Перекресток расходился в разные стороны тремя дорогами, теряющимися в неизвестности. Сложно сказать, что заставило Яну поступить именно так, но, прежде чем выполнить задуманное, она подошла к границе каждой из них. Переступать не думала, древний инстинкт внутри сиял красным цветом запрета, но вгляделась в каждую. Одна была затянута молочным непроглядным туманом, вторая терялась сизой дымке, точно окутана пожаром, третья и вовсе была погружена в глубокую черноту. От каждой из них веяло безграничной вечностью и тайной, но некоторые тайны никогда не следовало открывать. Постояв немного, Яна обратила все свое внимание на центр перекрестка, туда, где застыл во времени Камень Трех Дорог. Он был изъеден древностью и бушующей внутри невидимой силой, но надписи на нем оставались четкими, будто их постоянно обновляли, не давали исчезнуть окончательно. Странная граница, странный перекресток и странные пугающие слова, обещавшие путнику потери и обретения, богатства и власть, счастье и горе. Как в сказках, но в сказках от их прочтения не бежали по спине мурашки, а перед глазами не начинали мелькать белые круги, обещавшие потерю сознания.

Дитя Дороги, с возвращением!

Камень жил… дышал, и от его дыхания вибрировало все вокруг.

Поняв, что еще немного – и она упадет от круговорота образов перед глазами, Яна отвернулась и некоторое время приходила в себя. Потекли длинные минуты ожидания непонятно чего – с топтанием на месте, с хождением по кругу, с напеванием детской песенки, чтобы хоть немного развеять тишину и давящее ощущение мрачной мощи. Баюн говорил, что у Камня ее должно было встретить сопровождение, говорил загадочно и любых подробностей, паршивец, избегал. Говорил, что так нужно, а объяснения будут после… если, конечно, она дойдет. Яна с радостью оттягала бы его за хвост, но тогда появилось много других дел. И в первую очередь вытребовать на работе внеплановый отпуск за свой счет почти на месяц. Перспективное повышение она потеряла из-за тех боев, зато получила желаемое. Его было бы практически невозможно добиться без хитрости, капельки лжи, капельки чар Баюна, удачи и упрямства. Попрыгав на месте, Яна что-то неразборчиво пробурчала себе под нос, градус настроения падал все ниже и ниже. Сопровождение что-то не торопилось, и в голову уже начали закрадываться нехорошие мысли: а будет ли оно вообще?

Будет!

Самый миг их появления Бурева проворонила, скакала козочкой вокруг камня, стараясь окончательно не замерзнуть и не уснуть. Провожатых оказалось не один, а целый трех. Тьфу, не так! За такие фразочки учителя русского и литературы ее бы четвертовали. Вместо предполагаемого одного спутника Яна увидела троих. Незнакомые всадники выехали к древнему перекрестку, вспоров ночную тьму и вьюгу вокруг, и предстали перед ней во всей красе. Мощные кони топтали копытами снег, жутко всхрапывали или даже рычали, в них чувствовалась безудержная дикость, которой могли управлять только люди с чрезвычайно сильной волей. Или не люди? В эти мгновения Яне вспомнились смешные мультфильмы, где персонажи теряли от удивления глаза и челюсти, потом долго их искали и пытались вставить обратно. Будь она мультяшкой, легко повторила бы их подвиги. Она рассматривала мужчин со странной смесью шока, непонятной радости и еще более непонятной тоски. Первое легко можно было списать на их внешний вид, выглядели сказочники, жители Небывальщины, совсем не по-человечески. Зато второе и третье быстро привели девушку в чувство, хотя и оставили нотку недоумения.

Практически сразу пришла и другая мысль, более неприятная. Вдруг незнакомцы вовсе не сопровождающие? Вдруг такие же, как она, приключенцы, только не в пример образованные сказочными законами.

Попереживать не успела, потому что один из них ловко спрыгнул на землю со своей зубастой призрачной зверюги, имеющей внушительные клыки в пасти и орлиные лапы вместо копыт, во всю мощь голосовых связок, легких и чего там еще проревел: «Мама!», – и сжал Буреву в объятиях.

Пока та хрипела от ступора, шока и удушения, спешились и остальные. Последующие мгновения она передавалась с рук на руки, подвергалась крепким объятиям и восторгам, продолжая пребывать в невменяемом состоянии. Где там шокотерапия?!

Шокотерапия не спешила, зато появилось время на разглядывание и хотя бы зрительное знакомство.

