Тайная связь (страница 50)
– Скачи же, моя Сицилия! – подбадриваю ее. – Уноси меня отсюда, уноси!..
…Мы останавливаемся на одиноком лугу, и я ловко спрыгиваю с Сицилии. Я оставляю ее возле большого камня, а сама забираюсь на него и обнимаю руками колени. Тело вспотело, оно хочет остыть, но солнце уже заходило за горизонт и шансов простудиться, увы, было больше.
– Немного посидим, ладно? – спрашиваю у Сицилии.
Сицилия не ответила. Лишь посмотрела на меня своими умными глазами и слегка качнула головой.
Нас с ней едва отпустили. Мне пришлось убежать от надоедливой охраны верхом, чтобы побыть наедине с собой. Эльман будет в ярости, когда вернется от Лианы…
– Хочешь секрет, Сицилия? Хочешь? – спрашиваю тихонько.
Я дотягиваюсь до шелковистой гривы и поглаживаю мою Сицилию и впервые, по-настоящему впервые признаюсь:
– Я пришла к Эльману не потому, что у меня не было выбора. Лейла была права, ведь я могла прийти к дяде, но я выбрала Эльмана. Ты хочешь узнать почему?
Сицилия перебирает копытами и, мне кажется, утвердительно качает головой. Она умела слушать. Удивительная лошадь.
– Эльман понравился мне с нашей первой встречи, – произношу, затаив дыхание. – Он обратил внимание на меня, а я на него. Я знала, что понравилась ему на помолвке Софии.
Я замолкаю.
А через несколько скупо улыбаюсь и продолжаю:
– Знаешь, если рассматривать это с сентиментальной точки зрения, то это можно назвать любовью с первого взгляда. Вот же глупости, правда?
Сицилия качает головой. Мол, нет, не глупости.
– Только ты никому не говори, – прошу ее. – Эльман мне просто понравился, и я захотела его себе. И в самолете, убегая от Андреа, я думала не о спасении и родственниках, а о нем. Боже мой, не верю, что говорю это вслух. Но ему я это не скажу.
Я поглаживаю Сицилию и замираю, переваривая собственные мысли. С каждой минутой в груди все больше возрастала опустошенность, похожая на огромную черную дыру. На миг мне даже мажется, что я упускаю в жизни что-то важное, но думать об этом совершенно не хочется.
– Я ведь не думала, что это перерастет в любовь. А теперь так больно, Сицилия, так больно… Только никому не говори, я тебя прошу.
Сморгнув слезы, оставляю Сицилию в покое и обнимаю себя за плечи.
– Кажется, я запуталась. Будь рядом мама, я бы все ей рассказала. Отцу ведь не расскажешь такое, понимаешь? – обращаюсь к Сицилии. – Это предательство, нож в спину и разочарование в отцовских глазах. С мамой по-другому. Или, вот например, Эмиль был бы мне не братом, а сестрой, я бы с ней тоже поделилась. Но в таком случае я бы не познакомилась с Эльманом и не испытала бы столько чувств…
Запнувшись, вспоминаю ювелирный салон и его избранницу. Будущую жену.
– Она, кажется, его любит. Она умеет это делать, в отличие от меня. Ты бы только видела, какая она счастливая выходила из салона. Они купили кольца. В сентябре будет помолвка и свадьба, а я на Сицилии напишу его портрет и спрячу на самый верх чулана…
Сицилия, словно ей действительно не понравились мои слова, взбрыкнула. Я тут же успокаивающе ее погладила.
– Тш-ш… Любит она его. Она ему так и говорит: «Люблю». А я даже признаться ему не могу. Тш-ш, ну что ты? Если я скажу ему, что люблю, то это снесет нам голову. Это одурманит, развяжет руки, погибнут люди и прольется чья-то кровь. Кровь его родителей или моего отца и брата. Надо оно нам? М?
Сицилия негодует. Она брыкается раз, второй, третий.
– Я с тобой не согласна, – отвечаю ей. – Эта связь принесет больше разрушений, чем счастья. Я вкусила чувства, и мне хватит их на оставшуюся жизнь. Да, Сицилия, хватит. И не спорь. Все, довольно. Я не хочу тебя слушать.
Поднявшись на ноги, я отхожу от Сицилии прочь.
