Случившееся в Москве не перестало беспокоить, нет. Но Юла, кажется, снова начала доверять. У Ксавьера была очень искренняя улыбка и порывистые жесты. Он никогда не прикасался к Юле, не спрашивал, где она живет, чем занимается. Будто она существовала вне времени и пространства. И вскоре Юла самой себе стала казаться девочкой-призраком. Ночью и утром ее не было, а потом она садилась на велосипед, и чем ближе становился Парк Бальбоа, тем ярче проступала Юла в этом мире в своей мешковатой футболке и широких штанах. Пожалуй, так она бы могла жить долго и даже, наверное, нашла бы себе однажды какое-нибудь занятие, чтобы проявляться еще и в другое время, а не только в присутствии Ксавьера, – возможно, пошла бы учиться. Только не в пафосный и престижный колледж, в котором наверняка пожелал бы увидеть ее отец. А куда-то… Изучать живопись, например. Или архитектуру. Потому что ее поразило уникальное смешение мексиканской и испанской архитектуры Бальбоа-парка. Юла пыталась поделиться своим восторгом с Ксавьером. Он слушал, улыбался, а ей, кажется, не хватало словарного запаса, чтобы объяснить, что она чувствует себя так, будто очутилась в начале девятнадцатого века. И даже дети, бегающие туда-сюда по живописным дорожкам, ее не раздражают. В девятнадцатом веке они наверняка так же бегали и так же галдели.

А потом ее «новая мамочка» заявила:

– Мы с твоим отцом не для того забирали тебя из Москвы, чтобы ты связалась с дурной компанией здесь.

Отец, как ни странно, присутствовал при этом разговоре. Сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и смотрел мимо Юлы. Наверное, на журнальный столик, куда Лизонька поставила блюдо с любовно нарезанными фруктами, или на экран планшета, где крупным планом была запечатлена Юла рядом с Ксавьером.

– Вы следите за мной? – просипела тогда Юла, не до конца веря в происходящее.

Папа ничего не ответил, а вот «мамочка» улыбнулась приторно-ласково.

– Ну мы же не хотим, чтобы ты попала в плохую историю. Тут полно сброда, который валит из Мексики без остановки.

– Ксавьер родился здесь, – сказала Юла.

– Где «здесь»?

– В Калифорнии.

– Ксавьер Веласкес родился в Тихуане. Это действительно Калифорния, только Нижняя Калифорния. Мексиканский штат. Его отец нелегал, – все так же улыбнулась Лизонька.

– Он работает…

– Юля, хватит, – встрял отец. – Он запудрил тебе мозги. Лиза права: мы не для того привезли тебя сюда.

– А для чего? – закричала Юла.

Вернее, попыталась, но травмированные связки опять заклинило, и из горла вырвался только сип. Отец поморщился и перевел взгляд на жену.

– Чтобы ты отдохнула, – все с той же мерзко-ласковой улыбочкой произнесла та. – Чтобы подлечилась, нашла новое занятие по душе, друзей.

– Где я должна найти друзей? – прищурилась Юла. – В группе поддержки, среди нариков и анорексичек?

– Нет. Ну что ты… Это просто этап, который нужно пройти. Ты молодец.

Лизонька говорила что-то еще, но Юла уже не слушала, потому что отец встал и вышел из комнаты на террасу.

Стоило ему исчезнуть из вида, как улыбочка слетела с лица Лизоньки.

– Юленька, ты еще такая дурочка. Ты пойми: ты дочка богатого человека. Эти Ксавьеры будут липнуть к тебе как мухи. Это сначала с ними весело, а потом у тебя находят наркотики, о которых ты и понятия не имела, а никто не поверит, что ты не при делах. Или же вы во что-то вместе влетаете – и ущерб возмещают не голозадые Ксавьеры, нет, а богатенькая дурочка, которую для этого и таскают за собой. Новости почитай! Жизнью вокруг поинтересуйся! Ты и опомниться не успеешь, как начнешь за всех платить, а потом ото всех откупаться. Вернее, не ты, а твой отец. Ну нельзя же быть такой неразборчивой!

– Да пошла ты!

Юла вскочила с кресла и развернулась к выходу с твердым намерением запереться в комнате и не выходить оттуда пару дней.

– Тебе, я смотрю, совсем в голову не приходит, что твоему папе уже не двадцать и у него проблемы с сердцем.

