– Выставку Эден, дуреха. Твою выставку.

Из меня вырывается смешок. Он же перерастает в полноценный истеричный смех неверия.

– Я туда не пойду. – бросаю, встав из-за стола, и прохожу в гостиную.

– Нет, пойдешь! – не сдается Аврора, шагая за мной следом.

– Ошибаешься. – опускаюсь на диван, она садится рядом с кружкой в руках.

– Эва Уоллис! Как твой менеджер, я советую тебе притащить свою задницу завтра на свою же выставку. Никто не заставляет тебя раскрывать свою личность. Но тебе будет полезно послушать, что люди говорят о твоих работах.

– Не хочу я знать, что они говорят.

Она стреляет в меня своим испепеляющим взглядом, но понимая, что тактика насилия со мной не сработает, больше нет, заходит с другой стороны.

– Необходимость в таблетках отпала, верно?

– Да. – киваю, постепенно осознавая, к чему она клонит.

– И ты уже как два месяца их не принимаешь?

Снова кивок.

– Даже твой врач сказала тебе, что в постоянной терапии больше нет нужды, и ты можешь сама постепенно вливаться в социум…

– Вот именно. – обрываю я. – Постепенно. А ты предлагаешь мне отправиться на мероприятие, где будет больше сотни человек.

– Но тебе же необязательно с ними общаться. Можешь надеть свой черный костюм, скрывающий все и вся, – пальцем указывает на мое тело. – И стоять в сторонке. Это уже будет значительный шаг, ты так не считаешь?

Считаю. И более того, какая-то часть меня даже любопытно выглядывает из-за угла, желая узнать, что люди думают о моих работах. Но вторая, внушительная, огромная часть просто не хочет ничего знать. Особенно, если кому-то что-то не понравится. А такие есть всегда.

– Не хотела я этого говорить, – она стряхивает невидимую пыль со своих дорогущих брюк. – Но там будет Клод.

Мое сердце ускоряется. Нет. Сначала оно проваливается куда-то в желудок, а потом ускоряется. Я краснею? Да, определенно точно краснею.

– Клод де Шар? – нервно спрашиваю, теребя пуговицу комбинезона.

В глазах Авроры уже вспыхивают искорки победы.

– Он самый. – кивает, сделав глоток кофе. – Я пригласила всю верхушку «Роше».

– Ты просто дьявол.

Рори улыбается, хлопая длиннющими ресницами.

– А ты самая популярная художница в Европе. Завтрашняя выставка разрыв парижской артерии искусства. Ты не можешь это пропустить.

Мой мозг уже тщательно обдумывает все «за» и «против». Рори права, сегодняшняя попытка – ничто, по сравнению с тем, что я смогу выйти в свет. И пусть даже при этом я останусь в тени. Для меня это будет большой шаг на пути к той жизни, которую я так отчаянно хочу иметь. Да и к тому же, там будет Клод де Шар. Тот самый, за кем я наблюдала все четыре года в университете. Тот самый, кто защитил меня от унижения перед толпой людей, кто помогал мне, наставлял меня. Тот, при имени которого, мое сердце разрывается от крошечных фейерверков.

Со стоном падаю на подушки.

– Я согласна. – тихо выдыхаю, и Аврора издает визг. – Только мы приедем туда раньше всех.

Если уж я подписываюсь на это, мне нужно знать обо всех способах сбежать в случае…в любом возможном случае.

– Договорились. – кивает она.

– И я надену тот чертов черный костюм.

– Как скажешь. – отмахивается она. – Но тогда хотя бы макияж…

– Нет. – резко отрезаю я.

– Хорошо. Хорошо. Никакого макияжа.

2

Элиот

Мой мозг просыпается от жара, что-то теплое, мягкое…Открываю глаза, чувствуя волосы на лице. Вряд ли мои собственные. Белые. Блондинка, значит. Морщусь от тяжести, сковавшей голову и тело. Я перебрал вчера.

Опять.

