом мне удалось показать, что не все еще потеряно для моего любимого ремесла. Однако с тех пор, я кажется, потерялся сам. Поэтому и пришел сегодня сюда. Эден впервые демонстрирует широкой публике шанс взглянуть на все свои работы разом. Когда Клод сообщил, что вся верхушка Роше приглашена, я был взволнован. Все мои привычные каналы вдохновения иссякли, и теперь я готов хвататься за любую соломинку. Любую.

И нет, я здесь вовсе не из-за Селин. Я о ней даже не думаю. Совсем.

Основное освещение в зале приглушено, от чего создается давольно интимная обстановка. В воздухе витает аромат дорогих парфюмов и тихая классическая музыка. Современная классика. Мне нравится. Взглядом невольно скольжу по толпе, ища одно конкретное лицо. Вижу пару десятков знакомых лиц, но не ее. Селин нигде нет.

Черт.

Не думай, придурок. Выбрось ее из головы. Как сказал Клод, она уже давно перевернула страницу. А я…На мгновение прикрываю глаза. Оказывается, это действительно трудно. Забыть того, кто однажды разбил тебе сердце. Не просто разбил. Вырвал с корнями, оставив червоточину в груди.

Делаю глубокий вдох и распахиваю глаза. У одной из белых колонн замечаю копну рыжих коротких волос, по телу тут же распространяется знакомое тепло. Не долго думая, подхожу к этой сногсшибательной особе и встаю прямо за ее спиной. Дана даже не шевелится, хотя я стою достаточно близко. От нее исходит приятный цитрусовый аромат, смешанный с сигаретным дымом. На моих губах невольно появляется улыбка. Пусть у меня и нет сердца, но эта дамочка сумела каким-то образом посадить целое поле подсолнухов в моей душе. Разумеется, она этого не знает, и никогда не узнает. Я же не какой-то там сентиментальный придурок. У меня совершенно иная репутация.

Именно поэтому я наклоняюсь к ее уху и шепчу:

– Симпатичное платье.

Она подпрыгивает на месте и резко оборачивается ко мне лицом.

– Боже! – прижимает руку к груди. – Элиот, ты напугал меня.

Я ухмыляюсь, без стеснения оценивая ее короткое синее платье, и убираю руки в карманы брюк. Дана в свою очередь без стеснения оценивает меня.

– Какой ты сегодня…– взгляд блуждает по всему моему телу, синему костюму и черной футболке.

Не буду врать, мне это нравится. Нравится эта здоровая химия между нами. Мы несомненно могли бы трахнуть друг друга, но оба придерживаемся невидимой черты. Секс бы все испортил. Мы оба это понимаем. То, что между нами намного ценнее. Дружба.

– Сексуальный. – подсказываю я, когда пауза затягивается. – Великолепный, сногсшибательно красивый?

Она тут же закатывает глаза.

– Невыносимый. – хлопает меня по плечу. – Впрочем, как и всегда.

Я снова ухмыляюсь.

Дана Эдвардс на данный момент – лучшее, что есть в моей жизни. Она мое солнце, к которому обращаешься, когда собственные силы иссякают. Этого она, разумеется, тоже не знает. Не знает, что она единственная, кому порой хочется открыть душу.

– Не знал, что ты тоже будешь здесь. – произношу, широко улыбаясь.

Дана отпивает шампанского из своего бокала.

– Честно говоря, я тоже. Пришла по работе…

Теперь моя очередь закатывать глаза. Разумеется, она здесь по работе. Последние несколько лет она только и делает, что работает. Чертов Рафаэль Ревиаль.

– Перестань. – возмущается она. – Я люблю свою работу.

– Знаю.

– И да, я пришла сюда из-за одного клиента, но…

– Но? – выгибаю бровь, подаваясь к ней.

– Но потом увидела это. – она поворачивается обратно к картине, возле которой стоит, и мой взгляд устремляется к полотну.

– Просто посмотри на эти работы. – почти шепотом добавляет она.

По всему моему телу проносится странный разряд, и я замираю. Так бывает, когда что-то или кто-то касается самой глубины твоей души. Даже не касается, а скорее цепляет, царапает ее. И вот ты не можешь пошевелиться. Не можешь даже дышать. Только смотреть. Только впитывать, пока это нечто не переполнит тебя до самых краев. Тогда по коже проносится рой мурашек, а перед глазами появляется пелена. Я моргаю, чтобы она расселялась, но продолжаю смотреть.

На картине изображен портрет мужчины. Черты лица сильно искажены. Линии хаотичны. А глаза просто завораживают. Пугают, даже. Мне знаком такой взгляд. В нем полно жестокости. Читаю надпись под картиной: «Тот, кто причиняет боль».

Лучшего названия не придумаешь. Знаете, что пугает больше всего? Сама картина выполнена в светлых тонах. Ярких. Насыщенных. Но взгляд…каким-то образом он получился мрачным, темным, уродливым. Волк в овечьей шкуре.

Сердце начинает отбивать бешеный ритм в груди, и я отворачиваюсь.

– Интересно, это все реальные люди? – тихо интересуется подруга.

Я сглатываю и медленно поднимаю взгляд на другие полотна. Женщины. Дети. Мужчины. Старики. Молодые люди. Портреты. Не могу отделаться от мысли, что они кажутся мне знакомыми. Эти картины. Я ни одну не видел раньше, но почему-то…

– Знаешь, чем-то напоминает ту твою выставку. – произносит Дана.

– Да. – тут же отвечаю я. – Только я хотел показать красоту человеческой души, а здесь…

– Боль. – заканчивает Дана.

Именно. Боль. Тот, кто написал это, должно быть, прошел через Ад.

Мне с трудом удается отвести взгляд от этих произведений. Вот бы познакомиться с художником. Неудивительно, что он скрывается. Картины вызывают много вопросов, еще больше противоречий. Но с другой стороны, наверное, хорошо, что он скрывается. Не зная художника, не зная его историю, можно просто впитывать его произведения. Пропускать через себя, как через фильтр. Вот за это я и люблю искусство. Оно всегда субъективно. Зависит от того, кто смотрит, а не кто сотворил.

– Черт. – голос Даны вырывает меня из оцепенения.

Прослеживаю ее взгляд, и едва сдерживаю улыбку. Рафаэль Ревиаль собственной персоной. В сером костюме и белой рубашке. Интересно, он сюда на своем байке притащился или же став писателем, решил сменить способ передвижения?

Бросаю взгляд на свою подругу. Хреново же ей удается не пялиться на него.

– Всем привет. – произносит Раф, не сводя с нее глаз.

Я буквально стою между ними и уже чувствую это тяжелое сексуальное напряжения. Разряды так и вспыхивают между ними.

– Привет. – безразлично кивает она и отводит взгляд куда-то в сторону.

Миленько.