Многоточия (страница 8)
– Ох, девочка моя, доживешь до моих лет и поймешь, что возраст дает массу преимуществ. Вот хотя бы встать и уйти посреди неловкого разговора, не опасаясь кого-то обидеть. Мне нужно отдохнуть. От вас, от беседы, ото всего на свете. Я слишком стара. – Бабушка звонко рассмеялась тогда и приложила тыльную сторону ладони ко лбу так, как это делали дамы в исторических фильмах, перед тем как потерять сознание.
Оставшись одна на кухне, Юла закрыла свое фото и, открыв список звонков, уставилась на Ромкино имя.
Позвонить или нет?
Глава 5
Слепо бьешься с теченьем, но только все дальше сносит.
LastGreen подозревал, что идея навестить мать была плохой. Очень плохой. Но Анька так просила, что к субботе он сдался. Идиот.
Где-то в глубине души, несмотря на то что летом ему должно было стукнуть восемнадцать, LastGreen верил в сказки. Ну не то чтобы прямо в сказки, но в чудеса. Немного. И в своей вере он был упорным. Можно было даже сказать упоротым, потому что какой нормальный человек старше десяти лет верит в то, что алкоголизм пройдет сам собой? А он каждый раз, подходя к дому, отыскивал взглядом окна квартиры, отчаянно надеясь, что на кухне не будет гореть свет. И почти всегда свет горел. Наверное, в других семьях это могло означать, что мама готовит вкусный ужин. В его семье это означало одно: к матери опять пришли собутыльники.
Убиваться всерьез по этому поводу LastGreen перестал лет в четырнадцать. Сосредоточился на том, что в семье есть Анька и ей еще хуже. Первые года два Аня жила у дедушки с бабушкой под Зеленоградом. LastGreen’а те к себе тоже звали. Он даже перебрался, пожил там с месяц, но, когда встал вопрос о переводе в новую школу, уперся. Представил, что будет учиться в другой школе, с чужими людьми… У него и так все друзья в Москве остались: Сашка, Женька. Без них совсем фигово было. Да и с дедом ему было тяжело уживаться. Тот из бывших военных. Полковник. Дома все должно было быть по линеечке: кровать с утра заправлена, вещи аккуратно сложены. Мать в жизни этого не требовала, и LastGreen совсем к такому не привык. И если лето с дедом он выдержать еще мог, то терпеть такую муштру на постоянке был не согласен. Ну и вернулся в город.
А потом дед умер, и вдруг оказалось, что все держалось именно на нем. Бабушка захандрила, все повторяла, что смысл жизни только в Анечке и остался, а на деле справляться с мелкой совсем перестала. Анька была жутко шустрой. Бегала как угорелая, лезла везде. LastGreen принял было решение переехать к бабушке, чтобы помогать ей с сестрой: тут уж было не до горевания по друзьям и бывшей школе, но мать вдруг в минуту просветления забрала Аньку домой, и никуда переезжать не пришлось.
Вот только вряд ли это было хорошим решением. Лучше уж в трешке с тихой и спокойной бабушкой, чем в двушке с чередой алкоголиков.
LastGreen быстро понял, что нормальная жизнь им с сестрой не светит. Буквально после первой драки с отчимом. Он уже не помнил, с чего все началось. То ли тот мать обозвал, то ли Аньку пнул. LastGreen на него налетел, а мать потом в итоге его же и обвинила. Мол, видишь же, что устал человек после работы, не нужно под руку соваться, нужно уйти в уголок, пересидеть, перетерпеть. Она так жалко повторяла это «перетерпеть», гладя по голове то его, то ревущую с перепугу Аньку, что LastGreen’а даже замутило от смеси жалости и брезгливости. А еще тогда он впервые подумал, о скольких же маминых «перетерпеть» он не знает.