Долго нам поболтать не удалось в тот раз. Через некоторое время в ходе небольшой ротации всех ментов заменили на спецназ. А нас всех разогнали по своим подразделениям. Дескать, теперь это уже и не ваше дело. Идите там работайте, ловите своих наркоманов.

Ну а чем всё кончилось на Дубровке? Полтораста гражданских трупов и около пятидесяти трупов террористов. До сих пор понять не могу: это была удачная операция спецназа или что-то пошло не так, как планировалось?

2010 год, осень. Москва

Вот когда опер перестаёт быть опером? Когда становится начальником или когда перешагивает какой-то определённый возрастной рубеж? А может, когда у него становится хуже со здоровьем? Вот я, например, уже перешагнул тот злосчастный возраст, о котором говорят «баба ягодка опять». Но это у них, у женщин, так. А у меня? Каждое утро, просыпаясь, я все эти годы чувствую на себе. И кости ломит, и старые раны болят. Хотя кто-то сказал, что шрамы не болят… Зато напоминают о себе какой-то тупой тянущей болью. Пока с утра не разомнёшься, хрен на что способен. Как я в детстве не любил утреннюю гимнастику… Несмотря на то, что и спортом занимался, и разряды какие-то имел. А вот утреннюю зарядку считал бесполезным занятием. Я с самого раннего утра и так был здоров и бодр. Как тут не посетовать по-стариковски: «Эх, молодость, молодость…»

Но разговор-то не о том. Опер перестаёт быть опером, когда пропадает азарт. Когда гаснет в глазах огонёк авантюризма. Когда не тело, а мысли становятся вялыми и рассудительными.

Мне уж год как не жмут плечи погоны подполковника. И начальство уже не раз намекало, что пора бы освободить место для молодых. Всё равно до генерала мне никогда не дослужиться. Это как в том анекдоте: «У генералов есть свои внуки». Там, наверху, сидят, обложив толстые зады бумагами, опытные карьеристы. У них давно уж нет того азарта, который заставляет лезть под пули и идти на нож с голыми руками. Они уже не атакуют. Они заняли своё место, своё кресло, и сидят в глухой обороне.

А мне всё чего-то не хватает. Но сейчас мне не хватает всего лишь одного. Я хочу понять: ошибаюсь я или нет?

Все дела, которые я смог собрать в одну кучу, но пока ещё не смог объединить в одно дело, говорят мне только об одном. Уж больно знакомый почерк у киллера. Таких сейчас уже и не делают. Штучный товар. Гоню от себя постоянно грызущую меня мысль: «Неужели это он?»

После «Норд-Оста» с Лёхой мы больше не пересекались. Адреса его у меня нет и не было. Я пытался через спецуру навести справки, но у них там всё так засекречено, что быстрее мне по башке настучат, чем я нарою что-то интересующее меня.

Но какой же знакомый почерк у этого киллера-невидимки.

Нет. Если все дела рассматривать по отдельности, то можно подумать, что это несколько разных человек. Кто-то постарше, кто-то помоложе. Но стоит собрать всё в одно… Это как картинку из пазлов складывать. Каждый кусочек по отдельности не даёт полноты картины. А сложив их вместе…

Вот и мне сейчас не хватает одного пазла, самого центрального фрагмента, чтобы картинка сложилась окончательно.

От своих агентов я уж знаю, что есть заказ на одного очень зажравшегося депутата. И этот заказ не только сделан, но уже и принят к исполнению. Мне известно практически всё. Как говорилось раньше в римском праве? Quid? Ubi? Quando?^[1] Осталось только узнать одно: Quis?^[2]

* * *

Можно было, конечно, предупредить жертву. Но в таком случае рассыплется стройная комбинация, которую я уже построил. Ловушка уже заряжена. Осталось только положить туда приманку и захлопнуть, когда появится тот, для кого эта ловушка и предназначена. А что до депутата… Мразота он та ещё. Прихватизировал себе народное достояние ещё в девяностых. Причём действовал не менее кровожадно, чем те самые братки. На нём жмуров, быть может, даже больше, чем на том киллере. Ведь убивает не только хладное железо и огнестрельное оружие. С не меньшим эффектом убивает голод, холод и ядовитые выбросы в атмосферу. А у этого «владельца заводов, газет, пароходов» не только рыльце в пушку, но и руки по локоть в крови.

