Глава 52

– Мне совсем не верится, что мой брат женится.

«Мне тоже», – проговариваю мысленно.

Но вслух ничего не выдаю. Совсем ничегошеньки.

Только изредка ловлю на себе взгляды Камаля – пронзительные, внимательные…

И сочувствующие.

Они меня не трогают, а лишь раздражают, потому что я не нуждаюсь ни в чьем сочувствии. Я совсем ни в чем не нуждаюсь.

София только закончила укачивать крошку Марию, которую я уже успела понянчить и зацеловать.

Она была прекрасна, а еще она становилась маленькой копией Эмиля. Наверное, если бы у нас с Эльманом были дети, то мои гены точно так же преобладали бы над его. Чуть задумавшись, я представила их такими же кудрявыми, смуглыми, не похожими на второго родителя…

О, глупости.

Еще когда я смотрела на племянницу, то неосознанно вспоминала историю Эльмана, когда погибла его только родившаяся дочь. Это было больно. Если бы с Марией что-то случилось, я бы сама умерла от боли, а ведь Эльман потерял своего собственного ребенка, появления на свет которого он ждал и очень желал.

Когда София поднимается, чтобы достать из духовки пирог, то я возвращаюсь в реальность и вновь ловлю на себе взгляд Камаля.

– Не надо на меня так смотреть.

– Как?

– Так, словно тебе меня жаль. Не надо.

Камаль кивает.

София ставит свежеиспеченный мандариновый пирог на стол, и по дому моментально разносится аромат свежей выпечки.

Но дела до этого мне нет.

Послезавтра свадьба. Я едва сдерживаюсь, чтобы меня не затрясло от абсурдности и, возможно, боли. И от нестерпимого желания уехать отсюда.

– Я позову Эмиля, – говорит София. – Он весь день на телефоне, ведет переговоры с семьей Марино.

– Марино? – включаюсь я. – А что с ними?

– Эмиль их в чем-то подозревает. Тебе лучше самой спросить у него, Ясь, потому что я хоть и подслушиваю, но только все равно ни черта не понимаю итальянский, – пожимает плечами София.

Я киваю, хотя уже заведомо знаю, что за переговоры ведет Эмиль. Он начинает рыть землю в нужном направлении, дергать ниточку за ниточкой и раскатывать тот клубок, что мы закрутили с Эльманом.

Точнее он закрутил, а я лишь позволяла ему крутить…

Схватив бокал с вином, я жадно делаю несколько глотков. Вот же черт. Меня пробирает мелкая дрожь, несмотря на то, что на кухне становилось невыносимо жарко. Еще и водолазка эта…

На улице была плюсовая температура, а я нацепила на себя черные брюки и зеленую плотную водолазку, лишь бы скрыть следы шаховской любви на моем теле.

– Сколько синяков на тебе, что ты так закрылась?

– Что?

Я облизываю губы и вопросительно смотрю на Камаля, а он хватает мое запястье и задирает плотную ткань водолазки.

– Эй, отпусти! – взвизгиваю тихонько.

Камаль задирает еще больше и дергает меня на себя, вынуждая подняться из-за стола и упереться ему в грудь. Ему хватает и нескольких секунд, чтобы оценить масштаб тех дней, что я просидела в подвале.

Первые сутки, проведенные там, я была тихой и смиренной.

На вторые я отказывалась есть и пить и вступала в конфликт с охраной. Тогда мои руки сцепили наручниками и стали кормить из ложечки.

Есть я, правда, все равно не стала. Отшвыривала тарелки ногами и слала всех к черту, даже Айю.

Айя этого не заслужила. Она извинялась, что не может мне ничем помочь и уходила из подвала в слезах.

– Он охуел, Ясмин, – цедит Камаль, бросив на меня свирепый взгляд. – Я его убью.

– Хоть переубивайте друг друга, а меня не вмешивайте! – цежу в ответ. – Отпусти, говорю тебе. Ты что, не слышишь?

Камаль сжимает мое запястье и хватается за второе.

Там идентичная картина: пурпурного цвета кожа, постепенно меняющая цвет на синий, затем она поменяет цвет на зеленый и, в конечном счете, на желтый. Скоро пройдет.

Выдернув руку из его хватки, я пытаюсь вернуться на место, но Камаль перехватывает меня вновь и смотрит, кажется, в самую душу.