На лугу темнело и становилось немного жутко. А дома наверняка все еще не было Эльмана. Он покупает кольца той, что любит его открыто, и проводит с ней время.
Нескоро вернувшись домой, я оставляю Сицилию в ее деннике, обнимаю на прощание и ухожу домой.
Эльмана нет. Я обхожу все комнаты, нашу спальню и в последнюю очередь прихожу в его кабинет. За письменным столом много документов, прямо как у папы. Я нахожу чистый листок, отрываю от него маленький кусочек, беру в ладонь ручку.
И оставляю маленькую записку:
– С любовью, не Яся, а Ясмин.
Я задумчиво склоняю голову набок. Поймет или нет? Или так и нужно написать, что Ясмин любит того, кто зовет ее исключительно Ясмин? А тот, кто зовет Ясей – никогда не сможет поселиться в ее сердце?
Решаю оставить как есть. Без объяснений.
Пришла пора прощаться.
А прощаться долго – я не любила.
Глава 47
– Начинается посадка на рейс 202, следующий из Санкт-Петербурга в Палермо, – звучит объявление в аэропорту.
Я поднимаюсь из кресла, расположенного в зале ожидания, и ненадолго замираю. На самую малость. На доли секунды.
Я прислушиваюсь к себе.
И понимаю, что в моих руках – долгожданные билеты, в сердце ветер, а в душе плещет через край – настоящая тоска. Через каких-то десять часов я буду дома, обниму отца и скажу ему, что больше никогда не улечу так надолго. Кажется, что именно об этом я мечтала так давно – просто оказаться рядом с папой. Потом папа поругается, что я приехала раньше, чем он дал свое добро, а я в ответ попрошу его купить мне лошадь. Я больше не буду бояться, что ее убьют, я назову ее Сицилией, а она в ответ – будет напоминать мне о Петербурге.
И об Эльмане.
Конечно же, об Эльмане.
– Пассажиров, зарегистрировавшихся на рейс, просим пройти на посадку к выходу номер шесть.
«Выход номер шесть», – повторяю про себя, словно действительно могу забыть.
В кармане больше давно не вибрирует телефон, потому что я выключила его. Выключила после первого звонка Эльмана, который я, конечно же, не приняла.
Ни к чему прощания.
Ни к чему тоска.
Сжав холодными пальцами ручку чемодана, я волочу его за собой к выходу номер шесть. Эльмана здесь не будет. Он не появится здесь.
Во-первых, он не зарегистрирован на рейс. У него даже билетов нет.
Во-вторых, это условие тайной связи – не встречаться в общественных местах.
Представить только: ведь Эльман никогда бы не смог встретить меня в аэропорту или провожать меня сюда, если бы я решила слетать к папе. О чем я только думала, когда соглашалась на эту связь?
Предательское сердце.
Оно ведь, глупое, не спрашивает, кого любить.
Когда я подхожу к своему гейту, то меня без проблем пропускают к экскаватору. Внизу меня и других опаздывающих ждет последний и единственный автобус, я сажусь на уступленное мне каким-то парнем место и ставлю ручную кладь рядом с собой. В него я кое-как уместила все подарки Майи и Эльмана, в том числе украшения и несколько платьев, подаренных им, а не поместившиеся вещи я оставила для дочки Айи, приложив к ним соответствующую записку.
Время, проведенное в автобусе в пути до трапа составляет около пяти минут, но они кажутся мне вечностью. Рядом с собой я не замечаю никого, кто бы так же, как и я летел к себе домой. Тех, кто летит домой – сразу видно, а здесь со мной в основном ехали туристы – одинокие девушки, влюбленные пары или семьи с детьми. Когда папа пришел к власти, на острове стало очень хорошо. Всем этим людям понравится у нас, я была уверена.
В самолете я протягиваю девушке свой билет. Прочитав мои данные на билете, она начинает улыбаться и говорить со мной на итальянском, видно подумав, что нашла родственную душу. Я не знала отчего, но она говорила со мной очень тепло и приветливо.
Оказалось, что она родом из Италии.
И еще – она очень хорошо знала мою семью. Благодаря моему отцу эта девушка смогла получить образование, выучиться на стюардессу и получить высокооплачиваемую работу, а ее мама, как оказалось, работает в доме Эмиля и Софии помощницей по дому.