– Что? – Юла остановилась в дверях.

– Что слышала. Все твои тупые выходки – это очередные рубцы от его инфарктов.

– Ты врешь.

Лизонька стремительно встала и, подойдя к Юле, больно схватила ее повыше локтя.

– Если ты, дрянь, дашь еще хотя бы один повод для волнения за себя, я сделаю все, чтобы упечь тебя в психушку.

– Никто не упечет в психушку здорового человека. – Юла вырвала руку из ее хватки.

На коже остались малиновые полосы от ногтей.

– Проверим? – улыбнулась мачеха.

Юла не собиралась принимать слова Лизоньки всерьез. Скажи ей отец, что он волнуется, что переживает, она бы прислушалась. Наверное. Но он просто ушел, оставив ее с мачехой. А у той во всей этой истории была своя корысть. Юла ни на секунду не верила в любовь двадцатитрехлетней безродной Лизоньки к сорокалетнему бизнесмену Виктору Шилову. Хоть убей, не верила.

К счастью, никто не стал запирать ее дома. Хотя, признаться, Юла ожидала чего-нибудь подобного. Но, видимо, отцу было все равно.

Каждую минуту помнить о том, что за тобой ведется слежка, оказалось настоящей пыткой. Изнурительной, сводящей с ума. На фото, которое Лизонька совала вчера под нос мужу, Юла выглядела хмурой, испуганной и… совсем не похожей на себя. После приезда в Америку она не сделала ни одного селфи, поэтому по-прежнему воспринимала себя той самой московской красавицей в облегающих платьях, на каблуках и с уверенностью во взгляде. И вот теперь каждую секунду она думала о том, что снова на фото будет жалкой и некрасивой. А на этом у нее был пунктик.

Впрочем, Ксавьер ведь не видел ее московскую. Он познакомился вот с этой: в мешковатой одежде и с вечным хвостиком. Но она все равно ему понравилась. Даже такая.

Юла докатила до кафе, в котором работал Ксавьер. Да, она обещала не приходить к нему на работу, но сегодня был особый случай, и она посчитала, что один раз договоренностью можно пренебречь. Припарковав велосипед, она бросила взгляд на тот самый столбик, у которого началось их с Ксавьером знакомство, и зашла в кондиционированную прохладу зала. Пахло специями и океаном. Им здесь пахло повсюду.

Юла оглядела небольшой зал: Ксавьера не было, хотя в это время он обычно работал. Ее любимый столик в самом углу оказался свободен, но Юла, памятуя, что его обслуживает сменщица Ксавьера, села в противоположный конец зала. К ней подошла Хулия, которая обслуживала ее почти всегда. Юла еще раз огляделась и вдруг поняла, что не помнит, чтобы официанты здесь работали парами. Днем она видела только Хулию.

Подавив в себе резкий приступ социофобии, Юла вежливо улыбнулась и спросила про Ксавьера. Но оказалось, что Хулия в первый раз слышала о молодом человеке по имени Ксавьер. В будни до пяти она чаще всего работала одна, и только в туристический сезон к ней присоединялась ее подруга Хлоя. В вечерней смене и сменах выходного дня тоже не было ни одного человека по имени Ксавьер Веласкес.

Наверное, именно с той минуты начался обратный отсчет до ее возвращения в Москву. Впрочем, тогда Юла еще этого не знала.

И вот теперь она лежала в своей постели за тысячи километров от Сан-Диего и боялась выходить из комнаты, потому что тогда пришлось бы встречаться с людьми, которым до нее наверняка уже не было никакого дела, как, например, Ромке, выключившему на ночь телефон. Впрочем, бабулины фирменные крендельки распространяли по квартире такой аромат корицы и жженого сахара, что в какой-то момент оставаться в постели стало просто невозможным.

В кухне к запаху корицы примешивался запах свежесваренного кофе. В Сан-Диего никто не варил Юле кофе по утрам. На удивление отец не держал постоянную домработницу, потому что Лизонька предпочитала возиться на кухне сама. Трижды в неделю к ним приходила женщина для уборки и дважды в неделю – садовник. Юле это казалось странным, но отцу явно нравилось.

– Хозяюшка моя, – повторял он за ужином, глядя на свою Лизоньку с обожанием.

Юла стала пропускать ужины. Этого, кажется, никто не заметил.

