Я перекатился на бок, увлекая её за собой, и она свернулась в моих объятиях, как маленький зверёк. Её тело продолжало дрожать – волны наслаждения накатывали на неё снова и снова, заставляя вздрагивать и всхлипывать.

– Что… что со мной? – выдохнула она, и в её голосе звучало удивление, смешанное с испугом.

– Всё хорошо, – прошептал я, крепче прижимая её к себе. – Просто дыши.

Но её тело не слушалось. Каждые несколько секунд новая волна пробегала по ней, заставляя выгибаться и стонать. Её пальцы судорожно вцепились в мои плечи, ногти оставляли полумесяцы на коже.

Я гладил её по спине, по волосам, шептал успокаивающие слова, но оргазм не отпускал её. Она дрожала в моих руках, как лист на ветру, и я чувствовал каждую дрожь, каждый спазм её мышц.

– Леня, – всхлипнула она, и я услышал слёзы в её голосе. – Я не могу… не могу остановиться…

Я поцеловал её в висок, чувствуя солёный вкус пота.

– Не надо останавливаться, – прошептал я. – Просто отпусти себя.

Она зарылась лицом в мою грудь, и я почувствовал влагу её слёз. Но это были не слёзы боли или страха – это было просто слишком много ощущений для одного маленького тела.

Минуты тянулись, и постепенно дрожь начала утихать. Волны становились реже, слабее, пока наконец не превратились в лёгкую дрожь, пробегающую по коже. Лера обмякла в моих объятиях, измученная и опустошённая.

– Со мной никогда… такого не было, – прошептала она, не поднимая головы.

Я погладил её по волосам, чувствуя, как они прилипли к вискам от пота.

– Ты была потрясающей, – сказал я искренне.

Она подняла голову и посмотрела на меня. Её лицо раскраснелось, глаза блестели от слёз, но в них светилось что-то новое – удивление собственным телом, собственными возможностями.

– Я даже не знала, что так бывает, – призналась она.

Мы лежали в тишине, просто дыша друг другом. Наши тела остывали, пот высыхал на коже, оставляя ощущение лёгкой прохлады. Я натянул на нас сбившееся покрывало, и Лера благодарно прижалась ближе.

Её рука лежала на моей груди, прямо над сердцем. Я накрыл её своей, переплетая пальцы. В комнате было тихо, только будильник продолжал своё мерное тиканье, отсчитывая минуты нашей близости.

– Тётя вернётся только к семи, – сказала Лера после долгого молчания. – У нас есть время.

Время. Странное понятие для человека, который пришёл из будущего. Но сейчас, в этот момент, время не имело значения. Был только этот миг – её тёплое тело в моих объятиях, запах секса и духов в воздухе, ощущение абсолютной близости.

– Знаешь, – начала она, и я почувствовал, как она улыбается мне в грудь. – Ты не похож на других.

Если бы она только знала, насколько права.

– В каком смысле? – спросил я осторожно.

Она пожала плечами, и это движение послало новую маленькую дрожь по её телу.

– Не знаю. Просто… другой. Как будто ты знаешь что-то, чего не знают остальные. Как будто ты старше, чем выглядишь.

Я поцеловал её в макушку, не зная, что ответить. Правда была слишком невероятной, слишком опасной.

– Может, я просто хорошо притворяюсь, – попытался я отшутиться.

Она приподнялась на локте и посмотрела на меня серьёзно.

– Нет, – уверенно сказала она. – Ты не притворяешься. Ты просто… есть. Настоящий.

Эти слова задели во мне что-то глубокое, почти забытое. В мире, где я вынужден был постоянно притворяться, скрывать себя, Лера увидела не студента из семьдесят девятого и не гостя из будущего, а просто меня самого.

Я притянул её обратно, и она уютно устроилась на моём плече. Дыхание её успокоилось, тело полностью расслабилось, последняя дрожь наслаждения растворилась в приятной истоме.

За окном медленно проступал московский рассвет – серый и нерешительный, окрашивая комнату в мягкие, бледные тона. Скоро надо вставать, одеваться, притворяться обычными студентами, словно ничего не случилось.

Но пока время ещё принадлежало нам – время лежать рядом, дышать одним воздухом, просто быть друг с другом.

