Глава 46

Ясмин

– Тебе понравился мой подарок?

– Превосходный. Спасибо, Майя, – благодарю подругу, вспоминая не подарок, а немного другое, что случилось после.

А именно – наш сумасшедший секс с Эльманом в тот вечер. В низу живота до сих пор немного саднило от его резких, собственнических проникновений. Кажется, что это безумие остановит только самолет, отправивший меня в Палермо, туда, где спокойно и размеренно и где не будет Эльмана. Никогда не будет.

– Я пришлю что-нибудь с Сицилии в день твоего рождения, – говорю подруге, отвлекаясь от воспоминаний.

Мы ходили с Майей по торговому центру вот уже третий час. Майя искала себе платье, в котором она хочет встретить свои двадцать пять лет, а я уже держала в своих руках увесистый пакет из магазина нижнего белья. Не представляю, как я увезу с собой на Сицилию столько вещей, но мне очень хотелось потратить свою первую и последнюю университетскую зарплату на что-то невероятно красивое.

– Демид был прав, зарплаты в университете скромные, – вздыхаю я.

– Да, по сравнению с жалованием дочки мафиози наши зарплаты – действительно мизерные.

– Что ты такое говоришь? – восклицаю громче обычного. – Да, у меня есть деньги, но это не жалование!

– Да? А чем ты там занимаешься? Чем будешь заниматься, когда вернешься? – интересуется Майя.

Меня задевают ее слова и тон, с которым Майя их произносит, но я, конечно же, стараюсь не подавать виду. Легче сделать вид, что мне все равно, чем опускаться до сентиментальностей.

– Я буду учить детей игре на фортепьяно, как и раньше. Каждый месяц к папе приходят семьи, нуждающиеся в помощи и образовании, он помогает им с деньгами и работой, а я в это время беру их детей на попечение и обучаю искусству. Например, рисованию, игре на фортепьяно или танцам. За это папу ценят и уважают. Это моя миссия.

– Ого, я не знала, – стушевалась Майя. – Прости, что была о тебе такого мнения. Знаешь, в первую нашу встречу ты показалась мне избалованной богатой девушкой. Сейчас я так не думаю.

– Интересно, – бросаю равнодушно.

Мысленно я думала о другом.

О том, что Валентино рядом нет. И что больше никого нет рядом, кто мог бы помочь мне найти его. Идею попросить о помощи Майю я вынашивала несколько дней и очень ждала нашей с ней встречи только ради этого.

– Знаешь, я хочу попросить тебя об одолжении, Май.

– О каком?

– Мне нужна помощь Демида. Ты не могла бы поговорить с ним, чтобы он помог мне найти одного человека?

Майя задумчиво кусает губы, пока я ожидаю от нее ответа. Я все-таки рискнула обратиться к Майе. Мне кажется, что мы достаточно хорошо сблизились, и что она мне точно не откажет.

– Валентино мой хороший друг, и он всегда поздравлял меня с днем рождения и он сопровождал меня в перелете с Сицилии, но сейчас бесследно пропал. Я вижу последнюю локацию на его телефоне, она показывается на окраине города, но вчера я ездила туда в тайне от Эльмана и ничего не нашла. Это были какие-то склады.

– Очень странная история, Ясь.

– Ты поможешь мне? – спрашиваю прямо.

– Ты упомянула Эльмана, он как-то связан с этой историей?

Я качаю головой, совершенно не зная, что ей ответить.

– Я не хочу в это верить, – отвечаю спустя время.

– Послушай, Демид вряд ли станет помогать тебе без уведомления Эльмана. Они друзья. Очень хорошие, Ясь.

– Ну, а ты? – спрашиваю ее прямо. – Мы ведь умеем просить. Знаешь, немного ласки и любви, и ты могла бы уговорить Демида…

– Не могу, Ясь. Эльман и мой друг тоже. Ты уедешь, а мне потом в глаза ему смотреть… Извини, Ясь. У нас такая дружба. Настоящая, знаешь.

Майя улыбается извиняющей улыбкой, а у меня, кажется, все перед глазами плывет. Я действительно одна в этой стране. Наши с Эльманом друзья – в первую очередь его друзья, и сейчас мне об этом напомнили.

Одиночество режет по сердцу как острый скальпель. Это больно.

– Это важный мне человек, – привожу финальный аргумент.

– Почему бы тебе не обратиться к самому Эльману, Ясь? – советует подруга. – Прости, но мы не можем действовать за его спиной, Демиду это обойдется слишком дорого, а, значит, что и мне тоже.

– Я бы заплатила…

– Дорого в другом значении, Ясь. Мне не нужно платить.

– Я поняла тебя, – киваю сухо.

– Без обид, ладно? История странная, а ты просишь нас в обход Эльмана…

– Без обид, Май, – прерываю подругу, легкомысленно махнув рукой, будто мне все равно.

В горле образуется болезненный ком, сжимающий шею подобно силкам. Расстегнув несколько верхних пуговиц на рубашке, пытаюсь глубоко продышаться, но свободнее, однако, мне не становится.

С чего я решила, что Майя поможет мне?

С чего я решила, что в этой стране найдется хотя бы один человек, который поможет мне?

