– Вот и нет повода бояться. Я с женщинами в своей спальне не воюю. Кроме Эмнарисы здесь, правда, давно никого другого не было, но даже она выходила довольной, – последние слова Зейфар произнес тихо. Словно разговаривал сам с собой. И вдруг, вытирая лицо мягким полотенцем, добавил: – Может, Гуветт потому так и торопилась, что появилась возможность переиграть влияние княгини? Ты из знатного рода? Дочь кого из министров? Или князей при дворе Сафиры? А может, из слуг самого Ксеркса?

– Да живет он вечно, – заученно произнесла я, прежде чем ответить на вопрос. Чувствуя себя немного свободнее, понимая, что пока моей жизни ничего не угрожает, я улыбнулась и покачала головой: – Нет, я сирота. Из простой семьи. Меня воспитывали…

– Няньки. Теперь ясно. На самом деле, не самый плохой вариант. Что делать с Гуветт я знаю. Так что особого вреда от твоего возвышения не будет…

Ильзатрин кинул на меня еще один задумчивый взгляд и вдруг со сверкающей улыбкой протянул руку ладонью вверх:

– Ты вольна уйти, и никто тебе ничего за это не сделает. Обещаю. А можешь остаться. Тогда утром проснешься госпожой. В моей постели давно не было женщины, а ты мне нравишься. Есть в тебе что-то такое… завораживающее, интересное. Какая-то тайна и интимность, несмотря на полураздетый вид. Так что ты решишь?

А я не могла ответить. Знал бы Зейфар Ильзатрин, что происходит в моей голове, подивился бы такому противоречивому направлению и изобилию мыслей. Он оказался не таким, как я себе представляла. Благородным, честным, прямым. И красивым. Взгляд невольно скользнул ниже, куда по шее сбегала одинокая, упущенная полотенцем, капля воды. Она огибала крепкую грудную мышцу, скользя к плоскому животу…

Горло вдруг пересохло, вынуждая сглотнуть. Наверное, так на меня действовала его сила и высокое положение. Говорят, даже уродливый карлик в женских глазах становится куда красивее, стоит ему обзавестись деньгами и статусом. Может, дело в это? Все же передо мной князь-колдун. Вот только раньше я за собой не замечала тяги к мужчинам высокого статуса или большого состояния. Да и мужчину передо мной нельзя было назвать ни карликом, ни уродом. Ильзатрин мне определенно нравился больше, чем кто-либо встреченный ранее. И это не осталось тайной для него.

– Не бойся. Я обещаю быть внимательным и нежным. Если решишь остаться, – у Зейфара вдруг даже голос изменился. Он стал глубоким, вкрадчивым. И от этого по телу вдруг прошла волна теплой, приятной дрожи.

А еще я очень ясно, словно кто-то сдернул пелену с глаз, осознала, что это может быть мой единственный шанс попасть в мужские объятия. Окунуться в ласку. Потому как мои «добродетельные покровители» подобного никогда не допустят по собственной воле. Даже эту ситуацию нельзя назвать никак иначе, кроме как подарок судьбы. Мое сегодняшнее невероятное везение в этом повинно? Не просто так я проводила утром обряд на удачу. Только не думала, что все обернется именно так.

– Я останусь, – тихо проговорила, чувствуя себя совсем смущенной и немного растерянной, чего уже давно не бывало.

Зейфар улыбнулся. Широко и самодовольно, как победитель. Но это сейчас казалось правильным. Это позволяло мне ощущать себя под защитой.

**

Медленно, чувствуя, как по телу гуляют волны легкой дрожи, я вложила свою руку в ладонь Зейфара. Теплые, большие пальцы тут же двинулись, лаская кожу простым движением. Шершавые от рукояти меча, жесткие, они были невероятно нежными и осторожными, словно мужчина, и правда, опасался сделать мне больно. И это было куда показательнее, чем все произнесенные им слова. Я отлично знала силу этого мужчины.

– Как твое имя?

Я открыла рот и замерла. С языка едва не слетело то, настоящее имя, данное мне старухами в Капелле.

– Здесь меня зовут Эвена, – стараясь как можно яснее думать, что это правда, произнесла после заминки.

– Хорошо, Эвена. Меня ты можешь звать Зейфар. Или Зейф, если захочешь. Пока мы одни в покоях.