Лера тихо засопела, погружаясь в сон. Я лежал без сна, разглядывая потолок, чувствуя тяжесть её головы на плече, тёплое дыхание и невыразимое счастье. Простое и безоговорочное.

Утро незаметно проникло в комнату вместе с первыми солнечными лучами, осторожно касаясь пола и наших переплетённых тел. Я проснулся мгновенно, чувствуя, как сладко и тревожно сжалось сердце – так, словно случилось нечто важное и необратимое.

Лера ещё спала, чуть отвернувшись, согнув колени, с удивительно милым, детским лицом, беззащитным в утренней безмятежности. Взгляд мой приковали её губы – слегка приоткрытые, ожидающие нового поцелуя, и ресницы, едва заметно дрожащие от сна. Нежность к ней была такой острой, что почти причиняла боль.

И тут внезапно распахнулась входная дверь, каблуки простучали по коридору, разбивая уютную утреннюю тишину. Сердце тревожно ухнуло вниз.

В комнату ворвалась тётка Леры – женщина крепкая, с суровым лицом и короткой стрижкой, отчётливо подчёркивающей её жёсткость. Она застыла в дверях, глядя на нас глазами, полными возмущения и злости.

– Что здесь творится?! – её голос прозвучал громом.

Лера испуганно вскочила, судорожно прижимая к себе одеяло.

– Тётя Галя, мы… просто… – пыталась сказать она, но слова застревали в горле.

– Просто что? Притон решили устроить? Посмотри на себя! От тебя, Валерия, я такого не ожидала!

Лера, побледневшая и растерянная, смотрела на неё широко раскрытыми глазами, сжимая простыню пальцами. На её лице застыл страх перед неминуемым наказанием.

– Подождите, – вмешался я, стараясь подобрать слова помягче, – ничего страшного не случилось. Мы взрослые…

– Вы, молодой человек, помолчите! – резко прервала меня тётка, обжигая взглядом. – Вот вам и студенты! Безнравственность! Сейчас же звоню твоим родителям, пусть знают, какая доченька у них выросла!

– Тётя Галя, прошу, я всё объясню… – снова начала Лера, почти беззвучно.

– Нечего объяснять! Собирайся немедленно! Сегодня отправишься к бабке в деревню, там быстро из тебя дурь выбьют!

– Я не хочу в деревню! – голос Леры дрогнул от отчаяния.

– Никто тебя не спрашивает! – непреклонно заявила тётка, нависая над ней. – Раньше думать надо было, прежде чем посторонних в постель тащить!

Лера бросила на меня взгляд – отчаянный, молящий, словно просила защитить её. Горечь пронзила меня насквозь.

– Постойте, зачем же так резко? – я быстро поднялся, натягивая джинсы. – Если кого-то винить, вините меня, Лера ни в чём не виновата.

Женщина смерила меня уничтожающим взглядом.

– Тебя никто не спрашивает! Убирайся отсюда и чтоб ноги твоей здесь больше не было!

– Но вы даже не хотите нас выслушать…

– Я сказала, уходи! – голос её сорвался на визг.

Лера завернулась в одеяло и приблизилась к тётке.

– Тётя Галя, пожалуйста… – прошептала она, но та лишь отмахнулась, как от назойливой мухи.

– Собирайся немедленно! – бросила она на прощание и вышла, хлопнув дверью.

Я повернулся к Лере. В её глазах стояли слёзы, готовые сорваться.

– Прости меня, Леня… Я не думала, что так будет, – тихо произнесла она.

– Ты не виновата, – беспомощно ответил я. – Мы что-нибудь придумаем.

Но Лера покачала головой, и её обречённый взгляд дал понять: слова мои пусты, и сейчас изменить что-то невозможно.

Понимая, что любые попытки сейчас лишь ухудшат положение Леры, я молча оделся, бросил на неё последний, полный горечи взгляд и вышел. Внутри меня разливалась смесь вины и беспомощности, настолько горькая, что казалось – сердце не выдержит.

Выйдя на улицу, я вдохнул утренний воздух, надеясь на облегчение, но его не последовало. Вместо этого по телу растекалось чувство глубокого сожаления, а в голове, словно замкнутый круг, мелькали сцены последнего часа: испуганные глаза Леры, гнев её тётки и собственная неспособность что-либо исправить.

