– Не обращай на него внимания, – произношу я. – Роквуд лает, но редко когда кусает. Он просто придурок, которого в детстве обделяли вниманием, поэтому это он таким образом его компенсирует.

Джеймс поворачивается ко мне, и его лицо тут же смягчается.

– Да, я понял. Встречал уже таких. В каждой школе есть особые засранцы.

Его высказывание забавит меня, и мы отходим в сторону, чтобы не мешать людям танцевать.

– Хочешь пить, Шоу? – киваю. – Колу?

– Да, пожалуйста.

Парень тоже кивает и говорит, что сейчас вернется, в чем я сомневаюсь, так как мы с Мэди прождали почти десять минут.

Стоит о ней подумать, как она тут же появляется в поле моего зрения, поэтому я едва склоняю голову набок и немного прохожу вперед, пока она идет ко мне.

Гарантирую, что первые ее слова будут о Джеймсе.

– Ну? И как он тебе теперь? – она улыбается во все зубы, продолжая при этом танцевать и держа в руках новый бокал с жидкостью другого цвета. – Вы так классно смотрелись со стороны… Ты бы видела! Придурок Тэйт всё испортил!

Я лишь улыбаюсь, видя, что на Мэди уже слегка подействовал алкоголь.

– Что ты молчишь, Шоу?

Я делаю ещё шаг и наклоняюсь к ней, чтобы просто сказать:

– Да, он мне понравился.

Мэди издает звук, похожий на писк, который тут же тонет в громкой музыке.

В следующую секунду вижу, как она резко наклоняется ко мне, а холодное содержимое её бокала выливается мне прямо на грудь и топ, даже попадает на волосы, которые ранее я убрала со спины и перекинула на плечо.

– Дерьмо… Вот дерьмо, – ругается подруга, а после резко оборачивается и смотрит на того, кто ее случайно толкнул.

– Прости, – раздается голос незнакомого парня, быстро теряющегося в толпе. Уверена, что он пьян и даже не понял, что сделал.

– Эй, стой!!! – она кричит в толпу, и на девушку начинают странно смотреть, когда я чувствую, как всё это уже впитывается в одежду. Благо, хотя бы штаны почти не задело.

Мэдисон поворачивается ко мне, когда ругается в очередной раз и закусывает губу.

– Прости, Шоу. Тот придурок толкнул меня и…

– Да, ничего страшного, – она пытается протереть пятно частью своего платья, задирая его слишком сильно. Я вырываюсь и беру ее руки в свои, заставляя взглянуть себе в глаза. – Эй, Мэди, всё в порядке. Правда, – едва отвлекаюсь от нее и смотрю в сторону бара, замечая темную макушку Джеймса. – Я отойду в уборную, попробую застирать это.

– Я с тобой.

– Нет. Лучше останься. Когда Джеймс вернется, то передай ему, что я сейчас приду.

Девушка поджимает губу и продолжает смотреть на меня извиняющимся взглядом.

Не знаю, что за алкоголь был у неё в стакане, но надеюсь, что красные пятно отстирается легче, чем я думаю.

Отпускаю её руки и помогаю сначала Мэди поправить свое платье, чтобы на неё не глазели, когда она продолжает тихо бормотать, но я все равно слышу.

– Придурок… Я запомнила его. Растяпа! И ещё так легко ушел, – её слова вызывают и у меня, и у неё улыбку, – если попадется мне ещё раз, то вылью на него что-нибудь. Надеюсь, он…

Улыбка с лица Мэди сходит слишком резко, и она даже осекается, смотря мне за спину и поднимая взгляд.

– Мэди? – обращаюсь к ней, когда она даже не моргает.

Хмурюсь и оборачиваюсь, желая понять, что это на неё нашло.

Мой взгляд натыкается на черную рубашку, с расстёгнутыми тремя верхними пуговицами, под которой я вижу гладкую грудь.

Поднимаю голову, мысленно отмечая, что человек передо мной так же высок, как и Джеймс.

Глаза скользят по шее и венам, что выступают на ней. Выше – по волевому подбородку, гладко выбритому лицу, слегка загорелой коже. Ещё выше – бледным губам и прямому носу. Выше… темно-зеленым глазам, цвет которых тут же всплывает в воспоминаниях. И выше – широким темным бровям. Наконец, по светлым волосам, которые небрежно зачесаны назад, открывая высокий лоб.