Осторожно двумя пальцами беру загорелую руку и убираю с себя, перекладывая на подушку рядом. Девушка, кажется, Элис, вздыхает и переворачивается на другой бок. Мне тут же открывается шикарный вид на подтянутую задницу и изящные изгибы тела. Молочная кожа идеальна, без единого волоска, без целлюлита, без шрамов. Смотрю секунду. Две. И ничего. Нет этого знакомого зуда под кожей. Мне не хочется взять первую попавшуюся камеру в руки. Не хочется исследовать каждый уголок девушки рядом со мной. Почему? Ничего нового я там не найду. Никаких изъянов. По-крайней мере, внешних. Не за что зацепиться, чтобы захотеть капнуть глубже. Прикрываю глаза, мысленно возвращаясь ко вчерашней ночи. Тупая боль тут же пронзает голову. Картинки размываются.

Сбрасываю с себя шелковую простынь и поднимаюсь на ноги. Тело пошатывается. Ненавижу это чувство, когда твои собственные конечности отказываются тебе подчиняться. Ненавижу похмелье. Тогда почему напиваюсь до потери сознания? Интересный вопрос. Он немного задерживается в моей голове, пока я ковыляю в ванную и встаю под ледяной душ.

Может, склонность к саморазрушению это у меня генетическое? Вероятно. А может просто альтернатива остаться дома в одиночестве и трезвым, кажется не такой приятной, как алкоголь и секс с красивой девушкой.

Да, остановлюсь на последнем варианте.

После душа передо мной встает выбор – приготовить своей вчерашней спутнице завтрак или выйти на пробежку. Но как только возвращаюсь в спальню, понимаю, что у меня остается только пробежка. Элис уже натягивает свое коротенькое черное платье на обнаженное тело. Тот факт, что она не носит белья несомненно обрадовал меня вчера.

Заметив меня в дверном проеме с полотенцем на бедрах, она растягивается в сонной улыбке и подходит только для того, чтобы чмокнуть в щеку и сообщить о том, как хорошо ей было вчера. Потом она разворачивается и выходит из спальни. Я не двигаюсь с места. Слышу стук каблуков где-то в гостиной и глухой хлопок двери. Она ушла.

Пожимаю плечами сам себе. Удивлен ли я? Нет. Даже забавно, что еще ни разу никто не задержался в моей студии дольше чем на пару часов утром. Не то, чтобы я сильно парился по этому поводу, но не могу не думать о том, какое впечатление складывается обо мне у всех переступающих порог этого греховного места. Секс на одну ночь. Не больше. Ну, значит, так тому и быть.

Отбросив все дальнейшие размышления по этому поводу, я натягиваю боксеры и тренировочные штаны. Пару минут раздумываю над тем, надевать ли майку. В жопу. У меня сегодня нет настроения переживать о чувствах закомплексованных прохожих, которые я могу ранить своим обнаженным торсом. Поэтому схватив наушники, телефон и бутылку воды выбегаю под лучи утреннего солнца. Кстати, уже не такого обжигающего. Слава яйцам.

Любой доктор сказал бы, что заниматься с похмелья – хреновая идея. И после третьего круга я с ними полностью согласен. Дыхалка ни к черту, сердце так колотится, что на секунду я думаю, что умереть вот так в парке было бы даже как-то стыдно что ли. Поэтому решаю не искушать судьбу и обратно к дому направляюсь пешком.

Во рту пересохло, бутылка в руках слишком быстро опустела. Остановившись, принимаюсь искать глазами какой-нибудь магазинчик. Взгляд останавливается на цветочном, а точнее на женщине с такими черными волосами, что когда она выходит на солнце, чтобы опустить вазу перед входом, они становятся почти синими. Она напоминает мне вчерашнюю незнакомку.

Я, конечно, предположил, что это она отвалила мне четыре тысячи за съемку, но только кто станет сбегать, заплатив такую сумму? Хреново было то, что мне и самому нужна была эта съемка. Я даже решил, что это знак свыше. Но разумеется, все полетело к чертям, как в принципе, и все в моей жизни в последнее время.

Женщина заходит обратно в магазин, а я иду дальше. Но в ту же секунду замираю. В голове всплывает какой-то размытый образ. Что-то щелкает. Та девушка…Теперь она почему-то кажется мне знакомой. Нет. Не может быть. У меня идеальная память на лица, да и ее синие глаза не так то просто забыть. Большие. С длинными ресницами. А вокруг радужки зеленые крапинки. Даже при хреновом освещении, я заметил их необычный оттенок. Глубокий синий, мягко переходящий в насыщенный зеленый у зрачка. Никогда не видел таких глаз. Сама девушка почти ничего не сказала, но ее глаза…черт, они сказали мне все. Она была в ужасе. Убежала так быстро, что я ахренел на секунду. А потом, когда побежал за ней, увидел только, как она садится в такси. Возможно, она просто кого-то мне напоминает, уж слишком у нее необычная внешность, чтобы я забыл. В таком случае, на кого она похожа из моих знакомых? Перебираю мысленно в голове всех, с кем когда-то работал или встречался…Черт. Легче пересчитать туристов у Эйфелевой башни, чем вспомнить всех девушек, прошедших через меня.

