– Ты ведь знаешь, что я это сделаю, – продолжает давить отец. – С твоей помощью или без нее. Но тогда все закончится хуже, чем ты можешь себе представить.

Он блефует. Он точно блефует.

Я изучаю выражение его лица и стараюсь выглядеть невозмутимо. Он не вытащит из меня ни единой эмоции.

– Ее имя, – грозно требует отец.

– Она здесь ни при чем.

– Кажется, я спросил ее имя. – Слышу, как он клацает зубами перед тем, как метнуть в меня гневный взгляд. – Кто она такая?

– Не знаю. – Я не прерываю зрительную борьбу. – Я просто ее подвез.

– Ты думаешь, я совсем кретин?! – сквозь стиснутые зубы выплевывает он.

– Заметь, не я это сказал. – Я снова ехидно ухмыляюсь, что окончательно выводит отца из себя.

Мы почти одного роста, что позволяет ему схватить меня за горло и пригвоздить к прикроватному столбу.

– Ты отправишься завтра в гребаный университет Северной Каролины, понял меня? И ты будешь играть, как никогда в своей жизни не играл, уяснил, щенок? И в этот раз ты будешь тихим, старательным и покладистым. Иначе я напишу заявление в полицию. На тебя и на эту чертову шлюху в красном парике. – Его пальцы сильнее сдавливают мою шею. Отец придвигается вплотную к моему лицу, не прекращая въедаться мне в кожу налитыми кровью глазами. В уголках его губ собралась пена, и он продолжает, брызжа слюной: – Поверь, мои люди ее найдут. И тогда ей не поздоровится. Я все повешу на нее. Угон или, может быть, кражу, умышленное уничтожение чужой собственности, хулиганство, оставление места после аварии… Я могу продолжать очень долго. Поверь, мои адвокаты засадят ее за решетку на много, много лет. Невиновных не бывает. И я придумаю, чем еще разнообразить ее дело.

– Я сам разбил эту гребаную тачку! – шиплю я, стиснув зубы и ухватившись за предплечье отца двумя руками.

– А мне плевать.

Я прикладываю силу и отдергиваю его руку от своей шеи, делая глубокий вдох. Моя грудь разрывается от жадного дыхания. Мой яростный взгляд буравит лицо отца. Я ненавижу его и однажды уничтожу, как меня научила Ревендж, но сейчас, на данном этапе своей жизни, мне придется засунуть гордость в задницу и согласится на его условия. Он это знает. Это тешит его самолюбие. Исподлобья я наблюдаю, как в его глазах вспыхивает огонь. Он чувствует свое превосходство. Он доволен собой. Рад, что, добившись своего, он в очередной раз унизил и наступил на меня.

– Хорошо. – Внутри моей груди разгорается пламя, оно поедает органы, но я даю отцу то, чего он хочет. – Я вернусь. Я снова выведу «Тар Хилз» в финал. Они станут чемпионами. Обещаю. Ты будешь гордиться мной, пап, – пересилив себя, выдавливаю я.

– С последним ты погорячился. – Он хлопает меня по плечу и улыбается, но в этой улыбке нет ни капли искренности. – Посмотрим на результат.

Отец разворачивается и уходит. И когда за ним захлопывается дверь, я позволяю себе ударить кулаком в деревянную стойку кровати, выдавив из разбитой губы еще каплю крови, а потом врезать еще и еще раз, пока кулак левой руки не начинает гореть от боли. Не правой. Теперь она мне будет очень нужна, раз мне придется занять прежнее место атакующего защитника «Северной Каролины Тар Хилз».

Ревендж, ты не представляешь, куда влезла и во что меня впутала. Теперь я просто обязан найти тебя, чтобы потребовать расплату.

Заметка третья, от 10 ноября: «Супергеройские имена»

Автор заметки: Ревендж

Я люблю задавать вопросы, заметил? Поэтому ответь еще на один, прежде чем прочтешь дальше.

Какие чувства вызывает в тебе ненависть?

Не спеши. Подумай. Ведь от твоего ответа зависит то, как тебя назовут.