Я изучаю его лицо, убеждаясь в том, что вижу, после его тело, и мой взгляд натыкается на новые детали. Например, на закатанные рукава рубашки и тату в виде змеи, что находится на левой руке и скрывается под тканью одежды.

Все во мне замирает, кроме глаз, что продолжают блуждать и в конце концов останавливаются на его глазах.

Сердце начинает биться так громко и гулко, что стало пропускать по коже ток, изувечивая нервы.

– Привет, Шоу, – слышу и вижу, как он это говорит, но всё ещё не верю. Кажется, что этот голос… сильно изменившийся голос, принадлежит кому-то другому.

Его глаза также изучают меня, впитывая каждую черту.

Ощущения такие, будто он касается меня.

– Ник, – выдыхаю его имя, как будто это самое страшное ругательство. Или проклятие. Потому что для меня сейчас – это одно и то же.

Хмурюсь ещё сильнее и чувствую дрожь в пальцах, и он тут же это замечает, точно переводя туда глаза и едва склоняя голову.

Он спокойно стоит передо мной сейчас здесь, убрав руки в карманы брюк так, словно мы встретились случайно спустя неделю… а не спустя больше двух лет.

Делаю рваный вдох и медленно выдыхаю, когда Николас перемещает взгляд мне на грудь, там, где осталось пятно от напитка.

– Тебе нужно переодеться, Шоу. Пойдем.

Он кивает в сторону лестницы, ведущую на второй этаж, а после смотрит вновь на меня.

Прикусываю изнутри щеку, когда молча прохожу мимо него, стараясь не задеть плечом, не вдохнуть слишком глубоко его запах, не оглянуться. Иду в сторону, куда он и показал, чувствуя всем телом, что Ник идёт следом..

Я не думаю сейчас ни о чем другом кроме, как о нем.

Кажется, что это просто сон. Слишком нереальный, чтобы быть правдой, и слишком болезненный, чтобы быть сном.

Каждая черта его лица врезалась в память навечно. Он сильно изменился, очень сильно.

Поднимаясь по лестнице, я продолжила чувствовать его взгляд на своей спине, словно клеймо. Каждый шаг стал отдаваться гулким эхом в ушах, заглушая все остальные звуки.

Попыталась унять дрожь, но ничего к чертям не получилось.

Мы прошли мимо охраны, которая расступилась, и оказались в коридоре, где Ник пошел рядом со мной, ведя к третьей слева двери, которую открыл и пропустил в кабинет или что-то такое. Из-за большого стола и несколько кресел с массивным шкафом, я решила, что это именно кабинет.

Как только Николас закрыл дверь, то музыка стала звучать очень приглушенно, её практически неслышно.

Парень обошел меня и прошел к шкафу, когда я продолжила внимательно следить за его действиями.

Он неторопливо открыл самую нижнюю дверцу и вытащил оттуда футболку, чтобы после вновь подойти ко мне и протянуть её.

Я перевела взгляд с футболки на его лицо. И в ту же секунду внутри что-то взорвалось: вся злость, напряжение, обида, страх и бессилие… Размахнулась, чтобы в следующее мгновение дать ему звонкую пощечину.

Его голова даже не дернулась, лишь место от моего удара начало постепенно краснеть.

Сжала кулак, когда он произнес:

– Понимаю. Я заслужил это.

Дыхание оборвалось в очередной раз, когда мне захотелось его ударить во второй раз… или притянуть и обнять. Две половины начали бороться во мне, из-за чего я лишь сильнее задрожала, а после сделала шаг, что разделял нас, и обняла его.

Просто обняла и окончательно убедилась в том, что он реален.

Его руки, что продолжают держать футболку, тут же смыкаются на моей талии.

Слёзы предательски начали подступать к глазам, но я постаралась сдержаться, не желая показывать свою слабость.

Почувствовала, как бьется его сердце, быстро и неровно, словно вторя моему собственному.

