И Слава заорала. Она прыгнула к бормочущему гомункулу и со всей силы ударила его фотоаппаратом. И била, покуда из него не полезла студенистая дрянь.

Слава вывалилась на улицу, кутаясь в длинную рубашку.

Один из перегревшихся осветителей заискрил и вспыхнул. Черный дым облизал потолок студии и пошел на улицу. Гуляющие люди встревоженно загудели.

Слава, стиснув зубы, процедила:

– Я машина.

И с прямой спиной зашагала дальше. Одной рукой она несла фотоаппарат, другой сжимала ссохшуюся от времени книгу и лист широкого скотча с прилипшей к нему мутно-белесой каплей.

Пробегавший мимо мальчишка – тот, что разглядывал недавно полуголую Славу у киоска, – озадаченно хмыкнул. В неверном задымленном свете ему почудилось, что из порезов на ногах и руках строгой девушки подтекает мятное, но пожар интересовал мальчишку куда сильнее, поэтому он тут же все забыл.

Пожар действительно был что надо.

Черт № 12
Максим Кабир

113

– Прекрасно, – сказала Ронит Равиц, подчеркивая интонациями весь радиоактивный скепсис девочки-подростка.

Она встряхнула телефон, словно этот жест отчаяния мог восстановить упавший уровень сигнала, и одарила ненавидящим взглядом пейзаж снаружи.

Последний кибуц промелькнул за бортом четверть часа назад; высеченный на фасаде многоквартирного термитника основатель государства Бен-Гурион проводил путешественников сочувствующим взором. Апрельское марево размывало очертания холмов. День обещал быть долгим и скучным.

– Прекрасно, – повторила Ронит, так как первое ее «прекрасно» оставили без внимания. – Нормальные семьи проводят выходные на пляже, в аквапарке, в пиццерии. А мы едем в тюрьму.

– В тюрьму, в тюрьму, в тюрьму! – проскандировал Ишай Равиц, отец Ронит.

Идея взять с собой родных не особо его вдохновила, но он решил не спорить и показательно бодрился. На совместной вылазке настояла супруга. Сказала: дети тебя не видят, пусть ты и сидишь круглосуточно в своем кабинете. Скоро забудут, как выглядит их папа. Куда ты собрался в субботу? В тюрьму? Что ж, подойдет и тюрьма.

На самом деле Кейлу Равиц терзали подозрения, будто муж врет об исследованиях, будто вместо тюрьмы он попрется к какой-нибудь высоколобой и длинноногой девке. И для этого у Кейлы имелись причины. Какую бы пользу ни приносили рекомендации психолога, как бы ни помогали групповые сеансы терапии, не проходило и дня без мыслей о той суке. О переписке, найденной в ноутбуке мужа. Вдруг и сейчас вместо романов он строчит сообщения любовницам?

Словно угадав, о чем думает жена, Ишай оторвался от дороги и ласково, заискивающе улыбнулся Кейле. Она задержала на нем пристальный взгляд и сказала приунывшей дочери:

– Зато какую фотосессию ты устроишь! Фотками с пляжа никого не удивить, а вот тюрьма…

– Ага, – буркнула Ронит с заднего сиденья. – Фотосессия на электрическом стуле.

Мики, доселе молчавший, занятый боевыми действиями, развернувшимися за обочиной – в его фантазии, – спросил:

– Там есть электрический стул?

– И виселица, – сказала Ронит. – Очень надеюсь.

– Там нет ни виселицы, ни гильотины, ни электрического стула, – разочаровал отпрысков Ишай. – За всю историю государства мы казнили двух человек. Причем одного по ошибке.

Он точно примерял на себя роль необоснованно обвиненной и посмертно реабилитированной жертвы обстоятельств.

– И почему ты не пишешь об аквапарках?

– Потому, милая, что книги об аквапарках – очень узкий поджанр литературы. Твоему старику в нем просто не хватит места, – неискренне хохотнул Ишай.

