Промолчав, потому что у меня все еще саднило горло, я беру сумочку со стола, закрываю аудиторию и следую за Камалем. Возле знакомого серого автомобиля я чуть притормаживаю, решая оглянуться вокруг.

Я ведь совсем не подумала, что рядом с Камалем меня мог ожидать Артур, но затем я вспоминаю, что назвала Артуру неверное время окончания работы. Я привыкла, что задерживаюсь в университете до позднего вечера, а сейчас, к концу учебного года моя работа сводилась только к нескольким консультациям в день.

Поправив юбку-карандаш, я сажусь внутрь Мерседеса и с волнением слышу, как следом защелкивается центральный замок дверей. Я понимаю, что это просто срабатывает автоматизация, но ничего не могу с собой поделать. С Эльманом я ощущала себя в большей безопасности.

Раньше.

После сегодняшнего утра все изменилось.

Камаль садится рядом и плавно увозит меня с территории университета.

Попытавшись расслабиться, я отклоняю голову на спинку сиденья и начинаю многое переосмысливать – Эльмана, нашу тайную связь и последние два месяца, что я провела вдали от дома.

Только подумать! Две трети моих летних вынужденных каникул пролетели очень быстро, и скоро меня ждало возвращение на опасную, но такую родную и теплую Сицилию.

Я тосковала по дому.

Без преувеличения так же сильно, как пылала моя шея от удушливого Питера.

– Тебе сигареты не предлагаю, потому что у тебя воспаленное горло, – слышу голос Камаля.

Повернувшись, замечаю в его пальцах сигарету – она тлела, разнося по салону желанный запах никотина, который я не замечала, погрузившись в собственные мысли.

– Но мне хочется, – прошу с хрипотцой.

Камаль тормозит на светофоре и внимательно смотрит на меня. Он делает глубокую затяжку и следом протягивает мне – попробовать.

– Можешь затянуться один раз, – разрешает. – Тебя надо напоить чаем, а не пичкать сигаретами.

Прикоснувшись к его ладони, я тяну ее на себя и делаю затяжку прямо из его рук. Пальцы мелко подрагивают, я глубоко вдыхаю никотин и зажмуриваюсь от полученного удовольствия.

– Ясмин, кем ты занята?

Открыв глаза, встречаю напряженный взгляд Камаля. Улыбнувшись, я наблюдаю за его короткими, чуть нервными затяжками и качаю головой:

– Это не имеет значения. Занята и все.

– Он местный или вы прилетели вместе? – допытывается Камаль.

– Ты ревнуешь? Я тебе так сильно нравлюсь?

– Так сильно.

Коротко посмотрев на меня, Камаль сосредотачивается на дороге, и оставшуюся часть пути в неизвестность мы проделываем в молчании.

Мы приезжаем в ресторан с простым названием «Мост», но от внутреннего убранства «Моста» просто сводит дыхание, к тому же – из окон открывался самый настоящий завораживающий вид на Неву.

Когда хостес провожает нас за столик, я вдруг осознаю, что не выходила в столь эстетичные места с самой Сицилии, да и оказалось, что Петербург я совсем не знаю. Если Камаль спросит, что я посмотрела за эти несколько месяцев, то я покроюсь пятнами от стыда.

Нигде, кроме постели Эльмана Шаха – будет мой ответ.

– Нравится?

Я киваю, любуясь видом.

И при этом чувствую на себе мужской, тягучий взгляд. Сильно-сильно чувствую.

Недолго думая, я заказываю себе стейк из лосося с гарниром из риса, а Камаль заказывает себе телятину на кости и, как обещал, горячий чай с имбирем и медом.

Последний по просьбе Камаля приносят очень быстро, я забираюсь в уютное кресло и ногами и делаю несколько глотков.

Вкусно. И очень хорошо.

– У тебя пятна на шее.

– Наверное, это аллергия. У меня аллергия на имбирь, – добавляю спешно, коснувшись пальцами шеи.

– Ясмин, сложно простудиться в июле. Ты почти без голоса. Кто это сделал?

Еще Камаль был очень проницателен.

Очень.

Наклонив голову, я скрываю шею за кудрями и с улыбкой качаю головой:

– О, глупости. Камаль, мы чужие друг другу люди, к тому же – из вражеских семей. Не нужно заботиться обо мне, я умею сама.