Так что торопиться не будем. Не надо торопиться. Пусть киллер сделает своё дело. Тут я его и постараюсь взять. А пока, чтобы не спугнуть, на расстоянии с километр или даже больше нет ни одного сотрудника. Ну, кроме меня разве только. А я сижу не на виду. Я заранее уже снял нужную квартиру в нужном доме, и спокойно пью чай, сидя у нужного окошка. После того как снайпер положит свою мишень и его охрану, по моей команде все выходы с чердака будут перекрыты, кроме одного. И тут буду я…

Бронежилет я не надевал. Бегать мешает, а от пули в башку не защищает. Ну и смысл его таскать на себе?

Я рискую? Да. Но это даже как-то стимулирует, что ли. Наверное, я адреналиновый наркоман. За рулём гоняю… С умом, конечно. Но медленно ехать уже не могу. Слава богу, ксива есть. А так бы я на одних штрафах разорился. У меня только один принцип – никому на дороге не мешать и не создавать аварийных ситуаций. Пока что удаётся. Последние лет десять у меня никаких аварий не было. Не считая, конечно, мелких покоцанностей. Но это когда в темноте пробираешься через лес или ещё в какой не шибко освещённой незнакомой местности. Я никогда не гнался за внешним глянцем. Моя машина должна уметь быстро ездить и быть надёжной. А как она выглядит снаружи – наплевать. Дождём помоется – и ладно. Натирать её до блеска мне ни к чему.

Я налил себе ещё чайку погорячее. Что-то задерживается депутат. Как бы не сорвалось.

* * *

Но нет. Всё в цвет…

Когда всё началось, минуты и секунды побежали быстрее. Если бы я не был готов к тому, что произойдёт, то выглядело бы всё это так: Тишина… Бум. Бам. Трах. Бах… Всё.

Но когда ждёшь и знаешь, что сейчас будет, то и сам ускоряешься, как тот Бэтмен в тупых американских фильмах про супергероев. Наши отечественные супергерои не так шикарно выглядят, как голливудские актёры. Зато порою могут дать сто очков форы любому выдуманному супермену.

Я выскочил из квартиры и в одну секунду закрыл на замок решётку, что перекрывала вход и выход на чердак. Раньше она была всегда открыта. Лишь проволока, продетая в петли, удерживала решётчатую дверь от открытия. Но сейчас там красовался довольно-таки мощный замок, который я не поленился и принёс собой. На свои кровные, между прочим, покупал.

Но стоять перед решёткой и отсвечивать я не стал. Да ну его нафиг! Ещё пальнёт сдуру. Я отступил за стену, а заодно ещё и прикрылся раскрытой металлической дверью. Какая-никакая, а всё-таки защита.

Послышались шаги… Рванулась решётчатая дверь…

– Ты окружён! Все выходы перекрыты! Не усугубляй свою ситуацию. Сейчас у тебя есть шанс остаться в живых. Потом его не будет… Мы тебя ждали, так что сумели хорошо подготовиться.

– А чего же тогда этого толстого дурака не предупредили? Или там внизу двойник?

А его голос с годами не изменился…

– Не было никакого двойника, Лёша. Ну а то, что не уберегли такого «ценного» товарища… Упс… Как говорится, се ля ви.

– Сашка? Ты?

– Ну а кто же ещё? Давай не шути. Я сейчас выйду, а ты не будешь в меня стрелять. Договорились?

– Выходи. В тебя стрелять не буду.

– А больше тут и нет никого.

– Опять на пушку берёшь? «Все выходы перекрыты»… – передразнил он меня.

– Перекрыты. Но все они на дальних дистанциях. Ловушка захлопнулась. Из этого квартала не выйти ни по земле, ни под землёй. Я знаю, что однажды ты ушёл по подземным коллекторам. Сейчас там тоже ждут.

– Ты следил за мной?

– Я поначалу не знал, что это ты. Только потом стал подозревать. Лёша, на фига тебе всё это? Ты же снова перешёл границы. А на дворе ведь уже не девяностые. Как ты снова очутился по ту сторону баррикад?

– Как? Как… Каком кверху. Примерно через год после нашей с тобой встречи на Дубровке меня посекло сильно. Там, в Чечне. Нас тогда гелаевцы зажали в ущелье. Ну и накрыли из миномётов. Пока наши подошли, на меня столько промедола извели. Я до сих пор не могу без укола из дома выходить.

