– Сплю как младенец, друг. Впрочем… – Он прихлебнул свое пиво. – По молодости я загремел в тюрягу. Переусердствовал, допрашивая шиитского пацаненка, случайно выбил ему пару зубов и сломал пару не самых важных костей. Впаяли три месяца в изоляторе номер сто тринадцать – он сейчас заброшен, куча мусора в пустыне, ближе к Мертвому морю. Вот там мне снились кошмары, друг. – Луфф сощурился, погрузился в себя. Казалось, он вспоминал что-то, что гораздо хуже взрывающейся в толпе смертницы и пулеметчика, шмаляющего с крыши глинобитной хибары. Через несколько секунд Луфф сказал с улыбкой: – Паршивое местечко. Хорошо, что его закрыли.

Упомянутый вскользь изолятор не был нужен Ишаю для «Свинцового сердца», но история отложилась в голове – и в черновике, короткой пометкой. И когда он задумал книгу на основе реального материала, размышления о месте действия привели к заброшенной тюрьме.

Над шиферными кровлями бугрился буро-желтый холм и торчал столб линии электропередачи.

– Криповенько, – сказала Ронит, обводя взглядом кустарник и долговязые пальмы, рассохшуюся беседку и одинокое кресло в середине площадки.

Невзирая на обилие зелени, территория была какой-то стерильной, тусклой и угнетающей. Одноэтажные постройки хозяйственного двора пострадали от вандалов. Стекла разбили, беленые стены замарали каракулями.

– Осторожно! – предупредила Кейла, указывая на шипастую проволоку, гадюкой свернувшуюся на асфальте.

Ронит переступила через колючку и заглянула в окно. Изнутри повеяло прохладой.

«Странно», – подумала Ронит.

Прямоугольник естественного света с заключенной в нем девичьей тенью падал на пыльный пол. По сторонам, в углах, царила тьма, особенно концентрированная в дверном проеме напротив окна. Ронит задержала дыхание и непроизвольно коснулась носа, горбинки, которую она планировала в будущем удалить. Темнота перед ней словно пульсировала, и что-то синхронно пульсировало в голове.

– Я пройдусь по двору! – сказал Ишай.

Кейла повела плечами: никто тебя не неволит, надеюсь, ты хотя бы здесь не найдешь себе бабу. Она присела на корточки у алоэ, чьи листья, адаптируясь к беспощадным солнечным лучам, приобрели оттенок крови. Достала телефон, включила фронтальную камеру, но фотографироваться не стала. Осунувшаяся рожа, еще и вспотевшая. Кейла поморщилась, оживляя в памяти образ той суки. Ее шикарные волосы и сиськи нерожавшей кобылы. В детстве Кейла обожала сдирать корку с ран, а постыдным удовольствием взрослой жизни, манящим и отвратительным, были ролики popping pimples: видео, на которых люди выдавливали гнойники. Поселившаяся в мозгах сука была и раной, и гнойником.

Может, я мазохистка?

Кейла поскоблила ногтями скулу.

В трех метрах от нее Мики забрался на палету и издавал автомобильное бухтение. Ронит остолбенела у окна здания, размалеванного граффити.

Кейла не могла поверить, что Ишай способен на измену – да, только виртуальную, но кто знает правду? Она не считала себя красавицей, понимала, что не уделяет достаточного внимания его романам, не может говорить о них так, как преданные читатели. Но были дети. Были глупые сказки, сочиненные для Ронит с Мики и друг для друга, – неужели они ничего не значат? А лето одиннадцатого года, когда Равицы чуть не потеряли дочь? Чудовищные часы в детской больнице Петах-Тиква? Они прошли через ад и обязаны были быть счастливыми впредь…

Мики спрыгнул с палеты – из салона летящего на всех парах бронированного «Хаммера» – и побежал к вражеской базе – к пластам шифера.

– Выпей сока, малыш!

– Не хочу, мам.

Кейла присосалась к трубочке, глотая теплый нектар. Ей не нравились книги мужа. Она полагала, это ужасные книги – хорошо придуманные и написанные, но ужасные. Дело даже не в градусе насилия. Ее до одури напугали с виду безобидные «Полуночные посетители», роман, переведенный на десяток языков, принесший Ишаю славу и деньги.

