Меня удивила внезапная перемена в моем собеседнике.

– Да, но даже если незаконная племянница – обуза для свободного мужчины, при обычных обстоятельствах ему не было бы надобности самому заниматься устройством ее судьбы. Он мог просто кого-то нанять, кто позаботился бы о ней, но больше не показываться ей на глаза.

– Вы совершенно правы, миссис Чалфонт! – Мистер Эллин повеселел и снова сделался прежним. – Эта самая мысль заставила меня пересмотреть первоначальное мое суждение. На раздумье ушло несколько дней, и я пришел к другому умозаключению. Матильда Фицгиббон не внебрачная дочь бедных умерших родителей, а скорее, незаконное дитя богатых, но почивших. В действительности она именно та, за кого выдал ее папаша-самозванец: маленькая наследница, за тем лишь исключением, что не его наследница. Теперь я убежден, что Конуэй Фицгиббон, кем бы он ни был на самом деле, по сути, бедный родственник. Как видно, он залез в долги и отчаянно нуждался в деньгах. Если бы удалось избавиться от своей беззащитной родственницы, то его затруднения могли бы разрешиться.

– Неужели он хотел ее убить? О нет! Конечно, нет, мистер Эллин!

– Я этого не говорил. Даже бессердечный негодяй едва ли решится на убийство. Есть и иные способы отделаться от помехи. К примеру, он мог поместить девочку в никому не ведомое заведение, а затем бесследно исчезнуть. Разумеется, ему понадобился бы труп и похороны, прежде чем он смог бы прибрать к рукам состояние Матильды, но вы ведь знаете: детям цена невысока. Кто угодно с нужными связями без труда раздобудет детское тело за скромную сумму. Не слишком щепетильного врача легко уговорить подписать свидетельство о смерти ребенка, которого он никогда не видел. И новый наследник может на несколько лет отправиться за границу, чтобы избежать расспросов. А что до дальнейшей судьбы девочки, если та умрет, ее родственник сделается почти честным человеком, а если выживет, то ее ждет жизнь, уготованная Господом невзрачным женщинам, что уже отмечены печатью презрения своего Создателя.

Мрачная картина, нарисованная мистером Эллином, глубоко меня потрясла, однако я тотчас ухватилась за обнадеживающую мысль.

– Почему бы нам не удержать карающую руку равнодушного Создателя? Я могла бы заплатить за обучение девочки.

– Как и я, миссис Чалфонт: и я уже позаботился об этом, – но этим невольно потворствовал дьявольскому замыслу: примкнул к притеснителям девочки, стал соучастником злодейства. Вопрос этот слишком сложен, чтобы удовольствоваться простым ответом. Кто бы ни лишил Матильду законного наследства, человек этот должен быть наказан, и наказан сурово. Я найду негодяя и заставлю его за все ответить. Но где начинать поиски? Отметить булавкой случайное место на карте и отправиться разыскивать неприметную девочку, которая никому не нужна? Я за неделю мог бы найти тысячу таких и, пожалуй, увезти с собой, если бы захотел. Нет, мне нужно за что-то зацепиться. Ах, будь у меня ключ к разгадке…

– Что ж, здесь вам может пригодиться мой практичный ум. Я вижу две зацепки, – сказала я.

– Как? – поразился мистер Эллин. – Вы только что впервые услышали эту историю.

– Прежде всего нет сомнения, что девочка родом не из здешних мест.

– Но почему вы так решили?

– Ее туфли слишком изящны для Дирфилдских холмов или низин Руксбери.

– Тогда откуда она?

Я протянула ему вещицу, которую закончила чинить.

– У этой маленькой элегантной блузки есть свои приметы. Если мерзавец, что привез девочку, хотел замести следы, ему следовало срезать ярлыки. – Я показала мистеру Эллину крохотный вышитый лоскуток с хорошо известным именем знаменитой модной портнихи, чья фантазия создала эту вещь.

– А другие вещи? – с живостью спросил он. – Они помечены так же?