Девушку зовут Паола. Раньше, до прихода моего отца к власти, их семья едва сводила концы с концами: работы на острове не находилось, а запасы урожая вот-вот подходили к концу.
Я гордилась своим папой.
И чуть-чуть – собой.
– Вы научили меня игре на скрипке, синьорина. Мне было пятнадцать, – с улыбкой напоминает Паола.
– Как ты повзрослела, Паола, – произношу искренне. – Ты была прекрасной ученицей.
– Спасибо, синьорина. В самолете вы можете обращаться ко мне по любым вопросам.
– Ты можешь обращаться ко мне на ты и по имени, Паола.
– Что вы, я не могу себе позволить этого. Моя семья многим обязана вашей…
Освободив место в проходе для других пассажиров самолета, я прикасаюсь к плечу Паолы и произношу:
– Кстати, о моей семье, Паола. Мое возвращение домой должно быть тайной для всех. Раньше завтрашнего дня никому не проболтайся, Паола. Договорились?
– Договорились, синьорина, – расцветает Паола. – Я провожу вас в ваш номер, синьорина.
Обмолвившись еще несколькими фразами, Паола провожает меня в первый класс к моему месту и, пожелав мне хорошего полета, уходит. Но надолго ли? Я видела, как горели ее глаза и как много она готова была сделать для меня. Это льстило и было очень приятно, но остаться одной мне хотелось больше всего на свете.
Когда я все же включаю телефон, то не знаю, на что нажать первым – на пропущенные от Эльмана, на сообщения с угрозами вернуться или…
Или на звонок Камаля.
Телефон вибрирует в моих руках, не оставляя мне выбора. Закрывшись внутри своей кабины, больше напоминающей капсулу, я нерешительно отвечаю.
– Привет, Кам.
– Яся, – выдыхает он.
Я сжимаю телефон крепче. Если бы не звонок от Камаля, я бы точно набрала Эльману, но это явно не принесло бы мне ничего хорошего. Вероятно, Эльман уже вернулся домой, прочитал записку и обыскал мою спальню, в которой от меня остался только шлейф горьких духов и несбыточных надежд.
– Яся, он женится.
– Я знаю. Все к этому шло, Камаль, – произношу как можно спокойнее и даже улыбаюсь.
– Ты не поняла, Яся. Назначена дата. Свадьба в сентябре. Пятого.
Пятого.
Через две недели, получается.
Ты смог так быстро забыть меня, Эльман?
– А я улетаю, Кам.
– Не надо, Ясь. Давай встретимся. Поговорим. Клянусь, не буду удерживать силой. Захочешь – уйдешь. В любой момент. Я сам отвезу тебя к трапу и посажу в самолет.
– Я уже в самолете, Кам, – произношу с горечью. – Через пять минут буду в небе. Извини.
Камаль замолкает, тяжело дыша. Ненадолго, ведь на молчание у нас было катастрофически мало времени.
– Я тебя люблю, Ясь. Я, как идиот, тебя люблю.
Я кусаю губы и прикрываю веки. Голос Камаля надрывается, а мое сердце, кажется, трещит по швам. Мне становится по-настоящему больно.
– Уверена, что однажды ты встретишь ту, что полюбит тебя в ответ, Кам. Пока, Кам.
Я жестоко сбрасываю вызов.
И телефон отключаю, чтобы больше не было соблазнов с кем-нибудь проститься. Прощаться, как я и думала, оказалось больно.
Еще через десять минут мы начинаем набирать скорость для взлета. Ощущение свободы увеличивается пропорционально набираемой скорости, и я дышу глубоко и часто. Мне даже становится немножечко хорошо.
Однако, в тот момент, когда шасси уже вот-вот должно расстаться со взлетной полосой, а сердце замереть в ожидании свободы, происходит что-то невообразимое.
То, чего точно бы не случилось, не будь в этом самолете меня.
Нарушая все правила и законы взлета и посадки, самолет начинает снижать скорость и вскоре – останавливается вовсе, так и не оторвавшись от земли.
Находясь в первом классе, я даже отсюда слышу возмущения пассажиров и почему-то нервно ерзаю в своем кресле. Я планировала разложить кресло и хорошенько поспать, даже убрала непослушные волосы в пучок и приготовила наушники, в которых играл итальянский мотив.
Вот только у судьбы были совершенно иные планы.