Недолго помолчав, Камаль соглашается, хоть и недовольно стискивает челюсти. Ему, конечно, хотелось, чтобы я просила ласку, а не отвергала его ухаживания…

– Кстати, о вражеских семьях. Ходят слухи, что Эльман Шах собирается жениться, – огорошил Камаль.

– Ты веришь слухам?

– А ты нет? – парирует он.

Сделав еще несколько глотков горячего чая, поднимаю глаза и шутливо спрашиваю:

– Почему это так важно для тебя? Или вы ведете игру: кто быстрее обзаведется семьей?

Прищурившись, Камаль опускает руки на колени и внимательно наблюдает за мной. Притворно удивившись, продолжаю вести нелепую игру:

– Боже, поэтому ты ухаживаешь за мной? Хочешь насолить своей семье? Чур, я в этом не участвую, разбирайся с сыном Шаха сам.

К счастью, вскоре нам приносят блюда, и тема о предстоящем браке Эльмана закрывается, а мне больше не нужно подбирать притворные фразы и изображать равнодушное удивление всякий раз, когда на самом деле внутри меня поселилось огромнейшее разочарование.

Я была взрослой девочкой, и сопоставить слухи о предстоящей свадьбе с вчерашней встречей Эльмана и Батуриной не составило большого труда. Они обсуждали свадьбу. И все на этом.

После ужина в горле стоит болезненный ком, и я спешу выйти на улицу, попутно отыскивая в сумке новенькую упаковку сигарет – ту, что подарил Камаль в нашу прошлую встречу.

Я достаю одну никотиновую дозу и дрожащими пальцами подношу к губам. Камаль появляется рядом и делится огнем, после чего я крепко затягиваюсь.

Здесь было хорошо и спокойно, вид на Неву завораживал, а послевкусие блюд вместе с хорошо проведенным временем – распространяли негу по телу.

Почти все было хорошо, кроме горького разочарования.

Эльман умолчал о свадьбе.

Я думала, мы откровенны друг с другом. К тому же, свадьба была логичным завершением нашей связи, и я не понимала причин скрывать от меня эту новость.

Встретив пылающий взгляд Камаля, произношу:

– Желаю тебе удачи в борьбе за место под солнцем. Ты молодец, уже наладил связи.

– Авдеева убили, – произнес Камаль, огорошив.

– Правда?

Камаль кивает.

Я – чувствую глубокую вину.

Потому что давно взрослая девочка понимает, чьих это рук дело.

– Впрочем, он был не единственным проводником в мир бизнеса. Есть Николаев и Маматов. Последний – наш человек. Он поддерживает такую политику, что сыновья Шаха не могут занимать прокурорские места.

– Ты про Мурада?

– Да.

Вечерело.

Камаль замолчал, не став углубляться в свои планы, но я и так вынесла из нашего разговора слишком многое. Мурад – потенциально опасен, Эмин Шах планирует посадить своего сына на большое кресло, ведь тогда им уже никто не будет помехой.

– Где ты живешь? Поехали, отвезу.

Первым в памяти всплывает адрес Эльмана – Петроградская.

А затем в голове проносится его безумный бред, рука на моей шее… Мне было больно и страшно. Очень.

Подняв глаза, я ловлю на себе испытывающий взгляд Камаля – он надеется, что я позволю себя увезти.

– Улица Декабристов, – даю направление. – Эмиль оставил мне ключи от квартиры Софии, и я… я живу там, Камаль.

Он кивает, нетерпеливо сминает свою сигарету пальцами и достает ключи от автомобиля.

– Поехали.

Глава 40

– Я тебя провожу. Уже поздно.

Когда Камаль останавливает автомобиль возле элитного дома Софии, у меня немного дрожат руки. Еще в пути я проверила, что ключи от квартиры Софии точно были у меня с собой, и тогда я немного успокоилась, но теперь я судорожно пыталась вспомнить номер квартиры и этажа.

В противном случае Камаль точно поймет, что я живу не здесь.

Выбравшись из автомобиля, я прокручиваю в голове разговор с Эмилем. Кажется, брат называл десятый этаж и шестьдесят седьмую квартиру. Это хорошо.