Это сложный вопрос, скажи? Но, когда мне было десять, он показался мне очень легким.

***

(дополнено)

Это была идея Тео.

Однажды, когда наша банда «Хейт» пряталась в убежище в туннеле шахты, он сказал, что раз мы теперь супергерои, то нам тоже положены супергеройские имена. Прозвища, как в комиксах, за которыми мы будем прятать свои личности, пока играем и вершим правосудие.

Я прикидывала в уме разные варианты имен, наблюдая за тем, как Энзо рисовал на каменной стене шахты новую картинку для малышки Хоуп. Она всегда просила его что-то нарисовать. В этот раз черные линии от угля превращались в очертания феникса.

Мы все долго молчали, а потом Энзо нарушил тишину:

– Наши новые имена должны отражать нашу ненависть. Должны подходить нашей банде. – Он выдержал паузу, а потом обратился ко мне: – Астра, что ты чувствуешь, когда ненавидишь?

Я поежилась. Энзо всегда задавал такие вопросы, которые пугали меня. На самом деле, Энзо часто заставлял нас всех чувствовать себя неловко.

Я теребила прорванную в джинсах дыру и пыталась найти внутри себя ответ на этот вопрос. Он всплыл моментально. Один единственный ответ – когда я ненавидела, мне хотелось мстить.

Когда я озвучила свои слова, тот же вопрос Энзо задал и Тео.

Тео чувствовал вину.

Потому что нам всем было хуже, чем ему.

Все мы понимали, о чем говорил Тео. Он был единственным, кто не подвергался домашнему насилию, и только он один имел настоящую полноценную семью, где были живы мама и папа. Да, его отец тоже был строгим и суровым, но он никогда не поднимал на сына руку. А его маму никогда не видели пьяной, в отличие от матери Хоуп, которая не брезговала запивать уныние вместе с отцом Энзо уже долгие годы.

***

(дополнено)

В ту ночь Тео придумал идею, а Энзо нарек нас новыми именами:

Валлийский супергерой Тео с того для носил гордое имя Фолт ¹⁶ . Я стала Ревендж ¹⁷ .

Помню, что Энзо еще уточнил, понравилось ли мне.

Мне очень понравилось.

И тогда я задала ему тот же вопрос, что и он всем нам:

– А ты, Энзо? Скажи, что ты чувствуешь, когда ненавидишь?

Энзо отвел взгляд и уткнулся им в каменную стену, где виднелся черный силуэт нарисованного феникса.

Его ответ я никогда не забуду:

– Каждый раз я чувствую взрыв внутри груди. Я как будто умираю, а потом оживаю снова, даже когда мне этого не хочется.

Признание Энзо заставило нас замолкнуть. Эти слова до сих пор часто всплывают в моем сознании. На тот момент я даже представить не могла, какой ужас испытывал двенадцатилетний мальчик, которому пришлось повзрослеть слишком рано.

И тогда Тео прозвал его Бласт ¹⁸ .

Энзо безмолвно одобрил свое имя кивком головы.

Что касается малышки Хоуп… Она всегда выделялась своей наивностью и добротой.

– А можно я буду просто Хоуп ¹⁹ ? – застенчиво попросила она, выглядывая из ржавой вагонетки. – Мне кажется, я не умею еще ненавидеть, как вы.

– Будь просто Хоуп, моя фея, – позволил ей Энзо, поцеловав сводную сестру в макушку.

С тех пор Ревендж, Фолт, Бласт и просто Хоуп всегда держались вместе, спасали друг друга и защищали, как могли в те годы.

Мы копили нашу общую ненависть и верили, что когда-нибудь эта бомба рванет, и взрыв от нее даст нам сил на тяжелое решение – побег.

Но мы не знали, что через год все изменится.

***

(дополнено)

Сохрани эту тайну, ладно?

Ты единственный, кому известна история появления наших имен.

А про зарождение игры я расскажу тебе позже. Если смогу.

Глава 6. До скорой встречи

Конец августа

Астра

Мне удалось уснуть в новом доме только к обеду и всего на пару часов – где-то около трех меня разбудил звонок Энзо.

