Глава 2

Уже вечером мы загнали машину Мэди к нам в гараж. Правда, папину пришлось оставить на улице.

Пока папа ковыряется в машине, а я пью лимонад, стоя рядом с Мэди и слушая её:

– … до сегодняшнего дня не думала, что кому-то можно до крови врезать сумкой, – она специально понизила голос, чтобы папа нас не услышал, пока находится под машиной.

– Я тоже.

– Они даже дар речи потеряли! И Джеймс тоже, – она улыбнулась, когда я замерла, вспоминая его взгляд. – Как он тебе?

– Обычный, – пожимаю плечами, делая очередной глоток и умалчивая о том, что Джеймс слышал наш с ней разговор.

– Обычный? Он тебя так красиво поймал… Думаю, вам надо с ним познакомиться.

– Думаю, после того, что он видел, то Джеймс не захочет знакомиться со мной.

Мы с Мэди усмехаемся одновременно, когда мой папа выкатывается из-под машины и задает вопрос:

– Что за Джеймс?

– Просто новый ученик, – отвечаю именно так, убеждая и себя в этом.

Папа кивает глазами, не задавая других вопросов, а после обращается к Мэди:

– Попробуй проехаться. Должно всё быть нормально.

– Правда? – она хлопает в ладоши, когда я подаю руку папе и помогаю подняться, а Мэди садится за руль.

Мы отходим в сторону, а девушка выезжает из гаража и уезжает, чтобы сделать круг.

Мы с папой обмениваемся взглядами, в которых читается смесь облегчения, что она поехала. Нет, не то, чтобы мой отец не уверен в своей работе, но это всегда волнительный момент.

Мэди возвращается через минуту, паркуется у дома и выходит из машины.

– Всё отлично! Просто летает! Спасибо, мистер Брайс.

– Всегда пожалуйста, Мэди. Но если ты хочешь, чтобы она дольше прослужила тебе, то не советую гонять.

– Перед университетом думаю обновить машину, поэтому пока так, – она пожимает плечами и рассеянно улыбается, когда папа качает головой и уходит в дом, оставляя нас вдвоем.

Подруга подходит ко мне и говорит:

– Ты же помнишь, какие у нас планы на послезавтра, Шоу? На вечер. Поговорила с папой?

– Помню, – послезавтра должно состояться открытие клуба в нашем городе. Не паба, не бара, а полноценного клуба, как говорит Мэди. Поэтому она последние три месяца только и говорит о нем. – Он отпустил, но с условием, если я вернусь до полуночи. И никакого алкоголя.

– Конечно, нет. Нам же ещё нет двадцати одного!

Девушка улыбается, хотя мне прекрасно известно, что она собирается пить. У неё есть поддельные права на такой случай.

Не скажу, что я была против или Мэди меня долго уговаривала, мне и самой немного интересно там побывать. Вход с восемнадцати, но вся выпивка с двадцати одного.

За всё время у нас с папой сложились весьма доверительные отношения, поэтому он не ограничивает меня в чем-то конкретном, вернее, было только одно… Но сейчас этого уже нет. Есть правила, которым я следую и не подрываю его доверие.

Мэди же приходится соврать своим родителям, что она останется эту ночь с ночевкой у меня, так как они бы её в подобное место точно никогда бы не отпустили.

– Выбрала, что наденешь?

– Что-нибудь в меру открытое и закрытое, Мэди.

Она кивает, когда мы заходим также в дом и проходим на кухню, где я делаю нам какао. Перед сном самое то.

Мэди садится на стул, наблюдая за моими манипуляциями с кружками и какао-порошком, после чего протягиваю ей её кружку, на что девушка благодарна кивает.

Пока она ищет какую-то информацию в интернете, то вспоминаю, как она горела этим клубом с самого начала. Так как до ближайшего крупного города нам ехать больше сотни миль, то и выбираемся мы туда не так часто.

Позже мы болтаем обо всём на свете и строим планы на будущее, ещё не догадываясь о том, что всё рухнет в один момент.