Камаль ставит Мерседес на сигнализацию, и все мои возражения повисают в воздухе. Еще на телефон поступает несколько звонков, которые я вынуждена отклонить. Звонил Артур. Вероятно, он приехал к университету, а меня там не нашел.

Потому что я не там. Я здесь. С Камалем.

Он хочет меня проводить, и я не отказываю. В подъезде для меня все незнакомо, и я моментально теряюсь, но Камаль сам вызывает лифт.

– Этаж? – спрашивает тихо.

– Десятый.

В лифте мое сердце грозится вот-вот вылететь из груди. Запутавшись в собственном вранье, я не могла смотреть Камалю в глаза, хотя он на меня смотрел. Очень даже. Мне на секунду кажется, что он слышит даже биение моего сердца.

Боже.

Когда двери лифта, наконец, распахиваются, я нахожусь в полном смятении: пойти налево или направо. На Сицилии все было намного проще: у меня был свой дом, и я знала каждый уголочек в нем.

Выбрав правую сторону, я оказываюсь права, и, наконец, дрожащими пальцами вставляю ключ в нужную дверь с номером шестьдесят семь.

Вот же будет стыдно, если что-то пойдет не так.

Но замок поддается, и через несколько секунд я оказываюсь на пороге «своей» квартиры. Камаль заходит следом – ему не нужно приглашение, чтобы задать единственный вопрос:

– Ясмин, что ты решила?

Он захлопывает дверь в ожидании ответа, будто этот вопрос был в строжайшем секрете и нас никто не должен услышать.

Мы остаемся наедине, и в полной темноте я вижу, как светятся его глаза.

И мне это очень, очень не нравится.

– Камаль, я не приглашала тебя.

– Ты обещала подумать.

– Мой ответ – нет, – выдыхаю, отворачиваясь от мужчины.

Я нахожу включатель света, и в коридоре, к моему облегчению, становится светло.

Поставив сумку на столик, я оглядываю гардеробную. В квартире было очень просторно, но сердцем все равно тянуло домой, на Сицилию.

– Я скоро улетаю, Камаль.

– Хочешь улететь?

Я киваю, снова отвернувшись от Камаля.

Хочу.

После сегодняшнего – особенно сильно.

– Тот, что надел тебе кольцо – он уедет с тобой?

Камаль был очень проницателен, он задавал верные вопросы, которые вводили меня в полное смятение. Он не дурак и уже понял, что мой избранник – совсем не итальянец.

Боже.

– Это не имеет значения. Уже не имеет. Мне не нужны ни чувства, ни любовь, ни борьба, поэтому таков мой ответ.

– Вот как, – спокойно размышляет Камаль.

Повернувшись, я заглядываю Камалю в глаза. Он засунул руки в карманы брюк и ждал от меня ответа, ведь тогда в клубе я обещала подумать.

– Да, так. Перед моими глазами много примеров, Кам. Моя мать жила в борьбе много лет, она мстила за моих бабушку и дедушку и за свою искалеченную жизнь. Мой брат также все еще в борьбе. С одной стороны жена из шаховской семьи, с другой – собственные интересы и интересы Романо. Это дерьмо, понимаешь? Это слишком сложно, слишком больно, слишком паршиво. Я бы и тебе посоветовала не утопать в этом дерьме, но у тебя… амбиции.

– Ты казалась сильной, Ясь.

– Иногда сила заключается в том, чтобы отказаться от всего: от чувств, желаний и стремлений. И создать новые: желания и стремления.

– Какие у тебя желания и стремления?

– Прожить эту жизнь счастливо, – отвечаю ему.

– Мм…

– Прости, но твоя фамилия – Шах. И одной такой фамилии уже хватает в нашей семье Романо. Мы еще исправляем последствия их любви, а наш с тобой союз и вовсе обречен утонуть в том дерьме, в которое ты лезешь. Мой ответ – нет.

Отвернувшись, я тяжело дышу.

Голос почти сошел на нет, смягчительный эффект чая с медом стремительно исчезал.

Камаль подходит ближе и расставляет руки по бокам от меня, и от этой близости – в моменте скручивает внутренности.

– Иногда мне кажется, что у меня поехала крыша, – произносит спустя время. – Я, возможно, готов отказаться ото всего ради девушки, которую вижу третий раз в жизни. Но вот дерьмо: ей это не нужно.