Его мучил страх, что Кейла таки подаст на развод и все, созданное ими за семнадцать лет, обратится в пепел. Время сотрет из памяти одним им понятные шутки, домашние прозвища, глупые и уютные сказки. Сильнее он боялся лишь того, что дети прознают о его предательстве. Нет, Мики слишком юн, верит в говорящих динозавров и считает лучшим другом увиденного в тель-авивском зоопарке жирафа. Но Ронит…

Ишай посмотрел на насупленную дочь сквозь зеркало заднего вида. Она покусывала пирсинг в языке и накручивала на палец розовую прядку волос. Ронит совсем взрослая, скоро закончит школу и пойдет в армию. Вдруг она чувствует все, что творится за закрытыми дверями родительской спальни, где ночами две половинки супружеского ложа целомудренно разделены подушками?

Страх увидеть презрение в глазах Ронит вынуждал идти на все, лишь бы склеить то, что он бездумно раскокал.

Репортерша была ошибкой величиной с Иудейскую пустыню. Они ведь даже ни разу не встречались. Просто флирт в сети. Просто несколько откровенных фотографий. Обещание прилететь к ней в Конью… однажды. Кейла никогда особо не интересовалась творчеством мужа – разве что на начальном этапе, до Ронит. Она заведовала гонорарами писателя, награждала за успехи лаской и первоклассной едой. Репортерша же могла часами рассуждать о персонажах «Свинцового сердца» и спорном финале «Полуночных посетителей». А это сексуальнее, чем подтянутая задница.

Ишай не спал с репортершей в реальности. Но он спал с другими – трижды в течение всего брака. Скобля себя губкой в гостиничных ванных, он оправдывался тем, что, женившись в девятнадцать, не успел набить оскомину и вот наверстывает. Кейле ранила сердце переписка. Она бы не пережила, узнав о тех трех, от которых не осталось имен, лишь откликающаяся в чреслах память о мягкости и упругости, гладкости и влажности.

«Мы проведем этот день вместе, – думал Ишай, ведя автомобиль по безлюдной дороге. – И мы проведем его хорошо».

Кейла рассеянно смотрела в окно. На равнине под палящим солнцем корпели археологи. Трепетали оградительные ленты, тени откопанных античных колонн и безносых статуй тянулись к дороге. Потом люди – живые и мраморные – скрылись за поворотом.

«Мерзавец, – подумала Кейла. – Куда бы ты поехал, если бы мы не сели тебе на хвост?»

Ронит скроллила сохраненные фотографии с эскизами татуировок, она склонялась то к стопке долларов на ребрах, то к цитате из Канье Уэста на бедре – подальше от родительских глаз. Она думала: с ними что-то не так, с родителями, они даже не трахаются, наверное. Интересно, они разведутся?

Мики смотрел за обочину, за выложенную сто миллиардов лет назад низкую каменную ограду. Там – в его фантазии – механизированные динозавры сражались с гигантскими коммандосами. У коммандосов были лазерные пушки, но динозавры исторгали пламя.

– Вон она! – оповестил Ишай.

Из-за горбов нубийского песчаника выплыла металлическая вышка с навеки погасшим прожектором, а затем – комплекс целиком. Изолятор № 113. Локация для будущего, седьмого по счету, психологического триллера Ишая Равица. Очередной книги, которую Кейла просмотрит по диагонали, отделавшись дежурным комплиментом.

«Ты же понимаешь, я не ценительница всей этой жести.

Вот если речь идет о приватных переписках…»

«Мазда» Равицев вырулила на лужайку перед изолятором, и Ишай заглушил мотор. Здесь не было других машин, как не было охранника или билетера, которых ожидала увидеть Ронит. Вход и выход свободные.

– Здорово! – вынес Мики вердикт.

Попроси кто у Кейлы охарактеризовать сына одним прилагательным, она бы выбрала слово «довольный». Мальчика приводило в восторг вообще все на свете. Он был бы рад, прикати они на выходные к общественному туалету или к сраной папочкиной шлюхе.

Кейла попросила дочь передать ей пакет с провиантом.

– Там точно водятся змеи, – сказала Ронит.

Кейла посмотрела на мужа вопросительно. Он ответил мимикой: вполне возможно, но я не заставлял вас сюда ехать.

– Смотрите под ноги, – велела Кейла. – И не сходите с дороги.