Мы внимательно осмотрели остальные наряды один за другим. Хоть некоторые из них и были сшиты другими мастерами, все ателье находились в одном городе. Довольно далеко от графства Мидленд.

– Превосходно! – сказал мистер Эллин с чувством. – Теперь у меня есть отправная точка. Я уважаю и ценю ваши сыскные таланты и назначаю вас своей помощницей. Но вы сказали, что у вас есть и вторая зацепка.

Я не призналась в этом мистеру Эллину, но наблюдательность моя опиралась вовсе не на сыщицкие способности. Честно говоря, название городка, где были сшиты прелестные наряды девочки, привлекло мое внимание потому, что некогда у меня были знакомые по соседству. Второе мое замечание прозвучало не столь впечатляюще.

– Вообще-то пустяк, так – лишь моя догадка. Все наряды свидетельствуют об изысканном вкусе, и дело тут не в модных фасонах: они отличаются подлинной элегантностью и изяществом стиля. Это показывает, что тот, кто их купил, обладает утонченностью и чувством прекрасного, это не просто выскочка, у которого денег больше, чем мозгов.

– Итак, он истинный аристократ?

– Вам решать, мистер Эллин. Могу лишь отметить, что у этого человека отменный вкус.

Мистер Эллин взял с блюда последний кекс и поднялся, намереваясь откланяться.

– Простите меня, дорогая миссис Чалфонт, но мне не терпится заняться этим делом.

Я тотчас отпустила его. Хоть я и не сомневалась в его стремлении приступить к поискам, меня не оставляло чувство, что у него есть и другие дела. В Рождество на приятных холостяков большой спрос, и не только в домах, где имеются девицы на выданье. Замужние дамы тоже любят общество неженатых мужчин: находят в них задушевных собеседников. В глазах мужчины, который видит них нечто большее, нежели источник обедов и свежего белья, они замечают отблеск своей былой красоты и непосредственности, а женщинам куда важнее быть привлекательными в собственных глазах, нежели в чьих-либо других. Мистера Эллина любили даже мужья. Он не давал им повода для ревности, ибо никогда не переступал грани, за которой начинается флирт, а лишь оказывал внимание дамам. Этого умения недостает большинству представителей сильного пола. Далекий от желания сеять раздор между супругами, он подходил к брачному столу с подношением. Мистер Эллин восполнял пустоты семейной жизни. Он так искусно вплетал занимательное повествование между женскими сплетнями и мужским разговором, что муж и жена прислушивались друг к другу с куда большим интересом, нежели обыкновенно. Обладал он еще и тем преимуществом, что принадлежал к их кругу. Его акцент был едва уловимым, а очарование – несомненным. Человек занятный, как и его истории, он взял себе за правило никогда в угоду острословию не приносить в жертву хозяев дома, который только что оставил, поэтому его так охотно принимали и в богатых усадьбах, и в жилищах более скромных, таких как мое собственное. А мистер Эллин любил кочевать из дома в дом. Пожалуй, главной его привилегией было отсутствие всяких обязательств, ему не приходилось даже пальцем шевельнуть. Он мог не обременять себя подношением подарков, не ждали их и от него, как не требовали правдивого рассказа о его прошлом: настоящее имя мистера Эллина, как и причины его появления здесь, оставались тайной. Он с удовольствием наносил визиты, но не обязан был принимать гостей: можно ли ожидать, что бедный холостяк с единственной служанкой устроит званый обед? Довольно было одного его присутствия, большего не требовалось.

Женщины его обожали, потому что встречали такое к себе отношение разве что в юности, когда были молоды и прелестны. Однако девочку, описанную мистером Эллином, природа, как видно, обделила этим даром. И все же мне захотелось познакомиться с ней.

– Насчет Матильды! – Мистер Эллин задержался у дверей. – Как ни сильно мое желание попытаться разгадать тайну ее прошлого, мне тяжело оставлять ее. Я уже не могу доверить девочку заботам директрисы и ее сестер.

– Привозите ее ко мне, – предложила я не раздумывая. – Я буду одна на Рождество. Общество девочки доставит мне радость.