– А не приготовить ли для моей девочки фирменный омлет? – спросила бабушка, стоило Юле показаться на пороге кухни.

Странно. В Москве неожиданно хотелось есть. Пусть не как раньше, но все же.

– А давай приготовим? – ответила Юла, обнимая бабушку и целуя в пахнущую корицей щеку.

Когда восхитительно воздушный омлет был приготовлен и съеден, кофе выпит, а крендельки уже больше просто в Юлу не влезали, бабушка посмотрела на нее без улыбки и сказала:

– Утром звонил Роман Крестовский.

Юла подскочила на мягком диванчике и принялась озираться, как будто всерьез ожидала, что Ромка окажется где-то здесь.

– И что?.. – Она нервно пригладила волосы и обтянула футболкой колени.

– Я посчитала правильным ответить. – Бабуля не стала выдерживать свою обычную мхатовскую паузу и добавила: – С его слов я поняла, что ему пришло сообщение о звонке с твоего номера.

– Нет… Да, я звонила. У него телефон был выключен.

– Такой длительный перелет, стресс, усталость, – принялась задумчиво перечислять бабуля. – Самое подходящее состояние, чтобы делать глупости. Я сказала Роману, что мне не спалось, я взяла телефон с твоей симкой и случайно набрала его номер, потому что он был последним в исходящих.

Юла медленно выдохнула, вдруг осознав, что до смерти боится встречи с Ромкой и пока к ней совсем не готова.

– Он поверил? – тихо спросила она.

– Роман очень вежливый мальчик. По таким всегда сложно понять, что они думают на самом деле. Особенно когда не видишь их лиц.

– Он… – Юла запнулась, не зная, как продолжить.

– Разумеется, спрашивал о тебе. Сказал, что писал тебе сообщения на разных твоих страничках, но ты ни разу не ответила. Я объяснила ему, что в этом нет ничего удивительного: у тебя там море новых впечатлений.

– О да, – протянула Юла, глядя на сахар и корицу, оставшиеся на тарелке, еще недавно заполненной крендельками.

– В общем, если решишь позвонить еще раз, спокойно звони. Я уже достаточно стара для того, чтобы не оправдываться перед юнцами за обман. А если решишь еще подумать, то… подумай.

– Ты что-то знаешь о нем?

– Господь с тобой, девочка моя. Откуда? Иногда поглядываю его страничку, но вижу то же, что и ты. Роман Львович стабильно непубличен.

Юла побарабанила пальцами по столу, и бабушка аккуратно накрыла ее руку теплой ладонью.

– Подумай, – повторила Жанна Эдуардовна.

– Плохие мальчики тебе не нравятся, правильные тоже не нравятся.

– Мне понравится мальчик, который будет нравиться тебе. На самом деле, а не потому, что ты выбрала его себе в пару, а он просто это позволил.

– Ба, – поморщилась Юла.

– Ну ты же у меня такая умница. Ты же сама все понимаешь.

– Нет, я «еще такая дурочка». Так твоя новая невестка говорит, – приторно улыбнулась Юла.

– Ну ты нашла кого слушать. Девочку, с которой вы боретесь за внимание одного мужчины.

– Ни с кем я не борюсь.

Юла выдернула руку из-под бабушкиной ладони и обхватила колено.

– Она же тебе нравится больше, чем мама, да?

Жанна Эдуардовна вздохнула.

– Она нравится твоему отцу, и это главное.

Юла отвела взгляд, потому что точно знала: бабушка лукавит. Лизонька нравилась ей намного больше первой невестки. Просто ее воспитание не позволяло сказать об этом вслух. Взгляд упал на телефон, лежавший на столе.

– Вот бы тебе в твое время соцсети, да? – сменила тему Юла, и бабушка тут же подхватила:

– О да. Идеальное место для создания любых декораций и любой себя. Видимости себя.

Юла подтянула ближе телефон и загрузила свою страничку, на которую почти не заходила. Последним там висело то самое студийное фото, где она, красивая, дерзкая и совсем не похожая на себя, сидела в сетчатых колготках и пиджаке, надетом на голое тело. Как же неловко ей было раздеваться в тот день. И как сильно поддержало ее присутствие Волкова.

– Ну я пойду отдыхать.

Эту формулировку бабушка безотказно применяла в любых ситуациях, когда хотела просто сбежать. Однажды Юла прямо на этой ей указала.