Мысли путались, душили, и один вопрос навязчиво возвращался снова и снова – что я мог сделать иначе? Почему не подумал раньше, почему не остановился вовремя перед искушением минутного счастья? Теперь по моей вине Лере предстоит вынужденная поездка в деревню, и никто, кроме меня, не был в этом виноват.

Неожиданно улица под ногами поплыла, дома стали размытыми, деревья – пятнами, а я почувствовал знакомое уже головокружение и тревожную слабость. Мир вокруг стремительно терял ясность, тело засасывал знакомый вихрь, неумолимо бросая меня обратно – в то мгновение, где мне вновь предстояло решать свою судьбу.

Когда реальность восстановилась, я стоял возле своей квартиры, чувствуя смутную тревогу дежа вю. Снова день назад. Снова всё впереди. Я ещё плохо понимал, что случилось, пока не нажал облупленную кнопку вызова лифта.

Металл заскрипел, двери неохотно раскрылись, и передо мной вновь стояла Лера – всё та же однокурсница с огненными косичками, яркая и ироничная, совершенно не затронутая пережитым.

– Леня, привет! – её голос был всё таким же задорным, но внутри меня что-то болезненно сжалось. – Ты какой-то загадочный сегодня, не выспался, что ли?

Я попытался улыбнуться естественно, но вышла лишь жалкая гримаса. Сердце болезненно кольнуло при мысли о том, к чему недавно привело наше легкомыслие.

– Да нет, всё нормально, просто задумался, – тихо ответил я, заходя в лифт и избегая её взгляда.

– Вижу, задумался, – усмехнулась она, прищурившись. – Опять спасаешь мир от глобальной катастрофы?

Я понимал, как тяжело будет удержаться от ошибок прошлого, но решимость была сильнее.

– Нет, сегодня мир пусть спасает кто-нибудь другой, – иронично заметил я. – Сегодня нужно просто идти учиться, без приключений.

Лера удивлённо приподняла брови, будто ждала от меня чего-то необычного, но я промолчал, подавляя желание вновь нырнуть в тот омут запретной близости.

– Странный ты, Леня, – тихо сказала она, слегка наклонив голову. – Хотя, наверное, у каждого бывают дни, когда лучше ничего не предпринимать и делать вид, что всё как обычно.

Она слегка грустно улыбнулась, словно почувствовала мою внутреннюю борьбу. Двери лифта открылись, и мы вышли на улицу молча. Меня накрыло облегчением от того, что я устоял перед соблазном повторить прошлую ошибку, но где-то в груди уже поселилась горькая пустота.

Мы пошли к институту, шагая рядом, но между нами будто выросла тонкая стена несказанных слов, за которой осталась та жизнь, что уже никогда не произойдёт.

Глава 5

Утро было ясное и солнечное, но особой радости это не приносило. Глядя в зеркало, я не узнавал себя – не внешне, а внутренне. Я знал, что в другой, прошлой версии странного бытия между нами с Лерой было нечто большее: она смеялась, целовала меня и лежала рядом. Но сейчас всё началось заново. Она ничего не помнила, в отличие от меня, и от этого было особенно тяжело. Будто идёшь привычной дорогой, а на каждом повороте поджидают новые, непредвиденные ловушки. Главное было – ничего не выдать, не настаивать. Приглашение должно прозвучать легко и просто, как будто впервые.

Я наклонился к зеркалу, поправил ворот рубашки и негромко проговорил:

– Лер, давай на выходные ко мне на дачу. Просто отдохнём.

Вариантов было много, но этот казался наиболее нейтральным. Не слишком робко, не чересчур уверенно. И главное – не походило на исповедь. Я вздохнул и вышел из дома.

Институтский коридор, заполненный студентами, сегодня казался особенно тесным и шумным. Но вот и она: рыжая, озорная, всегда с ехидным взглядом. Сердце забилось отчаянно, ноги подкашивались. Стараясь выглядеть непринуждённо, я прислонился к стене. Вышло слишком вальяжно, и Лера остановилась, оценивая меня с иронией.

– Что это мы тут красуемся? Ждём кого-то особенного?

– Да нет… – начал я неловко и сразу же пожалел.