Мики подумал о вооруженном до зубов человеке на вышке – и человек появился там и отдал Мики честь. Пол-лица стальные, в глазнице – лампочка.

– Это крепость древних людей, – сказал Мики, неловко выбираясь из прохладного салона в весеннее пекло. – Ей триста лет.

– Ее построили в пятидесятых, – пояснил Ишай, разминаясь.

За металлическими жилами забора угадывалась разруха. Вертикальные стойки с V-образными изгибами проржавели, кое-где их опутывали устрашающие лозы колючей проволоки. Ишай замер, внимая тишине, сухому и немилосердному дыханию пустыни. В девяносто девятом, сообщил Гугл, в изоляторе разразилось восстание. Мятежников утихомирили, а морально устаревшую тюрьму расформировали, отдав на откуп жукам-навозникам и авторам триллеров. В романе мятеж будет вынесен за скобки. История начнется позже, в две тысячи тринадцатом.

– Здесь держали убийц и маньяков? – Мики прицелился бластером в гостеприимно распахнутые ворота.

– Здесь держали солдат, – ответил Ишай, будто солдаты не могли быть маньяками и тем более убийцами. – Это военная тюрьма.

– Почему их здесь держали?

– Они ели детей, – сказала Ронит.

– Не говори глупостей, – нахмурилась Кейла. – Ишай?

– За мелкие нарушения в большинстве своем. Например, они забывали побриться или погладить форму.

– Тебя давно бы тут заперли, – заметила Кейла.

Юмор был хорошим знаком, как и то, что жена позволила руке Ишая лечь на ее поясницу.

– Хавуши, те, кому вынес приговор дисциплинарный суд, находились в тюрьме не дольше месяца и могли даже домой ездить.

Сквозь потрескавшийся асфальт пророс сорняк, за забором вымахали пальмы, фисташковые и рожковые деревья и боярышник.

«Оазис Сатаны», – обкатал Ишай предварительное название романа.

– С теми, кого осудил военный трибунал, понятно, были строже.

– За что осудил? – полюбопытствовал Мики.

– Ронит, солнышко, надень кепку.

Дочь проигнорировала указания матери и первая проследовала в ворота, мимо кирпичной будки с разбитыми окнами.

– За дезертирство, – объяснил Ишай. – То есть они сбежали из армии.

– Как трусы?

– Да. Или они были слишком жестокими.

– Или курили травку! – крикнула Ронит со двора.

– Что курили, пап?

– Сорняки.

– Фу.

Цепочкой Равицы вошли на территорию изолятора. Таинственно шуршали кроны деревьев. Солнце жгло жестяные макушки разрозненных построек. В центре площадки громоздилась гора столов и потрепанных, раскорячившихся офисных кресел.

– Осталось подвести электричество, – сказала Ронит.

Верткая ящерица просеменила по подлокотнику. Кейла подумала о скорпионах, следом – о пассии супруга. Мики подумал о роботе, собранном из старой тюремной мебели. Ронит подумала о Сиване.

Сиван был старше ее на год, они уже целовались, и Ронит позволила ему засунуть руку ей под блузку. Специально не надела лифчик, было смешно, как у Сивана брови встали домиком и как встало еще кое-что: Ронит увидела, опустив взгляд, а Сиван покраснел. Ронит представила, что вместо предков и братца с ней здесь Сиван и они одни, можно вообще все с себя снять.

Ишай вынул телефон и фотографировал, словно туристические достопримечательности, отслуживший свое хлам, покореженный электрический щиток, фонари на мачтах, обвисшие провода, насос, трубы капельного полива, витки колючей проволоки.

Про изолятор № 113 он услышал два года назад. Он тогда работал над «Свинцовым сердцем», остросюжетным романом о спецназе. Собирая информацию, интервьюировал вышедших на пенсию военнослужащих. Среди ребят, которых Ишай благодарил в послесловии, значился владелец закусочной по имени Ницан Луфф. Этот добродушный двухсоткилограммовый здоровяк в прошлом был десантником «Сайерет Маткаль», принимал участие в рискованных операциях в Ливане и Тунисе, освобождал заложников у Дейр-эль-Балах и положил немало боевиков ХАМАС. На вопрос Ишая, видит ли он кошмары, Луфф ответил: