Чуж чуженин (страница 8)
Вчера Нелюб показался Мстише середовиком, но сейчас, в солнечном свете, она увидела, что он годился в ровесники Хорту. Или Сновиду. Зазимец был крепкий, поджарый и – Мстислава уже знала – сильный. Но кроме телесной силы она чувствовала иную, не видную глазу. Ту, что позволяла ему вот так смело смотреть на невесту своего господина, ту, что выковывалась годами и отлилась побледневшими рубцами на лице, ту, что Мстислава ощущала всем своим естеством. Ощущала и ненавидела.
– Проси, чего пожелаешь, – упрямо проговорила она.
– Просить мне нечего, у меня все есть, а коли нет, так руками-ногами Отец Небесный не обделил, сам добуду.
Пальцы Мстиславы застыли, сжав бусину так крепко, что побелели костяшки. Она продолжала испепелять зазимца взглядом, ожидая ответа. Тогда он усмехнулся еще более откровенно и тряхнул головой, убирая лезшие в глаза вороные кудри.
– Мне твоего поклона и благодарности бы с прибытком хватило, да, видно, в княжеском тереме словам таким не учат, – спокойный голос Нелюба гулко разносился по всей поляне, – а с поклона, поди, голова отвалиться может.
Воцарилась совершенная тишина, которую через миг разорвал хлесткий звон пощечины.
Мстислава пожалела о содеянном тотчас. Она не услышала, а почувствовала тихий, звериный рокот в груди Нелюба. Он не шелохнулся, продолжая смотреть на нее, но княжна видела, как натянулось сукно вокруг налившихся предплечий. На его левой щеке, прямо поверх шрама, будто страшное родимое пятно, расплывался бледно-алый отпечаток ее ладони.
– И жито забыто, и пиво не в честь, – процедил он. – Что ж, благодарствую, княжна. – Нелюб поклонился до земли. – Вовек твою награду не забуду.
Он обжег Мстишу последним коротким взглядом и, развернувшись, так же спокойно, как и прежде, зашагал восвояси.
Всю дорогу до Осеченок Мстислава не снимала позабытый было плат. Она спряталась за покрывалом невесты, словно окрутник за колядной личиной, но и сквозь решетчатую завесу видела маячившую впереди спину зазимца.
Мстиша почти не помнила, как они добрались, как ее отвели поклониться Богине. Вопреки обыкновению, в святилище княжна почувствовала себя еще хуже. Раньше Мстислава не сомневалась, что Небесная Пряха на ее стороне. Она сама была женщиной и могла понять сердце княжны. Но нынче, когда Мстислава стояла на коленях перед деревянным изваянием, в суровом лике Матери ей впервые в жизни почудилось осуждение.
Впрочем, предаваться излишним терзаниям было недосуг. Мстиша добилась своего, и грядущую ночь путники собирались провести на постоялом дворе Осеченок. Хотя Хорт и пытался создавать как можно меньше шума, приезд таких гостей не мог пройти незамеченным, и Мстислава не сомневалась, что вести о ее прибытии уже достигли Сновида. Радостный трепет и волнение постепенно вытеснили тревогу, и княжна с удвоенной силой принялась воплощать в жизнь замысел, который они так долго лелеяли.
Все было готово еще в Медыни, поэтому Мстиша лишь по новому разу проверяла содержимое сумы да перекладывала кое-какие вещи из сундука с приданым в дорожную укладку. На подворье ей отвели лучшие покои, но и те оказались тесными и темными. В другое время Мстислава бы не стерпела подобного, но нынче не замечала неудобства, а только возбужденно порхала, заканчивая последние приготовления, почти позабыв о больной ноге.