Полина выглянула в просвет портьер. Вот в толпе бравый вэйн Бадков, собрав остатки вежливости, кивает говорливой старушке Никитовой, а сам искрит раздражением. Матушка Арины Вольской не подает виду, как сильно волнуется о дочери, почему? А, понятно. Та слишком близко стоит к кавалеру. Парня захлестнули волны страсти цвета спелой малины. Девица в надеждах и тоже сияет. Если их не разнять, то будет пожар! Вот хозяйка бала графиня Лилия Политова, одетая в откровенный фуксиновый наряд, улыбается пожилому мужу и за веером томно целует его в губы, но при этом полна досады и зависти. И Поля прекрасно знает почему. Найдя взглядом своих родителей, убедилась. Ну точно. Отец улыбался матери. Их счастливый вид и отравлял всякий раз существование Лилии Политовой. Ведь графинька втайне влюблена в отца и часто из кожи вон лезла, чтобы привлечь его внимание. Глупая. Только Поля знала, насколько сильны чувства мамы и папы. Они крепкие, как миллион стальных цепей в связке. И переливаются жемчужно-радужными цветами заботы, любви и доверия. Для себя Полина давно решила, если она когда и выйдет замуж, то только по такой же сильной любви.

– Там десерт принесли, – выглянув из укрытия, Зоряна оценила огромный торт, что служки покатили мимо на низком столике.

– Ты иди, я еще тут побуду.

– Ну как хочешь!

Подружка сбежала. Полина снова рассматривала сад. Вид здоровых растений всегда умиротворяюще сказывался на ее настроении. Через четверть часа девушка готова была выскользнуть из укрытия, когда услышала дребезжащий голос старика Телегина – вечно всем недовольного отставного советника. О нет, она еще тут посидит.

– Гляди куда мир катится, Афоня! – вещал вредный старик своему собеседнику. – Еще дюжину лет назад не было энтого безобразия в столице. Эти заклятые вэй-тарантасы или как бишь их нынче называют…

– Вэйвозы, Никифор Акимович…

– Вот-вот, гудят да гудят под окнами, исподни демоны, спасу нет! А народ-то, народ! Бежит, торопится, по этому бесову артефактусу трещат, точно сороки в горячке.

– Вэйгласу?

– Ему. Тьфу, изнанщина!

– О, будьте философом, любезный мой друг. Нам довелось жить в эпоху перемен, как пишет «Имперский Вестник». Наблюдаем, стало быть, скачок научного развития-с.

– Кабы не доскакали все до конца света. Он близок! Помяните мое слово, сударь мой: мир летит в бездну, прямиком в самое пекло испода.

– Ну не будьте так строги, милейший Никифор Акимович.

– А молодежь! Она уже не та, что была! Кругом вопиющее неприличие. Этикету не соблюдають. Погляди на тех, срамников. Глупцы, лоботрясы, бесстыдники, никакого почтения… Вы слышали, как они-с изъясняются? Великие лароссийские учителя словесности Ларевич и Фотин не иначе как в гробу переворачиваются. Нет, на эту молодежь я бы и медяка не поставил. А девицы! Девицы стыд потеряли вперед мужчин в Советы лезут.

– Вы о несчастной княжне Синицыной?

– Да, о ней, голубушке бедовой. Сидела бы девка дома, косу плела да чад рожала, так нет, политикус ей подавай. Вот и допрыгалась кузнечиком. И я баю вам точно – Единый ее покарал за гордыню, не иначе…

Полина облегченно выдохнула, когда собеседники удалились от ниши. Слава святой Пятерке. Она побаивалась бывшего советника. Тот всегда смотрел с укоризной на нее, а сейчас дедуля даже сквозь приподнятый заслон исходил злорадством.

В очередной раз выглянув, в просвете портьер она увидела, как приближается хорошо знакомая пара. Ее горячо любимый названый брат Рич вел за руку девицу Регину Устюкину. Эта вертихвостка морочила ему голову уже третий бал, не имея ни капли искренности в душе. Вот пиявка-то! Поня оценила ее скромную нежную улыбочку на смазливом личике и влюбленный взгляд, которому цена была – ломаная копейка. Внутри волоокая красотуля оставалась мороженой рыбешкой.

А ведь брата она предупреждала о натуре Регины, но видимо не так доходчиво. На его эмоциональной карте раскрыл сияющие розовые лепестки цветок влюбленности, дурачок. Надо, видимо, было поувесистее доводы привести, потяжелее, так чтоб «бац!» и вся глупость из его брюнетистой готовы вылетела.