– Я думала, что ты умер… – начала быстро произносить всё то, что долго было внутри, – … вернее, сначала так думала. После, что ты заболел… и твой отец увез тебя. Думала, что ты в коме… поэтому и не выходишь на связь, но те подарки… Ты ничего не объяснил. Затем я снова подумала, что ты умер… исчез… – голос обрывается, но я вскоре продолжаю. – Ты просто исчез! Больше двух лет прошло, а от тебя я даже никакого сообщения не получила. Ничего…

Хочу его ударить. Ещё раз.

Моё тело дрожит.

Рука Николаса перемещается с моей талии на затылок, и он начинает гладить меня, как делал это, когда мы были детьми.

Упираюсь лбом ему в грудь и теряюсь в том, что чувствую. Не только облегчение, но и злость вперемешку с обидой. Всё внутри клокочет, будто вулкан на грани извержения.

Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем он нарушает молчание.

– Прости, – шепчет Ник, и у меня внутри всё от этого слова переворачивается.

Отстраняюсь также первой и отступаю на два шага, так как иначе не смогу нормально разговаривать.

– Прости? За что именно, Ник? За то, что не писал? Или за резкий отъезд? Или то, что я увидела тебя сегодня здесь… Случайно. Ты вообще планировал возвращаться?

Эйфория от его возвращения немного поутихла, но поднялась злость.

Я сложила руки на груди, смотря на то, как Николас продолжает… смотреть на меня, всё ещё не отпуская футболку, которую я не спешу принимать.

– За всё, Шоу. Прости за то, что оставил тебя тогда.

Он делает полшага навстречу, когда его слова ранят меня еще сильнее, чем пощечина, которую он получил минуту назад.

Оставил…

Николас вздыхает, его взгляд становится тяжелым.

– Я провел всё это время в частной клинике, – начинает объяснять он. – Ты же помнишь, каким я был в детстве… болезненным. Отец кое-что придумал, когда у меня случился ещё один приступ, только более серьезный, – в детстве у него могло обостриться что-то из болезней, иногда он даже в больницу из-за этого попадал. – Сначала он меня перевез в одно место, но там моё состояние ухудшилось и я даже в кому впал, поэтому и не мог с тобой связаться. После меня перевезли в другое место, где и помогли. Через несколько месяцев я пришел в себя и думал тебе написать, но… боялся, что уже поздно. Ведь столько времени прошло.

– Лучше было бы написать. Незнание всегда пугает страшнее всего остального, Ник.

– Сейчас я уже это понимаю, а тогда – нет, – я всё ещё продолжаю неотрывно следить за ним, всё больше убеждаясь в том, что этот Ник… немного другой от того, который сохранился в моих воспоминаниях. Он даже стоит по-другому… – Лекарство, что мне начали давать, постепенно стало помогать и сначала избавлять от боли, а после и излечивая корни проблем. Я полностью вылечился пару месяцев назад и, как видишь, изменился. – Сглатываю ком, вставший в горле. Слова Николаса звучат правдиво, но от этого не легче. – Хочу, чтобы ты знала правду, Шоу. Чтобы понимала, что я не исчез просто так, без причины. И… я хотел тебя увидеть, прилетел только сегодня. Собирался заехать завтра перед началом учебы…

– Ты возвращаешься в школу?

– Да.

Молчу, обдумывая всю услышанную информацию.

Он никогда прежде не врал мне. И я помню его в тот день, когда видела в последний раз перед его отъездом. Ник был слишком бледным, даже болезненно-бледным, и ушел он посреди урока, практически выбежав из класса. Я тогда вышла за ним через минуту, но в коридоре школы не обнаружила. Он словно… испарился.

– Вылечили от всех болезней? – переспрашиваю у него, цепляясь именно за это. – Как такое возможно, Ник?

– Отец нашел тех, кто создал кое-что особенное. То, что могло помочь и помогло.

Я выдаю медленный кивок, будто это всё объясняет, хотя на самом деле ещё больше думаю об этом.

Возможно, когда ты богат, то тебе открываются иные дороги, не доступные простым смертным.

Воздух кажется мне всё ещё тяжелым, а от атмосферы мурашки так и продолжают блуждать по телу.

Изучаю его лицо, пытаясь найти хоть малейший признак неискренности, но вижу лишь усталость и искреннее раскаяние. Новые черты, проступившие в его облике, делают его более взрослым, более… опасным. Исчезла та мальчишеская угловатость, которую я помнила.