«На Сицилии все по-другому», – звучит в голове.

– Все, на этом этаже одежды больше нет. Дальше ювелирные салоны, – произношу устало.

– Давай передохнем, – соглашается Майя.

Я присаживаюсь на кресло посреди торгового центра и ставлю рядом с собой бумажные пакеты с маркой эксклюзивного местного бренда. Ноги гудят, а босоножки снова натирают, но они мои любимые, поэтому я не снимаю их.

– Я закажу кофе. Ты будешь, Ясь? – окликает меня Майя.

– Да. Закажи мне раф с соленой карамелью, я в него влюблена.

– На Сицилии такого не будет! – ерничает Майя.

– Там будет папа, – отвечаю ей. – А папу я люблю больше, чем кофе.

Больше, чем всех.

Через несколько минут Майя приносит мне горячий раф, я вытягиваю ноги и смотрю на прогуливающихся по торговому центру людей. Они заходят в сверкающие ювелирные салоны или манящие магазины с одеждой, выбирают себе продукты известных брендов, а затем уходят влюбленными и счастливыми. Покупки всегда ободряют, позволяя людям забывать о текущих проблемах в семье или в университете.

Особенно сильно сверкали ювелирные салоны и парочки, зашедшие туда приобрести своей половинке дорогие и изысканные украшения. Их было немного, потому что этот торговый центр славился баснословными ценами. Что ж, наверное, Майя и впрямь считала меня богатой избалованной девицей, раз она привезла меня сюда.

– Ну а как Эльман? Как он относится к тому, что ты улетаешь? – спрашивает Майя.

– Кажется, что я ему нравлюсь.

Майя отпивает горячий кофе и тут же захлебывается им.

Я спешу постучать ей по спине, пока ее лицо приобретает багровый оттенок. Кажется, она обожгла себе все горло, это ужасно.

– Очень горячо?

– Очень глупо, Ясмин! – заявляет она, когда снова может говорить. – – Я говорю, что Эльман тебя любит. Ты что, не видишь этого? Открой глаза, Ясмин!

– У меня они открыты. А ты очень грубая, Майя.

– Я всего лишь хочу помочь тебе разобраться в себе.

– Не стоит. С собой у меня полная гармония, – произношу ровно.

Отвернувшись от Майи, я продолжаю наблюдать за людьми. Это оказывается намного интереснее, чем говорить с Майей о любви.

Тем более что буквально через несколько секунд я натыкаюсь глазами на пару. Взгляд цепляется за мужчину автоматически как за что-то близкое, родное и предательски знакомое.

Это был Эльман.

А рядом с ним, едва поспевая, шла Лиана.

И они направлялись прямо в ювелирный салон. В тот самый, откуда выходят влюбленными и счастливыми…

***

– Скачи, Сицилия! Скачи!

Я запрокидываю голову и смеюсь. Смеюсь громко, отчаянно, до одури. Сумасшедше, по-настоящему, искреннее.

Я смеюсь так, как никогда в жизни, наверное, смеяться больше не буду. Или буду, но уже не столь громко. И не столь искренне.

И вообще – уже совсем не так, как смеюсь сейчас.

– Свобода, да? Свобода! – кричу изо всех сил. – Скачи же, скачи быстрее!

И снова смеюсь.

От сердца. От души. От боли.

Сегодня днем я вернулась домой раньше запланированного. Платье для Майи мы так и не нашли, и, сославшись на усталость, я приехала домой и сразу же побежала к Сицилии.

Эльмана дома, конечно же, не было. Он был с другой. У всех на виду.

И завтра, ожидаемо, газеты будут пестреть заголовками о скором браке Эльмана Шаха. Или даже уже сегодня.

– Свобода, – шепчу, убавляя смех и боясь быть услышанной.

Ведь после смеха неминуемо ждет боль.

Я знала это отнюдь не понаслышке.

Накануне перед тем, как отправиться в роддом, моя мать заливисто смеялась над шутками отца, они готовили на кухне ризотто и обсуждали, в какой цвет покрасить детскую для их будущего сына – Марка.

На следующий день ее не стало.

Смеха тоже не стало. Ни ее, ни отцовского. Мы с Эмилем тоже притихли на долгие годы, один лишь Марк, не знавший материнской любви, издавал звуки: то плакал, то кряхтел, то улыбался, когда я нянчила его и растила в свои десять. Мое детство закончилось с Марком на руках, я его растила, пока отец выбирался из ямы, алкоголя и курева. К счастью, дядя Рустам быстро вытащил отца оттуда, а Полина помогла мне с Марком и многому научила.

– И зачем нужна такая любовь, Сицилия? Зачем?

Я смеюсь, ощущая порывы ветра, что бьют прямо в лицо. Наотмашь. Сицилия уносит меня все дальше и дальше от дома, и порывы ветра становятся холоднее. То ли от приближения питерской ночи, то ли от слез, застилающих щеки, губы и подбородок.

– Легче же без нее. Без любви! – кричу ей.

Сицилия откликается, она ускоряет бег и, кажется, счастлива как никогда. Она тоже счастлива нестись навстречу закату.