Громко выдыхаю, не скрывая своего разочарования. Мужик, проходящий рядом, странно косится в мою сторону. Одариваю его своей фирменной улыбкой и продолжаю свой путь. В маркете, недалеко от моей студии, покупаю себе воды и уже собираюсь двинуться в сторону дома, как телефон вибрирует, а музыка в наушниках останавливается.

На экране высвечивается имя Клода. Я отвечаю на звонок и не спеша иду дальше по улице.

– У тебя есть сейчас время? – тут же спрашивает он.

Я усмехаюсь.

– И тебе доброе утро, мой дорогой друг.

– Утро? Ты все еще в Париже? Потому что, когда я в последний раз проверял часы был обед.

Вот же душнила. Нет, серьезно. Ему пора бы уже вытащить палку из задницы. Она явно мешает ему жить и наслаждаться жизнью.

– Спрошу кое-что.

В ответ слышу неразборчивое мычание.

– Тебе обязательно быть таким мудаком с утра пораньше?

Раздается короткий смешок.

– На твоем месте, я бы не стал называть человека, который собирается предложить тебе работу, мудаком.

– Работу? Да ты еще больший мудак, раз решил поговорить со мной о работе с утра пораньше.

– Так ты сейчас свободен?

Мимо проходящая брюнетка в коротенькой юбочке соблазнительно облизывает губы, бросив взгляд на мой потный торс. Подмигиваю ей в ответ.

– Нет. Я занят.

– И чем же?

Она замедляет шаг, а я ухмыляюсь, откровенно пялясь на ее пышную грудь, округлые бедра и длинные ноги. А этот смуглый оттенок кожи? Красота. Утренний секс не входил в мои планы, но…

– Элиот. – раздается раздраженный голос из динамика.

Девушка проходит мимо, и я ее не останавливаю. Потому что во-первых, голос одного мудака сбил мне настрой, а во-вторых, какого хрена я всегда должен делать первый шаг? Эта мысль вдруг появляется сама по себе. Я был бы только рад, если бы в кои то веки дама первая изъявила свои желания. Но этого не происходит. Провожаю эту недотрогу, пока она не скрывается за поворотом. В эпоху феминизма женщинам поры бы уже брать быка за рога. Где-угодно. Когда-угодно. С кем-угодно. Однако общество, кажется, еще не готово к подобным изменениям. А жаль, потому что в таком случае мир был бы куда лучше. Люблю, когда женщина сверху…

– Элиот!

– Черт, ты все еще здесь? – вдруг вспоминаю я и морщусь.

– Элиот, мать твою…

Я сбрасываю вызов и включаю авиарежим. Затем нахожу в плейлисте последний трек Doja Cat – Get into it, и делаю погромче.

Когда наконец добираюсь до дома, то снова принимаю душ, натягиваю любимые джинсы и завариваю себе черный кофе, одновременно поджариваю пару яиц на сковородке.

Как только размещаюсь на диване и подношу вилку ко рту, раздается звонок в дверь. Делаю глубокий вдох, затем выдох. Снова подношу вилку ко рту. Снова звонок.

– Да твою ж мать. – рычу себе под нос и поднимаясь на ноги, плетусь к двери.

Клод де Шар стоит на пороге, когда распахиваю дверь. Послав ему свою самую лицемерную улыбку, возвращаюсь обратно к дивану, пока он впускает сам себя и закрывает за собой дверь.

– Если бы не знал тебя, то уже послал бы нахрен.

– Ты можешь сделать это в любое время. – бормочу я, наконец отправляя желанный кусочек яичницы в рот. – Я тебя не останавливаю. Не сдерживайся.

Он возникает рядом со столиком и неодобрительно качает головой.

– Как ты вообще смог добиться такого успеха с таким отношением? – опускается на диван рядом со мной.