Я открыл глаза, и первым делом почувствовал, как пульсирует кровь в висках – тяжёлая, вязкая, словно кто-то залил мне в голову расплавленный свинец. Комната плыла, стены дышали, и только постепенно мир обрёл привычные очертания. Попытался поднять руку, чтобы потереть лоб, но рука не двинулась. Странно. Попробовал другую – тот же результат. Ноги тоже отказывались подчиняться. И тут до меня дошло: я был привязан к кровати, растянут как морская звезда, запястья и лодыжки надёжно зафиксированы чем-то мягким, но прочным.

Панику, которая должна была накатить волной, придавило что-то тёплое и тяжёлое на моих бёдрах. Я сфокусировал взгляд и увидел Леру. Обнажённую Леру. Она сидела на мне верхом, её рыжие косы распущены, падали на плечи медными змеями. На губах играла победная ухмылка – такая, какую я видел у кошек, поймавших особенно жирную мышь.

– Проснулся, наконец, – промурлыкала она, и от её голоса по позвоночнику пробежали мурашки. – Я уж думала, перестаралась с дозировкой.

Я попытался что-то сказать – возмутиться, спросить, потребовать объяснений – но язык во рту ворочался как чужой, тяжёлый и непослушный. Из горла вырвалось только невнятное мычание, больше похожее на стон пьяного мима после особенно неудачного выступления.

Лера рассмеялась – легко, искренне, словно мы играли в какую-то невинную игру.

– Не старайся, – она наклонилась ближе, и я почувствовал запах её духов, смешанный с чем-то ещё, более первобытным. – Снотворное ещё не выветрилось полностью. Язык заплетается, да? Это пройдёт. Минут через двадцать-тридцать сможешь нормально говорить. Если, конечно, захочешь.

Она провела ладонью по моей груди, и я с ужасом осознал, что тоже голый. Когда она успела? Как долго я был без сознания? Память услужливо подкинула обрывки: вечер, много вина, её смех, головокружение…

– Ты даже не представляешь, как долго я этого ждала, – прошептала она, склонившись так близко, что её волосы щекотали моё лицо. – Месяцы планирования, наблюдения, выжидания подходящего момента. И вот – ты здесь. Весь мой.

Я снова попытался что-то сказать, но получилось только глупо улыбнуться – мышцы лица тоже плохо слушались. Это было абсурдно: я лежал связанный, под наркотиками, с обнажённой девушкой сверху, и всё, что я мог – идиотски ухмыляться, как будто это была не потенциальная прелюдия к изнасилованию, а дружеская вечеринка.

Лера изучала моё лицо с интересом энтомолога, разглядывающего редкую бабочку.

– Забавно, – заметила она. – Ты даже сейчас пытаешься сохранить контроль. Улыбаешься, делаешь вид, что всё в порядке. Но я вижу – в глазах паника. Не знаешь, радоваться или звать на помощь, да?

Она была права, чёрт её дери. Часть меня – та самая низменная, животная часть – определённо радовалась происходящему. Красивая девушка, голая, явно заинтересованная… Но другая часть, более рациональная, кричала о нарушении всех возможных границ, о том, что это неправильно, опасно, безумно.

Лера провела пальцем по моему лбу, убирая прядь волос.

– Вот это ты влип, герой, – её голос звучал почти ласково. – Целый план был – подлила тебе в вино снотворного, дождалась, пока отключишься, раздела, связала, и вуаля – вся ночь моя. Романтично, правда?

Я наконец смог выдавить из себя нечто похожее на слова:

– З-зачем… тебе… всё это?

Слова звучали так, будто я говорил с набитым ватой ртом, но она поняла. Её улыбка стала шире, обнажив ровные белые зубы.

– О, это самое интересное, – она устроилась поудобнее, – Видишь ли, милый мой Леня, ты меня заинтриговал с первой встречи. Такой правильный, такой контролирующий себя. Всегда знаешь, что сказать, как поступить. Идеальный советский студент снаружи, но я-то вижу – внутри ты совсем другой. Тёмный. Сломанный. Как я.

Она наклонилась снова, её дыхание обожгло моё ухо:

– И мне захотелось тебя… распаковать. Посмотреть, что там внутри, когда сорваны все маски, когда ты не можешь убежать или спрятаться за своими умными словечками.

