Не успев обернуться, я чувствую, как мне на плечи падает что-то тяжелое и сладостно теплое. Я действительно очень замерзла, поэтому не противлюсь и позволяю одеть себя потеплее.

А когда я поднимаю лицо, то больше не вижу вдалеке Эльмана. Его перегородили широкие плечи незнакомца. Хозяин пиджака обошел меня со спины и встал передо мной – очень близко.

– Спасибо, – благодарю, растерянно разглядывая мужчину.

На вид ему было около тридцати, он был очень красив и еще у него был теплый взгляд. На контрасте с Эльманом это было приятно, ведь чтобы у Эльмана хоть чуть горели глаза, он должен меня трахать.

– Я долго наблюдал за вами. Меня зовут Камаль Шах, – представляется он.

И протягивает мне ладонь.

Я протягиваю ему свою и немного вздрагиваю – у мужчины оказывается невероятно теплая рука.

Меня пробирает до дрожи – незнакомцем оказался тот, о котором со страхом говорила Диана Шах по телефону. Из-за границы приехал таинственный Камаль Шах.

– Ясмин Романо. Приятно познакомиться.

Камаль держит мою ладонь в своей чуть дольше положенного, поэтому я первой отступаю назад, пряча свои руки за спиной.

– Ясмин, – повторяет он, словно пробуя мое имя на вкус. – Необычное имя. Вы очень красивая девушка, Ясмин.

– Спасибо, я знаю.

Я улыбнулась, когда поняла, насколько уверенно это звучит. Камаль с интересом наклоняет голову и задает мне еще несколько уточняющих вопросов, будто ему действительно было интересно, откуда я родом и кто мои родители.

– Я слышал про Давида Романо. Поистине сильный человек с вдохновляющей историей.

– Папа такой, – соглашаюсь, с жаром рассказывая Камалю о папе.

– Он выдержал много ударов судьбы, в том числе, уготовленные Эмином Шахом.

Камаль пристально наблюдает за моей реакцией. Он не боялся говорить об Эмине, а я была из тех, кто тоже не боялся этого делать.

Бросив взгляд за его плечо, я ищу глазами Эльмана и нахожу. Кажется, что все это время он не сводил глаз с Камаля, а теперь…

А теперь, о боже, он направлялся прямо сюда.

– Они идут, – говорю Камалю.

– Тогда продолжим перемалывать кости позже, – отвечает Камаль с легкой улыбкой.

Я не выдерживаю и тихонько смеюсь.

Правда, когда Эльман останавливается рядом со мной – мне становится не до шуток. Бросив на меня холодный мимолетный взгляд, он задерживается на Камале.

– Вижу, ты приехал.

– Не мог не приехать. Это и мое горе тоже, – прищуривается Камаль.

Тяжелой поступью возле меня останавливается еще один человек. От его присутствия становится тяжело дышать и кровь закипает в венах. Ненавидеть его – это у нас семейное.

Я вскидываю взгляд, но здороваться с ним первой – не спешу.

Ведь Романо никогда не подают знаки внимания и уважения Эмину Шаху.

Перебросив трость в другую руку, отец Эльмана впивается в меня жестким взглядом, и мне на миг даже кажется, что он видит меня насквозь. Кажется, что он даже знает, где и сколько раз мы трахались с его сыном и что нового пробовали в постели.

Я задерживаю дыхание, но молчу и не отвожу взгляда.

– Такая же гордая как ее мать.

Эмин Шах бросает это с таким презрением, что меня буквально парализует.

Ведь никто не может трогать мою мать. Тем более – он.

Я впиваюсь в его лицо горячим взглядом и открываю рот, но высказаться – не успеваю.

Камаль вступается первым:

– Не надо так, дядя Эмин. Мало вам врагов?

Эмин Шах отворачивается и с раздражением меняет трость – перекладывает из одной руки в другую. Он хромает. Сильно. Но зато живой. Месяц назад, когда мы с Эльманом пробовали связывание, он вышел из комы, и весь месяц Диана Шах с радостью выхаживала его.

Теперь он почти уверенно стоит на ногах и даже смог приехать на похороны Марины – бабушки Дианы Шах. Та сейчас стояла у могилки, то и дело вытирая глаза. На ее похороны приехала даже София Шах, она очень просила моего брата прилететь хотя бы на один день, чтобы попрощаться со своей прабабушкой.