***

В школе, на одном из перерывов, когда я сижу за отдельным столом в столовой и ко мне никто не подсаживается, ем и замечаю тень, остановившуюся рядом. Поэтому приходится поднять взгляд, чтобы тут же встретиться с уже знакомыми серо-голубыми глазами.

Замираю и прослеживаю за тем, как Джеймс ставит сначала свой поднос на стол, напротив меня, а после садится сам.

– Не помешал?

– Знаешь, обычно спрашивают, а после делают, – отвечаю я, всё ещё смотря на него и замечая улыбку.

После той ситуации я полагала, что он даже не посмотрит в мою сторону, не то, что заговорит.

Он хмыкает, будто я сказала что-то забавное, и принимается за свою еду. Я же, напротив, теряю всякий аппетит. В животе будто порхают бабочки, а в горле стоит ком. Не знаю, что и сказать, поэтому продолжаю ковыряться вилкой в своей тарелке, делая вид, что очень занята.

Неловкое молчание длится, кажется, целую вечность. Я краем глаза наблюдаю за Джеймсом. Он ест не спеша.

Наконец, он откладывает вилку и смотрит на меня.

– Ты чего такая напряженная? Я же не кусаюсь. Хотя даже если бы это было и так, то, по всей видимости, это следует бояться мне, – парень хмыкает.

– Просто… неожиданно, – выдыхаю я, стараясь говорить, как можно более спокойно. – После того, что произошло, я не думала, что ты решишь подсесть ко мне и заговорить.

Джеймс поднимает бровь, словно призывая меня продолжить.

– Почему? Потому что ты дала отпор тем, кто насмехался?

Я не сразу нахожусь, что сказать ему, ведь он так сказал… Не просто избила кого-то, а дала отпор.

Его взгляд проникает глубоко внутрь, заставляя меня почувствовать себя уязвимой.

– Ты ничего не знаешь, Джеймс, – обращаюсь к нему, когда уже почти все доедаю.

Встаю из-за стола и забираю поднос, чтобы отнести его, а после уйти и самой, испытывая странное чувство в груди.

Он почти первый, кто настроен ко мне доброжелательно.

Да, Джеймс кажется хорошим человеком, но я… не знаю, как объяснить всё то, что творится внутри.

В прошлом я хорошо общалась только с одним парнем, с тем, кто по итогу просто уехал, даже прощальной записки или смс не оставил. Ничего. Он словно растворился. С тех пор, как выразилась Мэди, я никого и не подпускаю к себе. Почему?

Во-первых, желающих со мной общаться не так и много. Это, пожалуй, решающий фактор.

Во-вторых, я хочу просто спокойно доучиться и поступить в университет, где меня никто не будет знать… Ни мое прошлое, ни меня саму, всё будет с чистого листа.

Николас

Смотрю в окно самолета, где прямо под нами находятся облака и простирается бескрайний океан, слышу разговор отца, сидящего в кресле напротив.

– … да, мы продадим ту часть активов.

Украдкой смотрю уже на отца. Лицо сосредоточенное, в морщинах залегла глубокая задумчивость. Он говорит тихо, но уверенно, будто принимает решение, которое давно обдумывал. В голосе нет ни тени сожаления, только деловая расчетливость. Отец продолжает обсуждать детали сделки, условия оплаты, сроки.

Взглянул на часы, понимая, что мы приземлимся уже через несколько часов.

К нам вышла стюардесса, едва старше меня, что принесла бокал с шампанским моему отцу, а мне стакан с самой обычной водой.

Когда она подошла к моему месту и судорожно сглотнула, то попыталась незаметно кинуть взгляд в мою сторону и наклонившись специально так, чтобы продемонстрировать третий размер груди.

Удивительно, как внешность влияет на людей. А в совокупности с деньгами, каждая вторая готова выпрыгнуть из своих трусов и сказать "пожалуйста", чтобы её отымели здесь и сейчас.

Сейчас я выгляжу несколько старше своего возраста. Пару лет назад эта девушка даже не взглянула бы в мою сторону, встретив где-нибудь на улице. Возможно, узнай, она мою фамилию, то тогда бы изменила свое мнение, но все равно… Я уже представил себе её лицо, полное отвращения и попытку исправить ситуацию.

