Земля ковбоев: Настоящая история Дикого Запада (страница 8)
Непосредственного знакомства с бескрайней красотой американского Запада и в самом деле было достаточно, чтобы изменить характер человека. «Там была свобода, романтика, некий мистический ореол, витавший над этими зелеными, поросшими сочной травой водоразделами, который буквально пропитывал все твое существо», – писал в своих мемуарах скотовод Джон Клей[83]. Сам Клей приехал из Шотландии в 1874 г. Он описывал себя как молодого человека, «стремящегося не упустить свой главный шанс», и в дальнейшем управлял, помимо других ранчо, компанией Swan Land & Cattle – одним из крупнейших скотоводческих хозяйств в Вайоминге, просуществовавшим 70 лет.
Жизнь и работа на открытых пастбищах, как правило, превращала молодых ковбоев, таких как Клей, в опытных скотоводов. Благодаря им один своевольный богатый дилетант с писклявым голосом, приехавший из Нью-Йорка, обрел зрелость и солидность, необходимые для того, чтобы добиться успеха в национальной политике. Его звали Теодор Рузвельт. «Я всегда говорил, что не стал бы президентом, если бы не опыт, приобретенный в Северной Дакоте, – напишет он впоследствии. – Именно здесь начался роман моей жизни»[84].
Возможно, еще большей остроты ощущений добавляло то, что работа ковбоя предполагала невероятное количество всевозможных способов получить травму или погибнуть. Вы могли упасть с лошади; вас мог забодать бык; вы могли получить копытом по голове, стреноживая животное, утонуть при переправе через реку, увязнуть в зыбучих песках или попасть под удар молнии; вас мог застрелить скотокрад, а индеец – снять с вас скальп; наконец, вы могли пострадать во время потасовки в баре. А ведь этот список не включает менее опасные, но достаточно серьезные неприятности, например мучения от укусов комаров и слепней, а также всевозможные заболевания, такие как солнечный удар летом и солнечная слепота зимой, различные инфекции, растяжения связок, переломы, пищевые отравления и геморрой. При этом медицинскую помощь найти было трудно; как писал один очевидец, «врачи на пастбищах встречались реже, чем знатоки латыни»[85].
Джорджу Даффилду не помешала бы такая помощь:
Спина сильно обгорела на солнце и покрылась волдырями, пока я был в воде, от этого мы с еще двумя парнями очень страдаем. В реке на меня напал бык, и я едва спасся, нырнув [под воду]… Сильно болит голова… Хорошо провел время, собирая ежевику… Прошлая ночь была одна из тех, что подвергают человека испытаниям. Всю ночь гремело, сверкали молнии и шел ливень… Быки сбежали. Поднялся ветер. Всю ночь провел в седле… Мы повернули на юго-запад. День был теплым, такого количества мух я никогда не видел. Наши животные стали почти неуправляемыми… Потерял плащ и вернулся за ним… К нам в лагерь приехали осейджи[86]. Они страшные попрошайки… Мы в порядке, но у двоих появились нарывы, а один свалился с лихорадкой… Не смогли достать ни дров, ни воды и вынуждены были остаться в прерии без воды и огня. Местность по-прежнему неровная и каменистая. Местами почти непроходимая. Сегодня в прерии нашли человеческий скелет… Скот запаниковал и носился мимо двух ферм, люди там очень рассердились. К нам приходило много людей оттуда, угрожали передать нас в руки закона, но все обошлось… Прошлой ночью я заболел, озноб и колики – утром чувствую себя все еще очень плохо. Под палящим солнцем все тело зудит… Один человек в лагере сильно заболел, у него было два тяжелых приступа. Меня ударила лошадь (по лицу), очень болит глаз, и все еще мучают колики… Мне было очень плохо, и я почти не спал. Сильно трясло[87].
В итоге Даффилду потребовалось шесть месяцев, чтобы перегнать своих лонгхорнов на север в Айову. В этом путешествии выжила лишь половина всего стада.