– Ты на наркоту, что ли, подсел?

– Подсядешь тут… Меня по кускам собирали. Чудо, что выжил и могу ходить.

– Почему со мной не связался?

– Сперва по госпиталям валялся. А потом меня списали. Как ненужную игрушку выбросили на помойку.

– Но они же должны были помочь…

– Меня подставили. А может, и сам дурак. Короче, ещё в госпитале меня поймали на краже наркоты. Дело не раздували. Просто пинком под зад. Иди гуляй! Меня просто списали в утиль. Ни зарплаты, ни пенсии. Я жил как нищий. Мне мать не на что было похоронить.

– Почему ты меня не нашёл?

– Потому что не искал. Ты что, наркоту мне стал бы доставать?

– Надо было бы, достал бы. И врачей нашёл бы. И с ложки кормил бы. Ты меня за кого держишь? Ты думаешь, если я мент, то я уже и не человек вовсе?

– Я этого не говорил. Но и ты меня пойми. Кругом несправедливость. А я… А я дурак. Отпусти меня! Я всё равно живым не сдамся. Да и они не отпустят.

– Ты должен жить.

– Я уже никому ничего не должен, Саня. Я тогда поначалу занял денег. Да не у тех занял. Тоже из спецуры. И все деньги мне пришлось отрабатывать. А умею я хорошо делать только одно, как ты знаешь. И, как мне кажется, меня не просто так с наркотой подставили. Они вели меня всё это время. И этот… Нарисовался уж больно слишком вовремя. Предложил закрыть все долги. Предложил работу по профилю. Я был вынужден согласиться. Но только потом понял, что попал в ловушку, из которой нет выхода. И всё один к одному. Правда, этого товарища тоже больше нет. Я взял заказ и на него. И исполнил уже.

Лёха даже усмехнулся. Похоже, что он немного не в себе. Или это наркота так на него влияет?

Я очень хочу ему помочь! Но смогу ли?

– А потом на меня вышли уже совсем другие люди. Из конторы. Ты, Сашка, сам не знаешь, во что вписался. Мне не дадут уйти. И тебе не дадут меня увести. Мы с тобой не дойдём даже до машины. Так что лучше оставь меня. Я попробую. Одному мне будет легче. Но если они поймут, что ты меня засветил, то ни мне, ни тебе несдобровать.

– Лёха! Но ты же прекрасно знаешь, что я могу и что не могу. Я же тоже не один. Вокруг дома наши люди.

– Они тебе не помогут, – усмехнулся Лёшка.

– Может, тогда здесь, в этой квартире отсидимся? Подождём, покуда не прибудет наша кавалерия…

– Боюсь, что кавалерия приедет не из той конюшни.

– Тогда давай сейчас прорываться, пока конским по́том ещё не пахнет.

– Уже не успеем.

– А всё-таки рискнём…

– Боюсь, что я не смогу тебе помешать. Я в тебя, Сашка, стрелять не буду. Но прошу… Оставь мне оружие и не надевай на меня наручники. Так хоть шанс будет уйти. Да и тебя постараюсь спасти.

– Неужели всё так серьёзно?

– Хуже… Раз ты меня вычислил, значит, меня сольют. Если бы ты просто ко мне пришёл, я бы сам тебе всё рассказал. А теперь…

– А я не смогу тебя спрятать?

– Они легко могут пробить информацию о тебе. И когда поймут, что ты меня и раньше знал, то и тебя сольют. Могут посадить за что-нибудь. А могут и просто убить. Ну или несчастный случай.

– Меня?

– Да им всё равно. Любого мента всегда можно посадить. За что? За рвение к работе. Ты же не всегда соблюдаешь закон, когда выслеживаешь гадов?

– Лёха! Может, расскажешь тогда, на кого ты работаешь?

– Я же тебе говорил. Конторские. Только работают они не на государство, а на себя. А контора их прикрывает. Так что шансов с ними бодаться у нас с тобой никаких нет. И хотя они мне исправно платят, но я у них на таком крючке, что от них мне теперь не спрятаться нигде на этой земле.

– То есть шансов у нас никаких?

– Никаких.

– Тогда бояться больше нечего. Пошли!

– Куда?

– Будем прорываться.

– Не получится.

– Не попробуем – не узнаем.

* * *

Попробовали. Узнали.

Да. Не прорвёмся…