На вид «сыночкам» было около двадцати пяти – двадцати шести лет, шикарные, сексапильные, мужественные представители мужского племени. Только назвать их людьми нельзя было даже с натяжкой. Они были… белым, черным и алым, как бы оно ни звучало, ну, почти. Волосы и странный туманный шлейф вокруг мужчин создавали ассоциации именно с этими оттенками. Тот, у которого была белая аура, отличался голубовато-белоснежной кожей и призрачно-серыми глазами. Больше всего он напоминал девушке сказочного дракона в человеческом обличье – могущественный, величественный. Зато черный казался его полной противоположностью, имел пиратскую, бесшабашную внешность, включающую в себя и повязку через левый глаз, и даже небольшой шрам над губой. Угольный, смольный, мрачный, он казался ночью обретшей плоть. Кожа его, как и звездное небо, была усыпана святящимися бликами. Это выглядело красиво, настолько, что Яна залюбовалась. Последний из троицы сохранял равновесие между двумя другими. Огненно-багряный смерч, которому однажды подарили человеческую оболочку и наказали оставаться в ней до конца дней его, чтобы ненароком не спалить землю. У него единственного волосы были длинными, спадая тугой косой до самой земли, на конце которой полыхал настоящий язычок пламени.

Такие разные, но чем-то неуловимо похожи.

– Мама!

Вот, снова. Яна вздрогнула, нахмурилась и вспомнила!

Баюн ведь говорил, что в прошлой жизни у Бабя Яги и Кащея было пятеро детей: Василисы и тройняшки День, Ночь и Солнце. Нда, так она сейчас именно с ними повстречалась? С живыми олицетворениями стихий – или как обозвать их? Что вообще сказки рассказывали об этих парнях? Яна принялась вспоминать, что успела узнать.

В мифах белый, черный и алый всадники выступали в качестве верных слуг лесной владычицы. О родственных связях там даже не заикались. В голове совершенно не укладывалось, что эти брутальные и шикарные мужики, выглядящее ее ровесниками, а на самом деле, дай бог, пра-пра-пра-пра-прадедушки, набивались к ней в сыновья! И все же они были так рады ее видеть, так сильно обнимали и при этом обращались как с хрупкой вазой, что Бурева прикусила острый язык и не собиралась высказывать им ни претензий, ни удивления, ни острот. Она была бы и рада поучаствовать в их привалившем счастье, но сама ничего, кроме смущения и задумчивости, не чувствовала. Не было никакого узнавания, сердце тоже не спешило с материнскими подсказками. То первое, мимолетное мгновение радости и тоски растворилось в неизвестности, будто никогда ее не посещало. Троица незнакомцев так и осталась для нее троицей незнакомцев из сказок и вызывала поверхностное любопытство. Но об этом она тоже не собиралась говорить им, слишком жестоко и подло высказать подобное тем, кто считал ее своей матерью. Яна, может, и была жестким человеком, но не жестоким – точно. Возможно, позже, когда-нибудь и она сможет ответить на их радость.

А может, и нет…

Немного оттаяв, Яна хмыкнула. Если эти парни на самом деле ее сыновья, то они с Кащеем отлично потрудились, раз сделали таких красавцев. Следом пришла еще одна забавная мысль, навеянная легендарным фильмом про Ивана Васильевича, каждый Новый год меняющего профессию. Хотелось выстроить парнишек в ряд и, идя от одного к другому, знакомиться: «Очень приятно, мама! Очень приятно, мама! Очень приятно…».

Она еще думала, как бы не дать им об этом догадаться, но не успела.

– Ты ведь нас не помнишь, верно? – отстранившись, спросил у нее черный. Ночь? Наверное.

Яна отчего-то почувствовала себя виноватой.

– Не помню, простите.

На миг в глазах стоящего рядом белого всадника мелькнула тоска, но пропала слишком быстро, а Яна решила сделать вид, что не заметила. Но от этого стало совсем нехорошо, будто она кого-то предала, пусть и неосознанно.

Поначалу показалось, что вокруг стало холоднее и темнее, но вмешался третий, который красный.

– Так, мужики, расслабились и перестали кукситься! – И наградил обоих братьев подзатыльниками. Такими, что невольно любой бы позавидовал, столько привязанности было в этом жесте. – Нечего на мать наседать, вспомнит она нас, никуда не денется. – И тут же подмигнул Яне: – Лучше давайте знакомиться заново. Меня вот Яромир зовут, того, кто черный, – Галактион, а белобрысый – Альбин.