В книге он рассказал чужим людям об их семье, плевать, что у семьи была другая фамилия. Он рассказал о Ронит – или о таком же ребенке со страшным диагнозом. Он описал все, что чувствуют убитые горем родители, и Кейла поразилась, водя глазами по строчкам: от романа нельзя было оторваться и в равной степени от романа хотелось блевать. Поразилась и задумалась: знает ли она в действительности мужа? Ведь для нее самой лето одиннадцатого года было черной дырой, ванной, полной слизи, горстями успокоительных таблеток. Она ждала той же реакции от Ишая, а он… что? Запомнил и записал каждую минуту, чтобы вновь погрузить Кейлу в омут трагедии, заставить заново пережить двое суток в медицинском центре и два месяца до него? Он рассчитывал на восторженные комплименты? Он получил их от сотен родителей, прошедших через похожий кошмар, ибо создал жестокую, прекрасную и полезную книгу, но Кейла онемела. Она не желала читать о своей дочери и о себе и всякий раз, открывая свежеиспеченный томик Ишая, боялась, что Ронит опять будет умирать на протяжении четырехсот страниц.

Вход в административное здание, как шлагбаум, перегораживал ствол рухнувшей пальмы. Ишай без труда преодолел чешуйчатое препятствие и переступил порог.

– Ого! – озадачился он. Включил аудиозапись и поднес телефон к губам. – Прохладно. Не понимаю почему. Какое-то свойство строительного материала? Изучить вопрос.

В здании хватало и окон, и света. По всем законам физики здесь должна была быть парилка. Но приятное дуновение ветерка высушивало испарину на лбу и шее Ишая. Он переходил из помещения в помещение, и всюду было одно и то же: шелушащиеся стены, пятнистый потолок, пыль и обвисшие провода. Ничего полезного, если только вы не писатель.

Романы Ишая вырастали из образов, а не из идей или сюжетных коллизий. В «Полуночных посетителях», романе, ставшем бестселлером, он использовал собственный опыт – и, конечно, опыт жены и дочери, но родился сюжет из рвущего душу образа: Ронит лежит на больничной койке, позади тяжелейшая операция. Сорок часов хирурги, ЛОР-врачи, электрофизиологи и детские анестезиологи бились над спасением ее жизни. Впереди более мелкие процедуры по удалению остатков опухолевой ткани: медики не стали вскрывать затылок – затылок трехлетнего ребенка! Новообразование величиной с теннисный мяч извлекли инвазивно, через нос маленькой пациентки.

Солнечные лучи пронизывают отделение интенсивной терапии. Нейрохирург говорит, что дрянь, поразившая основание черепа и шейные позвонки Ронит, практически уничтожена, мозг не поврежден, прогнозы самые оптимистичные. Кейла ревет от счастья, а Ишай впитывает в себя запах палаты, тиканье аппаратов жизнеобеспечения и хрупкость своей малышки и точно знает, о чем будет следующая книга, с чего она начнется и чем закончится.

Историю, ради которой он приехал в пустыню, запустил снимок, найденный в интернете. Он запросил у поисковика информацию об изоляторе № 113. Первое же фото – нечто похожее на то, что он видел сейчас из окна администрации: колючая проволока, покривившиеся вышки, замусоренный двор, – заставило испытать приятное томление. Начало книги… «Оазис Сатаны»? Возможно, возможно… Начало было положено. А когда он прочел про американских туристов, появился и сюжет.

Воодушевленный, Ишай перешел к окну, выходящему на хоздвор. Он не видел Ронит, но жена и сын стояли на фоне пальм и ржавых столбов-игреков.

Ишай рассматривал Кейлу издали. На ней были футболка и джинсовые шорты. Ноги длинные, с крепкими икрами. Он вспомнил, что последний его секс был виртуальным, что он не видел жену голой два месяца. В трусах шевельнулось. Следом шевельнулись тени в комнате. Кто-то прошел за спиной.

– Так, время обеда.

Голос матери вернул Ронит на землю. Она провела ладонью по лицу. Под мышками чавкнуло, но и пот был холодным. Будто солнце не палило над изолятором, будто над раскалившимся асфальтом не колебался воздух.