– Я еще издалека заметил твой интерес к этой девушке, Камаль, – недовольно отмечает Эмин Шах.

– И что же?

Я задерживаю дыхание, опасаясь снова смотреть Эльману в глаза. Во-первых, это могут заметить другие, а, во-вторых, в них холод постепенно сменялся на лютую ярость.

Ведь он тоже заметил интерес другого мужчины ко мне, но он ничего, совершенно ничего не мог с этим поделать. Беспомощная ярость – вот, что было в глазах Эльмана.

– Смотри, мой мальчик. Я сейчас тебе кое-что поясню относительно Романо.

Эмин Шах морщится, но упрямо перекладывает трость в другую руку, а свободную – поднимает в воздух. Высоко-высоко.

– Вот здесь Шах. Видишь, как мы высоко? Я, моя жена, мои сыновья и ты.

Все видят. Все.

И все они понимают, к чему ведется разговор.

– А вот здесь – Романо.

Жесткая рука Эмина Шаха со стремительной скоростью опускается в самый низ.

Затем снова вверх:

– Вот здесь Шах.

И снова вниз:

– А здесь Романо. На самом дне.

Эмин Шах вдруг начинает смеяться – хрипло и непозволительно громко на кладбище. А затем с болью на лице хватается за трость, но все равно не перестает смеяться.

– Переступать нельзя, Камаль. Это непозволительная черта. Опустишься до Романо и никогда не поднимешься обратно. Романо до нас далеко, и они никто здесь на нашей земле.

В подтверждение своим словам Эмин Шах ударяет тростью по земле.

А я не выдерживаю и смотрю прямо на Эльмана. Я думаю, что вот сейчас он вступится, защитит меня, скажет отцу хоть слово.

Я действительно так думаю.

Но его лицо не выражает ничего из того, что я хотела на нем увидеть. Только непроницаемое равнодушие – и все.

И мне оставалось лишь одно – задыхаться.

Задыхаться от злости и боли.

– Не надо смешивать нашу кровь с кровью этой девушки, – не глядя, он кивает в мою сторону.

Камаль делает шаг вперед и чеканит:

– Довольно, дядя. Я тебя понял, но не нужно унижать девушку.

Камаль вступается, но мне все равно. Ведь это не Эльман защищает меня, а чужой мужчина. Камаль, а не тот, которому я всю себя подарила и на все с ним была согласна.

– Эльман, а ты что думаешь? – цинично обращается отец к сыну. – Уверен, ты поддержишь отца. Нам такое грязное кровосмешение не нужно, я считаю.

– Согласен, отец.

Сердце почти вылетает из груди.

Я смотрю на Эльмана, а внутри грохочет: бах-бах, бах-бах.

Я резко приближаюсь к его отцу и смотрю прямо в его пустые глаза.

Еще месяц назад все говорили о скорой кончине Эмина, но он выбрался. Выбрался и окреп так сильно, будто это не в его сердце стреляли в надежде навечно остановить его темные зловещие дела.

Такого человека не испугать ничем. Ни смертью, ни комой. Это настоящий зверь в человечьем обличье.

– Вы так сильно переживаете, что я вызвала интерес у Камаля, но вам совсем не этого нужно бояться.

Улыбнувшись, я на миг опускаю глаза – туда, где сухая жесткая рука неуклюже сползает с благородной трости. Я почти заботливо поправляю теплую руку Эмина Шаха и с удовольствием замечаю, как от моего прикосновения у него дергается правый глаз.

И мило повторяю:

– Ох, совсем не этого вам нужно бояться, господин Шах.

Глава 19

После похорон все стали быстро разъезжаться, а я сильно пожалела, что еще тогда не уехала с Эмилем и его женой.

Ведь я совсем забыла, что в этот раз Эльман не посадит меня в свою машину и не позаботится обо мне, как делал это в Санкт-Петербурге. Его пожарище и ласки остались там, а здесь, в Волгограде, не осталось ни намека на все, что было между нами. Его отец мог прилюдно меня унижать, а Эльман – соглашаться с ним и одновременно тайно трахать меня.

Я отвожу взгляд от автомобиля, в который собирался садиться Эльман. Диана Шах помогла мужу сесть на пассажирское, а потом с заботой посмотрела на меня.

– Ясмин, дорогая, а ты с кем поедешь?

– Со мной.