Они остановились в паре шагов от ниши, и Полина решила повременить с выходом.

– Я, право, теряюсь в догадках, Рич Рамилович, – проворковала Устюкина, – зачем вы меня сюда позвали? Хотя я готова идти за вами… хм… на край света.

Полина поморщилась от фальши. «За легкими деньгами ты бы пошла на край света». Ричу-то, как и всем молодым талантам, кто работает в исследовательском лекарско-вэйновском цехе, перепала императорская премия. Очень приличная сумма, надо признать. Да и в столице у брата две просторные квартиры (одну ему ее родители подарили, вторую он сам приобрел), помимо них имел небольшой дом в пригороде. И ушлой девице это известно. У нее самой в наследство лишь седьмая доля от обветшалого имения близ деревни Кряковки. Пристроем девиц Устюкиных занималась их родная тетка. Женщина горела желанием выдать замуж всех как можно скорее.

– Регина… я, – меж тем брат кашлянул и хрипло продолжил: – Я не обучен говорить красиво, не благородного происхождения… родители из кочевников. Вы знали?

– Это, конечно, не то, чем можно гордиться. Но меня не смущает, вы же не собираетесь мне предложить прогулку в табор?

– Нет. Конечно, нет!

– Тогда что вы хотите предложить?

Тут Поня все поняла. Святая Пятерка!

– Я прошу вашей руки, – словно в омут бросился Рич.

И в этот момент Полина рванулась вперед, но к досаде, запуталась в занавеси.

Когда вызволила ногу из дрянной портьеры, Регина уже повисла у брата на шее с воплем:

– Я согласна!

Но Поля не собиралась на это смотреть и в следующий миг бесцеремонно оттащила девушку от Рича. Та отбрыкивалась и тянулась обратно к новоиспеченному жениху.

– Она обманывает тебя, Рич, – воскликнула Поля, крепко держа край платья красотки в кулаке. Хоть и Единый высоким ростом ее не одарил, зато, спасибо, силой не обделил – Она не любит на самом деле!

Брат заботой не пронялся и грозно нахмурил брови, как умеет только оборотень-медведь, кем он и являлся:

– Отпусти ее, Полина. Откуда ты взялась? И к чему эта выходка?

– Это у меня выходка? – фыркнула Поля. – Да это Устюкина на тебя глаз положила, а сама лжет!

Они сверлили друг друга взглядом несколько секунд, затем брат уступил:

– Оставь Режи в покое, и пойдем поговорим.

Полина почувствовала тиски братовой руки на своем плече. Он повел ее к выходу из залы. Она отлично считывала его серое негодование.

– Режи? – Полина закатила глаза. – Ты теперь ее так называешь?

Позади Регина, оправляя платье, холодно процедила себе под нос:

– А еще, говорят, Невзорова учится на душеспасателя. Да ей самой он нужен!

В тот день в садовой беседке Политовых Полина разругалась с братом в пух и прах. Он закрывал глаза на все доводы против свадьбы. Медведь твердолобый! На слова «не любит, ты совершаешь ошибку», отвечал: «Не сгущай краски, Полина. Увлечение и уважение вполне может перерасти в крепкое чувство со временем… Ты слишком строго оцениваешь людей и ни одному парню и шанса не даешь, хотя ухажеры вокруг тебя роятся, как гнус. Вот останешься одна за перебор, будешь знать».

Ух, как ее разозлили эти речи. «Лучше одной, чем абы с кем!» – крикнула она в спину брата, когда тот уходил.

В ужасном расположении духа Полина уселась в семейный вэйвоз, иначе сказать, карету с накладом на безлошадном ходу, которые за последнее десятилетие заполонили столичные проспекты. По пути домой, конечно, не удержалась и пожаловалась матери и отцу на Рича, но не получила полной поддержки.

– А мы-то думали, отчего Рич так рано покинул бал. Мальчик решил жениться… О, Единый! – взволнованная матушка сложила ладони вместе.

Отец приобнял дочь за плечи:

– Конечно, он рискует, Поня. Но позволь ему самому решать, как жить и с кем. Вдруг и правда сложится у них все.

Полина надула губы. Ее дар и ошибся? Вы о чем? Но пришлось пообещать не чинить препятствий Ричу на его пути к «обмороженному» счастью. Жизненный опыт не раз показывал, что папа видит дальше и больше, и в итоге всегда оказывается прав.