Ронит обернулась. Мама постелила на траве покрывало и доставала из пакета контейнеры с едой.

– Что там внутри? – спросил Мики, подходя к сестре, указывая дулом бластера на темное окно.

– Откуда мне знать? – Ронит повела плечами. Ощущение, словно она побывала в морозильнике, проходило. Тело согревалось постепенно.

– Но ты заходила туда.

– Нет.

– Заходила, я видел.

Ронит приоткрыла рот. Откуда-то она знала – нет, чушь!.. – и все-таки знала, что в конце черного коридора есть черная комната с крошечным оконцем под потолком и тонкий луч света падает на офисное кресло и фигурку, кем-то слепленную и брошенную в темноте. Куколка, человечек из мусора, волос и колючей проволоки…

Но я не была…

Ронит помассировала переносицу, сплюснула пальцами ноздри. В носу пересохло, козявки кололи слизистую.

Мики пристально всматривался в сестру.

– Глаза сломаешь, – буркнула Ронит, решительно отходя от здания. Чуть не споткнулась о брошенный огнетушитель и ругнулась. Благо мама не услышала.

– Ронит, присмотри за братом. – Кейла взяла двумя пальцами обрезок проволоки, оттащила его в кусты и отряхнула руки. – А ты, Мики, никуда не уходи. Я позову папу.

– Мамочка, когда мы будем смотреть камеры?

– Когда поедим. – Кейла прошла мимо отрешенной Ронит.

– Класс! – Мики выстрелил лазерным лучом в незастекленное окно. Мрак полыхнул озлобленно, в короткой вспышке света заметались скрюченные существа. – Так вам! – хмыкнул мальчик.

– Ишай?.. – Кейла обошла развалюху с усеянным крапинками фасадом. На площадке мужа не было. Только тени кивающих ветерку пальм ерзали по холмистому асфальту, да стайка изумрудных мух парила над офисным креслом. – Ишай, мы собрались пообедать.

Кейла заглянула в дверной проем. Живительная прохлада. Должно быть, Ишай нашел работающий вентилятор или даже кондиционер. Но разве здесь есть электричество?

Обвисшие провода перечеркивали безоблачное небо. Кейла вошла в здание, окликая супруга.

Когда-то Ишай покорил ее своей фантазией. С первого же свидания он стал сочинять их вселенную, вселенную для двоих, позже – для троих, четверых. Устные истории, понятные лишь посвященным сказки, стишки и шутки. Ничего похожего на то, что приносило ему гонорары. Он дал ей солнечный и умиротворенный, пронизанный счастьем мир, где приключения всегда заканчивались хеппи-эндом, а в мозгах детей не формировались опухоли. Кейле все мечталось, что вместо очередного маскулинного триллера Ишай напишет детское фэнтези – у него бы получилось.

– Милый! – по привычке позвала она, прикусила язык и аукнула в тенистый коридор: – Ишай! Удели детям пять минут!

Ответом была тишина, нарушаемая только шлепаньем сандалий по бетону и едва слышным шорохом в сумраке.

Просторный зал за поворотом прежде служил столовой. Сальный кафель, стойка для столовых приборов, шкафы, отразившие гостью в металлических дверцах, разрозненные модули линии раздачи. На крышке витрины лежал мобильный телефон. Кейла приблизилась и взяла его в руки. Пробудила от дремы – на заставке муж позировал рядом с английским коллегой Ли Чайлдом. Фото было сделано во время турне Ишая по Европе.

«Самодовольный болван, – подумала Кейла беззлобно. – И растяпа».

Она посмотрела по сторонам.

– Ты забыл мобилку!

Из соседнего помещения, вероятно кухни, вылетела муха.

Кейла поднесла телефон к глазам. Помешкала и резко провела большим пальцем направо, вниз и вверх по диагонали – движение, подсмотренное у мужа. Телефон разблокировался. Уровень сигнала был превосходным. Ощущая вину («Опять за свое? Мало тебе?..»), Кейла клацнула по иконке мессенджера. Приложение открылось, и Кайла судорожно втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Сразу под утренним сообщением от свекрови следовало ночное – от той самой суки.