Конечно же, ответил не Эльман.

Решительный голос принадлежал Камалю.

Я поворачиваюсь и поднимаю голову, попадая в омут светлых глаз. Глаза у Камаля были чем-то между голубым и серым.

– Поедешь со мной, Ясмин? – уточняет Камаль, прекрасно понимая, что мне все равно не с кем ехать.

– Да, – киваю. – Поеду.

Чувствуя на себе ледяной взгляд Эльмана, я сажусь в чужой автомобиль и позволяю Камалю себя пристегнуть. Еще секунду назад мне было очень холодно, и даже мужской пиджак почти не грел мое тело, а теперь, когда лицо Камаля стало так близко, я напрочь теряю ориентир.

– Я курю за рулем. Ты не против, Ясмин?

Раздается заветный щелчок – я пристегнута.

Но Камаль не отклоняется от меня. Ни на сантиметр. Он настойчиво ждет моего ответа.

– Я не против. Можешь курить рядом со мной.

Камаль кивает, запирает меня изнутри и садится рядом – на водительское. Я легонько выдыхаю, взволнованно кусая губы. Эльман просил меня быть верной, но где для него верность заканчивается? Ведь он даже к моей одежде имел вопросы, а сейчас он точно видел, как близко ко мне был Камаль. Все, черт возьми, видели, но Камалю, кажется, было все равно. В отличие от Эльмана.

Мы пропускаем всех и неторопливо выдвигаемся самыми последними в автомобильной колонне.

Камаль включает печку, и в салоне становится ощутимо теплее. Ужасный холодный июнь. Такой же холодный, как Эльман, когда рядом с ним его отец. Его последние слова про грязное кровосмешение до сих пор прожигали все внутренности, а рука горела огнем – так хотелось ударить Эльмана за то, что он не защитил, а согласился с отцом.

Интересно, каждый раз, когда Эльман связывает и трахает меня – он тоже думает о грязном кровосмешении? Поэтому всегда надевает презерватив?

Я сжимаю кулаки и очень часто дышу, пока Камаль не нарушает тишину:

– Ты согрелась, Ясмин?

– Да, спасибо.

– Как надолго ты прилетела из Италии?

– Я не знаю, – отвечаю честно, разжимая кулаки. – Пока папа не уладит проблемы. Он переживает за меня, поэтому отправил из дома на некоторое время.

– В Санкт-Петербург?

– У меня там родственники, – лгу тихонько.

– Странно, что он не отправил тебя к твоему дяде Рустаму. Если на его земле проблемы, то куда надежнее спрятать тебя у Басмановых.

– После смерти Руслана Басманова они больше не общаются. Папа велел даже не наведываться к дяде. Хотя я бы очень хотела повидаться с ним и тетей Полиной.

– Вот как? – удивляется Камаль. – Интересно, причем здесь смерть Руслана?

Я прикусываю себе язык и думаю, не сказала ли я лишнее. Немного нервничая, я поправляю коротенькую юбку и сажусь поудобнее.

– Я не знаю, Камаль. Не спрашивай меня. Мне и самой очень плохо, ведь после тех событий отношения между папой и братом стали просто ужасными. Папа теперь больше времени уделяет моему младшему брату.

– За это время твой брат, напротив, очень сблизился с Эмином Шахом. Не находишь это странным, Ясмин?

– Камаль, откуда ты так много знаешь, если все это время жил за границей?

Когда мы останавливаемся на светофоре, Камаль достает последнюю сигарету из упаковки и ловко поджигает ее.

И все это время не сводит с меня взгляда.

– Поэтому я собираюсь задержаться здесь, – произносит, попутно вдыхая ядовитый дым.

Он бросает зажигалку на приборную панель и плавно двигается, когда светофор сменяется на зеленый. Я подмечаю, какие они с Эльманом разные – Эльман более аристократичен и выше ростом, а Камаль был сложен грубее и намного шире в плечах. Он был не менее силен Эльмана, я уверена.

– Чем ты занимаешься, Ясмин?

– Я преподаю итальянский в университете. Подруга помогла устроиться.

– Тебе нравится?

Я чуть улыбнулась, ведь Эльман никогда не спрашивал, нравится ли мне моя работа. Он молча выказывал недовольство тем, что я провожу время где-то еще вместо того, чтобы греть его постель и ласкать его член.

– Очень.