– Как там Савочка сегодня без нас, – мама в который раз за вечер вспоминала о сыне и переживала, что этот шалун дома без них заскучал. Это она зря. Тетя Ганна, что по доброте души сегодня решила за Савчиком приглядеть, наверное, уже несколько раз пожалела о своем щедром предложении. Он же кого угодно уморит своей неуемной жаждой к экспериментам.

Лучше бы мама и дальше о малом говорила, но нет. Оставшуюся часть дороги до семейного «замка» Полина к своему неудовольствию выслушивала планы матушки, где и как обустроить свадьбу их дорогому Ричу, ведь кровные родители «мальчика» вряд ли тем озаботятся. Поня так негодовала, что вскоре уснула на плече батюшки.

* * *

Следующим днем сестра вернулась из гимназии на выходные, и дом огласил ее звонкий голос. Одиннадцатилетняя Еленка щебетала как сорока без умолку, радуясь, что впереди ее ждет целых два приема, на котором ей позволено будет побывать. Ведь мама надумала еще вначале отметить помолвку. Платье, туфельки, прическа, кто будет в списке приглашенных, какой будет наряд у невесты, белая карета… Обсуждалось все. И никому в семье не было дела, что Рич женится по необоюдной любви. Заметив нежелание старшей сестры разделять как беседу, так и веселье, Еленка подступилась сбоку и состроила просительную мордашку:

– Ну чего ты дуешься, Понь? Он же такой красавчик, потом эта Регина его полюбит обязательно. Крепко-крепко! Вот увидишь. Рича нельзя не любить. Он же такой хороший. А еще и пушистый медвежик.

Она на самом деле в это верила. Леночка с рождения росла в безграничной любви и в полной уверенности, что мир прекрасен и добр ко всем. Да что там, сама Полинка эту стрекозку баловала от души, особенно когда та была совсем малышкой. Но Поля знала, что жизнь может быть и не такой идеальной. Она прекрасно помнила будни «Сердечного крова», оранского приюта для бедных, когда в три года уже приходилось просить милостыню у прохожих по велению смотрительницы. И до сих пор не забывала благодарить Единого в молитве, что однажды встретила свою названую маму на улице и стащила у нее шарфик, чем привлекла к себе внимание. Как бы сложилась ее жизнь, кабы не эта встреча, даже подумать страшно.

Полина сменила гнев на милость и просмотрела карандашные наброски сестренки. Платье на самом деле интересное, можно и портнихе показать. Вот только добавить волан на манжеты по моде.

Заглянула матушка и с хитрым прищуром спросила:

– Кто хотел покататься на рысаке? Отец дома и с ним Сивун.

С радостным «Ура!» Еленка выскользнула из комнаты, лишь темные косицы мелькнули. На лестнице к ней присоединился верткий, как юла, Савчик. Летать на древней крылатой рыси с отцом любили все.

Полина приняла предложенную руку мамы, и они не сговариваясь отправились в белую гостиную, оттуда пройдя через арку портала, сразу очутились на вершине башни. Стены с накладом прозрачности давали с лихвой оценить открывающийся великолепный вид на сад, пруд и пригород столицы. Небо нынче разъяснилось и ослепляло безоблачной синевой. Через минуту мимо них пронеслась крупная рысь, хлопая перепончатыми крыльями. Еленка, сидящая перед отцом в седле, смеялась от души и пищала на виражах. Потом настала и очередь сынишки кататься с отцом. И уже тот визжал от восторга в свою очередь на ухо батюшке.

Поня мечтала иметь своего крылатого рысачонка и все детство выпрашивала его у отца. Но тот терпеливо объяснял дочери, что эти древние не так безобидны, как кажутся. У них уже на втором месяце жизни отрастают когти с человечий палец длиной, а поведение у молодых рысаков слишком непредсказуемое. Воспитанием рысака способен заниматься только взрослый человек с твердой волей. Сейчас она считала себя достаточно взрослой и, пожалуй, на восемнадцатилетние снова озвучит свою просьбу отцу. Возможно, на этот раз отец не откажет.

Похихикав над воплями мелких, Полинка с мамой уселась на диванчик.

– Ты о чем-то хочешь спросить меня, мам, но считаешь, что вопрос меня огорчит, – Поля не догадывалась, она знала. Маму она чувствовала хорошо, особенно направленные к себе эмоции.

В янтарных маминых глазах промелькнуло смущение. Помедлив, она спросила:

– Понюш, я хотела бы пригласить Рича на следующей седмице на обед. Как ты на это смотришь?

Полина пожала плечами:

– Нормально смотрю. Пусть приходит.

– А если он с невестой придет?

Скривив губки, Поля фыркнула.

– Она такая фальшивая, мам. Не выношу ее!