Он охотно принял мое предложение, но заметил:

– Я должен вас предупредить, что это весьма необычное дитя.

Девочка, которую привели ко мне, походила на эльфа и казалась не столько чудачкой не от мира сего, сколько неземным созданием. Заношенное платье служанки придавало ее жалкому облику какую-то трогательную печаль. Бледное лицо казалось мрачным, не добавляли привлекательности и растрепанные волосы. К своему новому обиталищу она проявила не больше интереса, чем посылка, которую перевезли из одного места в другое. Я предложила ей устроиться поудобнее, и она опустилась на краешек стула, взгляд ее тотчас сделался отрешенным. Казалось, девочка смирилась со своим новым положением, но не выразила ни удивления, ни радости. Хоть в жизни мне и приходилось встречать детей, чья судьба сложилась несчастливо, эта девочка, как видно, пережила больше страданий, чем выпало на их долю.

Мистер Эллин представил нас друг другу и откланялся. Когда он уходил, девочка повернулась к нему, и на лице ее промелькнуло какое-то неуловимое выражение – то ли мольба, то ли сожаление. Я проводила гостя до дверей, и он помедлил, чтобы сказать мне несколько слов наедине.

– Все хуже, чем я думал. Мисс Уилкокс продала все вещи Матильды, чтобы возместить свои издержки.

– Я еще не отдала те вещи, что починила, так что верну их ей.

– Оставьте одну для меня, – попросил мистер Эллин. – Она поможет мне установить личность девочки.

Он удалился, а я вернулась к несчастному ребенку, оставленному на мое попечение.

– У меня есть кое-что из твоих вещей, – заговорила я весело. – Мисс Уилкокс попросила меня починить их. Не хочешь переодеться?

Ее маленькое личико вспыхнуло, и она покачала головой.

– Они не мои. У меня ничего нет. – Она зажала в кулачке подол своего рваного платья и прибавила: – Вот это мое. Мне его отдали.

Я наклонилась к ее лицу:

– У тебя в самом деле ничего нет? Ничего, что напоминало бы тебе о детстве? Может быть, кукла или игрушка, подаренная тем, кому ты была дорога?

Казалось, мои расспросы ее испугали. Девочка затаила дыхание и отвела глаза:

– У меня было кольцо.

– Почему же ты его не носишь?

Она отважилась бросить на меня быстрый взгляд, словно раздумывала, можно ли быть со мной откровенной:

– У меня бы его отняли. Вот и пришлось спрятать…

– Скажи, где оно, и мы его вернем.

– Слишком поздно. Я оставила кольцо там, где его никогда не найдут.

Хоть девочка как будто и владела собой, я чувствовала ее тревогу и молча сидела рядом, пока она не успокоилась.

– Если ты не против, я могу сшить тебе платье, – предложила я. – И сделаю это с удовольствием.

Она настороженно наблюдала за мной, пока я перебирала ткани. Отрезы я покупала для себя: хотела обновить свой зимний гардероб, но теперь подумала, что нарядов у меня и так хватает. Я уже немолода, и предпочитаю сдержанные цвета. Когда я выложила перед девочкой темно-зеленое сукно из альпаки, коричневато-серый кашемир и шерстяную ткань в шотландскую клетку, к моему облегчению, это вызвало у нее некоторый интерес. Мне показалось, что ее вкусы совпадают с моими. Через некоторое время ее пальчик робко указал на зеленое сукно.

– А какую отделку ты бы хотела? Кружево или ленты? – спросила я. – Ты можешь выбрать любую.

– Я хочу платье, в котором можно свободно двигаться: бегать и не чувствовать себя связанной по рукам и ногам. Такое, в котором я могла бы не привлекать к себе внимания, – глухим голосом, как-то безжизненно проговорила Матильда.

Мне не хотелось с ней спорить или пытаться польстить.

– Я отделаю платье узкой полоской желтовато-коричневого бархата, – предложила я. – В нем ты будешь похожа на древесную листву.