Грустить расхотелось, глядя на обретший плоть огненный факел, полный эмоций.

Она улыбнулась, осторожно, но искренне.

– Яна Бурева, приятно познакомиться.

– А уж нам-то как! – ухмыльнулся Яр. – Смотри-ка, имя-то свое ты сохранила.

– Имя?

– Баба Яга, Буря. Не улавливаешь?

– Кажется…

Девушку дернули за прядь пепельных волос.

– Эй! – возмутилась она. – Ты как с матерью обращаешься?

– Ты ведь не помнишь, что наша мать, – веселился огненный паршивец, – вот когда вспомнишь…

– Уши надеру!

– Догони сначала, мамочка!

На душе стало неожиданно хорошо, впервые за долгое время ушла тяжесть, пружина из-за мнимой смерти подруги и навалившихся сверхъестественных проблем распрямилась. Глядя на Яра и его братьев, решивших оттаскать того за уши вместо нее, а заодно и в уплату за подзатыльник, захотелось искренне рассмеяться. Может, до родственных чувств было невероятно далеко, зато первый шаг на пути к дружбе был сделан.

Великовозрастных драчунов пришлось разнимать Яне, от этого знакомство прошло даже легче, чем предполагалось.

– Вы правда… эти? Солнце, ночь и день? – полюбопытствовала она, наблюдая, как троица готовилась к отъезду.

– Ты сказки о нас прочитала? – спросил Галактион.

– Все, что смогла найти, но вы нечастыми гостями были в них.

– Яснобыльщина утратила многие знания о нас, о Небывальщине. Да, мы эти самые.

Яна опешила:

– Как же вы… умещаетесь? Ничего не давит?

Тройняшки с одинаковыми выражениями лиц посмотрели на девушку, а потом одновременно захохотали.

– Не давит, мамуля, у нас портной высшего класса, – подмигнул Яромир.

– Человеческий облик удобен и куда более интересен, – пояснил Альбин, – нам несложно находиться в нем. Главное – продолжать выполнять свои обязанности и не нарушать равновесия миров, остальное не проблема.

– Мне сложно подобное даже представить.

– Ты слишком долго прожила среди людей, сама стала человеком – оно неудивительно. Когда вернется твоя божественная суть, подобные вопросы отпадут сами собой.

Яна притворилась, что не обратила внимания на эту фразу. Никаких очередных возвращений она не желала.

– Только сейчас подумала, что совершенно не поинтересовалась: а те ли вы сопровождающие, о которых говорил Баюн, или нет? Странно, подобное доверие мне несвойственно.

– Может, ты нас и не помнишь разумом, но чувства никуда не делись, – серьезно заметил Альбин.

К предстоящему путешествию братья готовились основательно: проверили и накормили лошадей, пристроили рюкзаки Яны, чтобы те не мешались и не потерялись в пути, подкрепились сами и заставили девушку перекусить тоже. Дорога предстояла тяжелая. Яне нужно было ехать вдвоем с Яромиром, только его жар, тепло могли сохранить жизнь неподготовленному человеку в Небывальщине. На первое время, пока организм немного не перестроится, магия Небывальщины не окутает безопасным коконом. Им предстояло идти через владения Морозко по Зимнему Лесу, вьюжный край был суров даже для сказочников, люди и вовсе там без особой защиты не выживали, потому были редкими гостями. Сейчас же там бушевала метель не в пример человеческому миру – сверхъестественная, злая, суровая. Яна вмиг замерзла бы до смерти, оказавшись там в одиночестве, а солнечный, горячий Яр не позволил бы ей превратиться в ледяную статую. При этом ее заставили переодеться в особую одежду из сказочной страны, которая была сшита с использованием магии и являлась каким-то там артефактом – Яна в подробности не вдавалась. Тепло, удобно, защита есть, детали не имели значения.

Осторожно приблизившись к животине, что именовалась «красным конем» в сказках, Яна, очарованная ею, не могла оторвать взгляд. От всех трех лошадей не могла. Потрясающие животные были воистину огромных размеров, с мощным телосложением, шелковыми гривами и совершенно не звериными повадками. При этом они были разными: призрачный конь Альбина, казалось, в любой миг мог раствориться в воздухе туманной дымкой, у Гала зверюга имела кожистые перепончатые крылья и змеиные глаза, у коня Яромира вместо гривы, хвоста и копыт полыхало живое пламя.

– Это ты их подарила, когда нам исполнилось по пять лет, – сказал Яр, усадив девушку в седло.