Ильзатрин шагнул ближе, почти вплотную. И меня окутало его теплом и терпким, мужским запахом. Немного пота, мыла и чего-то насыщенного, мускусного. Было сложно сразу понять, нравится мне это сочетание или нет, настолько сильно оно отличалось от привычных мне ароматов. Словно пробуя на вкус, я глубоко вдохнула и облизала пересохшие губы. И тело вдруг отозвалось сладкой дрожью предвкушения.

Длинные пальцы осторожно стянули с левого плеча тонкую лямку лифа. Скользнули к запястью, заставляя тело трепетать от чего-то нового, незнакомого и сладкого. А желтые глаза следили за моим лицом, улавливая малейшее движение бровей и дрожь ресниц. Зейфар наблюдал, словно приноравливался к новому, незнакомому инструменту. Пробовал каждую струну, прислушиваясь к ее отзвукам.

– Ты очень чувственная. И при этом пугливая, – тихим шуршащим голосом произнес колдун, и мне почудилось в этом удовлетворение. Ему нравилось все, что он находил во мне. Не спеша стягивая с меня наряд танцовщицы, накручивая на палец локоны или касаясь чувствительной кожи на шее, он наслаждался каждым мгновением происходящего.

Я же впитывала и запоминала ту нежность и осторожность, что чувствовались в движениях колдуна. Каждый жест был полон сдерживаемой силы, бережный и аккуратный. Еще никто и никогда не относился ко мне с такой пронизывающей лаской. И я знала, что больше ничего подобного моей жизни не произойдет никогда.

А потом все изменилось. В одно мгновение из сдержанного и даже чрезмерно осторожного, Зейфар Ильзатрин, Клинок Империи, превратился в страстного и неукротимого. Одним движением сорвав с меня остатки одежды, что ненужными тряпками полетели куда-то в сторону, колдун подхватил меня на руки и уронил в прохладные перины. Кровь гремела в ушах от восторга, приправленного толикой страха. Ожидание и неуверенность почти сводили с ума. Понравится ли мне? Будет ли он все так же внимателен, или, как в старых книгах, просто удовлетворит свою похоть, не думая обо мне?

– Бояться все еще не стоит. Теперь я знаю, как с тобой обращаться. Но у меня появились вопросы, – не отводя своих удивительных глаз, предупредил Зейфар. А затем одним движением стянул с себя штаны из тонкой дорогой ткани.

И больше я уже не была способна думать или что-то контролировать. Все, на что хватило моих сил – это чувствовать и запоминать. Впитывать и наслаждаться, отдаваясь этому мужчине полностью.

И только краем сознания удавалось напоминать себе один момент: не поворачиваться к Зейфару спиной.

**

Я была уверена, что не усну. Волнение, напряжение прошедшего дня. Да еще и почти незнакомый мужчина рядом. Но все вышло совсем иначе. Дыхание успокоилось, и я сама не заметила, как, кутаясь в чужие объятия, словно в покрывало, плавно погрузилась в сон без сновидений.

А вот утро наступило как-то неожиданно. Через просвет в шторах глаза слепило солнце, не давая вернуться в негу сна. Свет раздражал, мешал, вызывая недовольство где-то внутри. И вместе с этим недовольством накатили воспоминания.

Распахнув глаза, я покосилась на мужчину, что лежал рядом. Зейфар Ильзатрин, владетельный князь-колдун, Клинок Запада. Волосы в свете солнечных лучей казались серебряными, при черных же ресницах, отбрасывающих тени на скулы. Мужчина лежал, едва прикрытый тонкой, мягкой простыней, и походил на картинку. Вот только картина могла в любой момент проснуться, а я все еще не нашла того, за чем меня прислали.

И стоило бы поторопиться. Мало найти и забрать амулет, нужно было каким-то образом покинуть дворец, пока меня не упекли в гарем. Этого в моих планах не было.

Глаза принялись шарить по покоям, пытаясь придумать, найти, куда же мог мужчина деть нужный мне предмет, а потом я едва не застонала вслух. Ну как можно было не заметить раньше? Впрочем, у меня было оправдание: ночью я была немного занята. Теперь же, в свете солнечных лучей, я рассмотрела множество цепочек и лент, висящих на крючке в складках балдахина. Не раскрывая ткани, было почти и невозможно увидеть их из самой комнаты. Только вот так, лежа на подушках в постели Клинка.