Подобные изнурительные перегоны позволили сделать одно важное открытие: оказалось, что копытные способны выдержать на маршруте северную зиму без дополнительного корма. Можно было ожидать определенной убыли животных, которые попадут в снежные заносы или не отыщут еды, однако большинство сможет пережить холодные месяцы, если завести стадо в какую-нибудь защищенную долину. Засухоустойчивые растения – бутелуа изящная (бизонья трава)[88] и другие дерновые злаки, которые когда-то кормили стада бизонов, теперь обеспечивали кормом техасских быков и коров. И это предположение открывало новые экономические возможности. Кроме того, новые территории и штаты казались огромными, почти бесконечными, и правительство было готово сдавать землю в аренду или продавать за гроши. Или вы могли просто завладеть любым участком, заявить права на землю и воду по принципу «преимущественного распределения»[89] и ничего не платить.
Поэтому, несмотря на большие потери и неудачи при первых перегонах после Гражданской войны, техасцы упорно продолжали отправлять свои стада на север. У них почти не было других источников заработка. Весной 1867 г. по проторенным путям отправилось около 35 000 голов скота, на следующий год – 75 000, годом позже – уже 350 000, а в 1871 г. – около 600 000 голов»[90]. Великое переселение техасских лонгхорнов, крупнейшее в истории человечества принудительное перемещение животных, началось в полном масштабе. Всего из Техаса на север ушло около 10 млн голов крупного рогатого скота[91], которых сопровождали примерно 50 000 ковбоев и полмиллиона лошадей. Тедди Блю вспоминал: «С тех пор большие перегоны скота совершались каждый год; так появились ковбои»[92].
3
Рождение города скотоводов
Тедди Блю Эбботт видел все стороны эры скотоводства на открытых пастбищах, от первых дней до жестокого конца. Во многих отношениях он являлся эталонным ковбоем. Невысокий, весом около 60 кг, он прекрасно умел заарканить бычка и управиться с ним, что делало его особо ценным работником во время сбора скота, проходившего дважды в год.
Тедди Блю заразился ковбойской лихорадкой в ранней юности. В 1870 г., когда ему было 10 лет, он помогал отцу перегонять небольшое стадо скота из Техаса в Небраску. Его родители, оба родом из Британии, иммигрировали в Линкольн (штат Небраска) после того, как разорилась ферма отца в Норфолке (Англия), где и родился Тедди Блю. Несмотря на то что отец Тедди Блю – угрюмый, нелюдимый и деспотичный человек – вложил в различные проекты, связанные с земледелием и скотоводством, более 60 000 долларов (1,4 млн долларов в пересчете на современные деньги) из унаследованных средств, в конечном итоге он потерпел неудачу и в Новом Свете, потеряв все, что потратил на сельское хозяйство, до последнего пенни.
Ферма Эбботта примыкала к участку земли, на котором власти соседнего городка построили психиатрическую лечебницу. Одно из самых ярких детских воспоминаний Тедди Блю связано со случаем, произошедшим, когда одним холодным зимним утром он вместе со своим братом Гарри отправился верхом покормить дойных коров. Тедди Блю увидел, как Гарри вонзил вилы в кучу сена и наткнулся на что-то твердое. Мальчики разгребли сено и обнаружили замерзшее тело пациентки больницы, на которой была лишь ночная рубашка. Широко раскрытые мертвые глаза смотрели на братьев остекленевшим взглядом. Накануне вечером она сбежала из лечебницы и укрылась в стоге сена, однако замерзла насмерть в лютый мороз. Тедди Блю вспоминал: «Я бросил на нее один взгляд и удрал домой так быстро, что даже не остановился, чтобы вскочить на лошадь». Он был одним из тринадцати детей в семье и с ранних лет понимал, что меньше всего на свете желает стать фермером, как его отец. Когда его любимый старший брат умер в 19 лет от какой-то болезни, это заставило Тедди Блю потерять веру в Бога – он писал, что смерть брата сделала его безбожником[93]