Она хмыкнула – короткий, довольный звук, как у кошки, добравшейся до сметаны.

– Нравятся мне такие игры, – продолжила она, покачиваясь в своём триумфальном седле. – Власть, контроль, полное подчинение. Но не грубая сила, нет. Это скучно. Мне нравится, когда жертва… соучаствует. Когда хочет сопротивляться, но не может. Когда разум кричит «нет», а тело шепчет «да».

Я попытался возразить, но снова получилось только невнятное бормотание. Язык всё ещё отказывался нормально работать, хотя мысли прояснялись с каждой минутой. Может, это было хуже – ясно осознавать происходящее, но не иметь возможности что-либо изменить.

– А с тобой – особенно интересно, – Лера провела ногтями по моей груди, оставляя красные полосы. – Всегда нравился тип самодовольного контролёра, которого надо немножко проучить. Знаешь, как ты смотришь на людей? Сверху вниз. Даже не замечая этого. Как будто знаешь что-то, чего не знают другие.

Она была права, и это бесило. Я действительно смотрел на окружающих с некоторым превосходством – побочный эффект знания будущего, которое для них ещё не наступило. Но сейчас, привязанный к кровати и накачанный неизвестно чем, я был беспомощнее младенца.

– И вот что забавно, – продолжала она, двигаясь медленно, мучительно медленно. – Обычно ты такой осторожный. Не пьёшь лишнего, не теряешь контроль. А тут – расслабился. Доверился милой, застенчивой Лерочке. Той самой, что краснеет от любого пошлого намёка.

Её смех звенел как разбитое стекло.

– Если бы ты знал, сколько раз я репетировала свою роль. Невинная студенточка, которой нужна помощь с учёбой. Случайные прикосновения, смущённые взгляды, румянец в нужный момент. Оскар мне за эту игру.

Комната начала плыть снова, но теперь это было не от подсыпанного вещества.

– Хочешь знать секрет? – прошептала она, наклонившись так, что её волосы занавесили нас обоих. – Я видела, как ты смотришь на Дарью Евгеньевну. Как провожаешь взглядом её ноги, когда она поворачивается к доске. Но она для тебя недосягаема, правда? Преподаватель, старше, замужем наверняка. А я – вот она, рядом. Доступная. Готовая на всё. Только есть одна проблема, – её голос стал жёстче. – Ты меня не замечал. Смотрел сквозь, как через стекло. Лерочка-отличница, Лерочка-помощница. Удобная, полезная, незаметная. Но я не вещь, Леня. Я человек. Со своими желаниями, страстями, тёмными фантазиями.

Мир вокруг становился всё более размытым. Края реальности расплывались, как акварель под дождём. Я чувствовал, как теряю последние крохи контроля – над телом, над ситуацией, над собственным сознанием.

– Вот так-то лучше, – промурлыкала она, чувствуя мою капитуляцию. – Расслабься и получай удовольствие. В конце концов, разве не об этом мечтают все мужчины? Красивая девушка, которая берёт инициативу в свои руки. Которая знает, чего хочет, и берёт это.

Её пальцы скользнули ниже, и она замерла. Потом рассмеялась – не тем серебристым смехом из наших прежних встреч, а низким, гортанным звуком, в котором слышалось что-то хищное.

– Ну надо же, – протянула она, откидываясь назад. – Великий соблазнитель не возбуждён. Голая девушка сидит на тебе верхом, а ты – как неодушевлённый предмет. Обидно даже.

Я попытался что-то объяснить – про наркотики, про шок, про то, что это всё слишком неожиданно – но язык всё ещё плохо слушался. Из горла вырвалось только жалкое мычание, больше похожее на стон раненого тюленя.

– Не оправдывайся, – она покачала головой, и её распущенные волосы взметнулись медным облаком. – Я понимаю. Снотворное, стресс, неожиданность. Но знаешь что? Это даже интереснее. Вызов, можно сказать.

Она грациозно скользнула вниз, устраиваясь между моих связанных ног. В тусклом свете комнаты её кожа сияла, как у какого-то экзотического существа, никогда не видевшего солнца. Или это была иллюзия? Я уже не мог отличить реальность от фантазии. Она игриво улыбнулась, её губы аккуратно обхватили мою плоть, и она начала двигать головой вверх и вниз, заставляя меня забыть обо всём на свете.