Я словно бы перебирала взглядом амулеты, выискивая нужный, пока тело вдруг не отозвалось теплом и легким привкусом земли на языке. Он был здесь. Кровь в теле понеслась быстрее и, почти не дыша, я медленно села, стараясь не потревожить Зейфара. Мне нужно было встать с постели, обойти кровать и снять амулет за ленту, выдернув его из связки таких же. И все это проделать тихо, не побеспокоив князя. А затем исчезнуть из его жизни. С амулетом и маленькой женской тайной, полной сладких воспоминаний.

Но только стоило двинуться, как рука на бедре дрогнула, и из-под длинных ресниц на меня уставились глаза цвета чистейших цитринов.

– Доброе утро, госпожа… Эвена, кажется? – Зейфар нахмурился, вспоминая имя, которого я ему не говорила. А затем тяжело и как-то печально вздохнул, кинув быстрый взгляд на окна, за которыми вовсю разгорался день. – Наверное, тебе лучше вернуться в гарем, пока Гуветт не решилась нарушить все остатки приличий и не явиться за тобой лично. С нее станется спросить, сколько раз и в каких позах мы провели эту ночь.

Кажется, Зейфар насмехался над нянькой, а меня слегка передернуло от его слов. Гуветт… она вполне была способна испортить мне не только задание, но и жизнь. Стоит ей проявить чуть больше любопытства к моей персоне – и всему придет конец. И как с этим справиться, я пока не знала. Ясно было только одно: без амулета я не могу покинуть Мозаичный дворец. А с учетом того, где Ильзатрин его хранит…

Колдун сел на постели и, протянув ладонь, коснулся моей щеки мягким, ласкающим жестом. По телу тут же разлилось тепло.

– Ты тревожишься из-за няньки, или тебе не понравилось то, что случилось ночью? Я знал, что ты была невинна, и старался быть осторожным, но в первый раз боль есть всегда. Такова судьба женщины: самый важный свой опыт вы получаете через кровь и боль. Становление девушкой, женщиной, матерью… здесь я был бессилен.

Я почувствовала, как жар опалил щеки. Все мое обучение в Капелле готовило меня к другому: я могла выкрасть предмет из-под носа хозяина, могла пробраться в сокровищницу князя или даже одним касанием сломать руку противнику… но я была бессильна против такой откровенной ласки и заботы. С этим я не знала, как быть.

Зейфар словно касался обнаженных частей моей души. Тех, что остались невинными и не озлобленными, как у ребенка. Тех, что верили в счастье и любовь. Верили в то, что я кому-то могу нравиться и быть нужна просто так, а не ради какой-то выгоды.

– Все хорошо. Больно почти не было. Только одно мгновение, – прикрыв глаза, чтобы как-то снизить остроту ощущений, призналась я. Голова сама наклонилась, сильнее прижимаясь щекой к большой шершавой ладони, продлевая ласку. Мне было недостаточно того, что я получила ночью. Этого не хватит на всю мою жизнь. Мне нужно было еще.

– Я рад. Но тебе на самом деле лучше вернуться в гарем. Умыться и выспаться. А я постараюсь оградить тебя от Гуветт, раз ты так ее боишься. Хотя бы на сегодня.

У меня не было вариантов. Ни оспорить приказ, пусть и произнесенный мягко, просьбой, ни покинуть дворец я не могла. Дело еще не сделано.

**

Пришлось вставать, кривясь от ноющей, сладкой боли в теле, и натягивать на себя тонкий, неудобный наряд из множества кусков тюля. Вот только юбка была порвана в поясе, и как я не пыталась закрепить ее на бедрах, вид выходил совсем уж неприличный.

– Не мучайся с этим, – Зейфар грациозно поднялся с постели. До этого момента он из-под ресниц наблюдал за моими неловкими попытками справиться с одеянием, вгоняя в краску. И только когда все стало вконец безнадежно, пришел на помощь. Ему, видно, тоже не нравилось мое вчерашнее платье. – Я дам тебе свою одежду, а потом слуги что-то подберут. Разгуливать в таком наряде по дворцу – не дело. Не знаю, как и кто это допустил.

Колдун, не замолкая, прошелся к шкафу, сделанному прямо в стене, и распахнул створки. Потянув тонкую полосатую рубашку, мужчина кинул ее мне, а затем надел почти такую же на себя. Но если колдуну она чуть прикрывала бедра, то мне оказалась едва ли не по колено. И было это куда приятнее, чем вчерашнее платье. Тонкая прохладная ткань словно бы успокаивала и ласкала тело, как вода.