– Неужели до сих пор спишь? – его вечно отстраненный тон заставляет меня улыбнуться. Я рада слышать родной голос.

– Нет, – пытаюсь соврать я, но некстати зеваю.

– С каких пор ты мне лжешь, Астра?

– Просто не выспалась. Вот и всего. – Я растираю лицо свободной ладонью и понимаю, что отключилась, не смыв ночной макияж.

– Где ты была ночью?

– Энзо.

– Опять искала приключений на свою задницу?

– Энзо, я…

– Я что тебе говорил? – по ту сторону веет лютым холодом.

– Я всего лишь заглянула в один бар, – признаюсь, а об остальном ему знать не обязательно. Не в этот раз. – Изучала окрестности.

– Ты поставила под угрозу наш план! – прикрикивает он. – Всю нашу игру из-за какого-то глупого бара, мать твою!

– Не нагнетай. Это всего лишь бар и пара коктейлей, – цокаю я. – Никакого риска. Никакой опасности. – Я надеюсь.

– Астра, очнись! Тебя не должны видеть в подобных местах! Ты, блядь, метишь на престижную должность! А если тебя заметили? Запомнили? Я ведь, черт побери, говорил, чтобы ты оставалась дома и сидела на заднице ровно!

– Меня никто не видел! – Я резко подрываюсь с кровати и крепко сжимаю телефон в руке. – Хватит меня воспитывать. Я не глупая девочка. Я обо всем позаботилась. Если меня и видели этой ночью, то ни за что не узнают в колледже.

– Опять нацепила красный парик и думаешь, что замаскировалась?

Мне никогда не удается его провести.

– А даже если и так? – фыркаю я. – Я была осторожной, Энзо. Научись уже наконец доверять мне.

– С кем играла в «Хейт» в этот раз? – Его вопрос застает меня врасплох. – Кого ты трахнула этой ночью?

– Не нашла достойных, – после паузы в несколько секунд отвечаю я, сглатывая слюну. – Говорю же: пара коктейлей в унылом баре. Там даже «Пенициллин»²⁰ не подают. Пришлось довольствоваться дерьмовым виски. Спасибо, что оставил меня в этой дыре.

– Брось свои мелкие ставки, Ревендж, ясно? – Энзо не ведется на мои попытки перевести тему. Он чувствует, что я лгу, даже в Бостоне. Чертов телепат. – Мы с тобой должны сорвать джекпот. Поняла меня?

– Да, – закусив губу, вздыхаю я. – Прости. Больше подобное не повторится. Я просто не могла уснуть здесь… одна.

Энзо молчит, и я слышу в динамике его неровное дыхание и как пирсинг в его языке лязгает по зубам. Я знаю, что он переживает за меня. И если бы не срочные дела в Бостоне, то он бы не уехал так быстро. Он бы улегся со мной в постель и тихо шептал бы на ухо нашу колыбельную, пока бы я не провалилась в сон. Он всегда так делает, когда меня мучит бессонница.

– Просто звони мне, ладно? – тяжело выдохнув, произносит он. – Я буду говорить с тобой, пока ты не уснешь.

– Хорошо, Бласт. – Уголки моих губ тянутся вверх, и сердце обволакивается теплом от его заботы.

– Ты сейчас улыбаешься, верно?

– Да. – Моя улыбка становится еще шире. – А ты, как всегда, нет.

Надеюсь, я заставила его хотя бы ухмыльнуться.

– Будь сильной, Ревендж. – Напутствие Энзо всегда строгое и четкое, бьющее прямо в нутро, стирающее мою улыбку. – Завтра ты должна выдержать первое столкновение. Не подведи.

– Никогда, Бласт.

Он отключает вызов, и некоторое время я продолжаю слушать гудки, осознавая, что до встречи, которой я грезила десять лет, осталось меньше двадцати четырех часов.

Мои руки начинают дрожать. Сердце отбивает частый ритм, ударяясь о грудную клетку. Я нахожу в себе силы заблокировать телефон и еще на минуту присаживаюсь обратно на край кровати, чтобы перевести дух.

Завтра мы снова увидимся, Фолт. До скорой встречи.