Её прикосновения были уверенными, опытными – совсем не такими, какие можно было ожидать от застенчивой студентки с косичками. Каждое движение выдавало практику, знание, которое приходит только с опытом.

То, что она вытворяла языком, выходило далеко за пределы банального студенческого любопытства – напротив, в каждом движении угадывались изощрённость, знание анатомии и какая-то непостижимая смесь нежности с издёвкой. Лера буквально играла с моим телом, и каждый её жест был одновременно лаской и контролем: она водила кончиком языка, резко щёлкала губами, или вдруг обхватывала так жадно, что казалось – захлебнётся. С каждым новым приёмом она будто пыталась удивить не меня даже, а саму себя: выискивала новые способы доставить дискомфорт вперемешку с удовольствием, то облизывала, то вспыхивала смешком – как будто хотела поцокать языком в знак неодобрения.

Я лежал и с безысходной ясностью понимал: это не первый её опыт. Никакой застенчивой Лерочки передо мной больше не существовало. Она сменила кожу прямо на моих глазах – вместо наивной отличницы, которой некогда ронять глаза от мужской похоти, передо мной оказалась натренированная хищница. Я чувствовал себя не просто объектом эксперимента – скорее подопытным крысёнком в террариуме высококлассного садиста.

Иногда она на миг останавливалась, смотрела мне прямо в лицо снизу вверх – там сверкали стальные искорки торжества и любопытства. Я ловил себя на мысли: сколько же таких «экспериментов» она провела до меня?

Реальность начала дробиться на фрагменты. Я видел её одновременно в нескольких ракурсах – сверху, сбоку, словно моё сознание вышло из тела и парило под потолком. Ощущения накатывали волнами: сначала ничего, потом – взрыв чувствительности, от которого хотелось закричать, потом снова провал в онемение.

В этот момент, привязанный к кровати, накачанный неизвестно чем, я существовал только в её координатах. Она была богиней этого маленького мира, где я – всего лишь игрушка в её руках.

Тело начало предавать меня. Несмотря на сопротивление разума, физиология брала своё. Я чувствовал, как напряжение растёт, как кровь приливает туда, куда ей велит древний инстинкт. Это было унизительно – реагировать на принуждение, но Лера знала своё дело.

– Вот видишь, – промурлыкала она с удовлетворением профессионала, добившегося нужного результата. – Стоило только правильно попросить.

Мир вокруг становился всё более зыбким. Я уже не понимал, где кончается реальность и начинается бред. Может, всё это – просто кошмарный сон? Может, я всё ещё сплю в своей комнате в общежитии, а это – просто особенно яркий кошмар, порождённый подавленными желаниями и страхами?

Но ощущения были слишком реальными. Её дыхание, тепло её рта, умелые движения – всё это невозможно было выдумать. Моё тело откликалось помимо воли, предательски реагируя на стимуляцию.

– Молодец, – похвалила она, на мгновение отстраняясь. – Видишь, как всё просто? Нужно только перестать думать. Отпустить контроль. Позволить себе быть… собой.

Она поднялась, двигаясь с грацией танцовщицы или хищника – в моём затуманенном состоянии разница стёрлась. Снова оседлала меня, но теперь в её движениях читалась целеустремлённость охотника, загнавшего добычу.

– А теперь, – прошептала она, позиционируя себя, – главное блюдо вечера.

Проникновение было медленным, мучительным. Она опускалась сантиметр за сантиметром, растягивая момент, наслаждаясь каждой секундой своей власти. Я пытался отвернуться, закрыть глаза, но она схватила меня за подбородок, заставляя смотреть на неё.

–Нет-нет, – её голос дрожал от напряжения. – Смотри на меня. Хочу видеть твои глаза, когда ты поймёшь, что проиграл.

И я смотрел. В её глазах плясали огоньки – то ли отражение света от уличного фонаря за окном, то ли что-то внутреннее, демоническое. Зрачки расширились так, что радужка превратилась в тонкий ободок. Она была прекрасна и ужасна одновременно – как те древние богини, что требовали человеческих жертв.