Я отпил воды, стараясь не смотреть в сторону отца и его демонстративного потребления роскоши. Он, кажется, совсем не замечает этой наигранной заинтересованности, поглощенный своими деловыми переговорами. Или же просто привык.

Раньше во мне видели мальчишку, наследника огромного состояние, а сейчас ещё и потенциального спонсора, выгодную партию.

Отец закончил разговор и взглянул на меня, отпивая шампанское и приподнимая одну из бровей.

Седина в его волосах напоминает о том, что с каждым годом он не молодеет, взгляд острый и цепкий, который по-прежнему излучают властность и проницательность.

– Готов вернуться?

Готов ли я вернуться в родной город отца? Туда, куда он привез меня ребенком и сказал, что отныне мы будем жить, как обычные люди. Где он не собирался вмешиваться в мою жизнь, хотел, чтобы я сам научился разбираться с проблемами.

Кто-то может не понять методов его воспитания, ведь если у детей возникают проблемы, то вмешиваются обычно их родители, но он так не поступал. Только в крайнем случае, когда я находился на грани и из-за чего впоследствии и уехал, вернее, меня перевезли.

– Да, – отвечаю ему и, всё ещё погружённый в размышления, перевожу взгляд на шрам на внутренней стороне правой ладони, легко касаясь его пальцами.

Я никогда не знал свою мать. Похоже, отцу просто нужен был наследник, поэтому он даже брак не заключил с ней.

С самых ранних лет моим обучением и воспитанием занималась целая группа людей. После меня зачислили в частную школу, с такими же богатыми отпрысками своих родителей, где надо мной издевались в силу моих некоторых особенностей. Там я учился до девяти лет, после отец забрал меня, и мы переехали в Норт-Лэнд, где я поступил в самую обычную школу.

Не знаю, возможно, Феликс Максвелл считал, что фамилия и состояние убережет меня от издевательств и насмешек тех, кого он считал бедными, но этого не случилось. Детям всё равно на деньги. До определенного возраста они даже не понимают, что и как. И если ты кому-то не понравился, то тебя сожрут живьем.

Именно в Норт-Лэнде началась моя настоящая жизнь, полная боли и унижений, но также и первых проблесков надежды.

Я был чужаком, "богатеньким выскочкой", как меня называли. Моя одежда, мой акцент, даже мои манеры – все было предметом насмешек. Дни превращались в кошмар, где каждый перерыв был наполнен страхом, а каждый урок – ожиданием новой порции унижений.

Но среди этой тьмы появился маленький лучик света.

Я родился слабым и болезненным ребенком, поэтому меня обследовали множество врачей, пытались исправить всё то, что отец считал недостатком.

Гемофилия, анемия, остеопороз, астма – всё это лишь малый список того, что у меня было с ранних лет. Плюс добавить к этому "золотую кровь", самую редкую в мире, которую я унаследовал от отца.

Что-то из всего списка постепенно вылечивалось, но остальное так и оставалось, делая меня уязвимым и непохожим на остальных.

Отец искал способ, как вылечить меня от всего и сразу, как бы это не звучало. И он его нашел. Если у тебя есть деньги, власть, стремление и желание, то с вероятностью в девяносто процентов ты добьешься своего.

Поэтому за последние два года я изменился. Теперь больше нет слабого мальчишки, который скрывал свою боль.

За последние два года я стал другим. Процедуры, экспериментальные методы лечения, диеты, разработанные лучшими врачами – все это изменило меня не только физически, но и морально. Боли стало меньше, выносливость возросла, и впервые в жизни я почувствовал себя… по-другому.

Вскоре самолет начал снижаться. Пристегнул ремень и закрыл глаза.

Я вернулся в этот город не просто так, ведь доучиться последний год мог и на дому, чтобы после поступить в университет. Нет. На всё есть определенная причина, даже несколько.

Глава 3

Мы уже подъехали к клубу, который находится на окраине города, добравшись на такси.

Поднимаю голову и смотрю на современное здание, которое на удивление неплохо вписывается в окружающее пространство.