– Как долго это будет продолжаться?! – спрашивает он, свирепея.

– Тебе-то какая разница?! – спрашиваю глаза в глаза, вынужденно нависая над Камалем.

В этот момент возвращается София.

И не одна.

А с моим братом.

Разомкнув руки, Камаль нехотя отпускает мое запястье. Я отшатываюсь, возвращаюсь на место и в звенящей тишине слушаю удары своего сердца.

Ну вот, сейчас Эмиль вновь подумает невесть чего, хотя между нами с Камалем совершенно ничего нет…

– Я попросила у Камаля сигареты, а он сказал, что это вредно. И не дал их мне, – тихонько лгу, бросая на Камаля быстрые, стреляющие взгляды.

– Правильно сделал, – отвечает Эмиль спустя время, усаживаясь за стол.

– А ты дашь?

– Нет, – спокойно возражает Эмиль.

Эмиль садится за стол, и разговор постепенно утекает в другое русло, только София бросает взгляды сначала на меня, затем на Камаля и, кажется, в чем-то нас подозревает, но очень тактично молчит.

Мужчины разговаривают на тему бизнеса, политики и того, что меня мало волнует, поэтому я не особо вслушиваюсь.

Завтра у Эльмана свадьба.

Поднявшись из-за стола, я перебиваю Эмиля:

– Раз вам жалко для дамы сигареты, я в магазин.

– Ясь, ты даже не поела.

– Мне надо проветриться. Я возьму твою машину, Эмиль.

– Ясмин, там начался дождь. Очень сильный, – беспокоится София.

– Я привыкла, не беспокойтесь обо мне, – отвечаю ей на ходу и иду быстро обуваться.

– Эмиль, дай сестре сигареты, ну что ты? – гневается София.

Где-то в гостиной захныкала крошка Мария, и под общий шум и гам я быстро вышла из дома, села в автомобиль и уехала.

Ехала я долго.

Час, два или минут тридцать от силы – я не знала. В конечном счете я выехала на трассу и остановилась лишь где-то на тридцатом километре.

Внутри клокотало.

Дворники работали на полную мощность.

Заглушив автомобиль, я выбираюсь на улицу и попадаю под тяжелый, болючий ливень.

Он остужает, приводит в чувства и…

Нет, не помогает разобраться в будущем. Совсем не помогает.

Я хлопаю автомобильной дверью со всей силой и сажусь на капот спортивной тачки брата.

Нет любви – нет боли.

Дурочка Ясмин, ты даже не смогла сдержать собственных обещаний не влюбляться.

Закрыв лицо руками, я ощущаю, как каждая болючая капелька хлыстающего ливня впивается в кожу, но даже эта боль не перебивает.

Она ни черта не перебивает.

Когда на мою макушку опускается рука, я не дергаюсь.

Камаль рывком прижимает меня к себе, и я болезненно втягиваю носом чужой аромат.

– Больно, – говорю ему, имея в виду совсем не физическую боль.

– Знаю, – отвечает он мне.

– Откуда?

Я поднимаю глаза и читаю ответ в его.

Камаль в меня влюблен.

Безответно.

И ему тоже больно. Очень-очень.

– Ты уехала, и Эмиль вызвал меня на разговор. Спрашивал, знаю ли я что-то о тех итальянцах, что семья приставила к тебе. Он называл имена, я не запомнил.

– А ты?

– Я понятия не имел, о ком он говорил. Но Эмиль сказал, что они мертвы.

Меня бросает в дрожь.

Откуда Эмиль знает? Это невозможно откопать за пару дней…

Неужели он уже давно обо всем знает?

– Он спрашивал, что связывает нас с тобой. Просил сказать по-хорошему. Пригрозил, что он переломает мне кости, когда докопается до правды.

– А ты? – повторяю как заведенная.

– Сказал, что между нами ничего нет. Сказал, что пытался привлечь твое внимание, но ты этого не хочешь. Он допрашивал, сколько раз мы виделись, в какой конкретный день и в какое время.

– А ты?

Камаль вздыхает.

Я зажмуриваюсь от страха, что Эмиль когда-то докопается до правды…

– Ясь, он копает. Очень давно. И дел у нас с ним совместных нет, и быть не может. Я сразу считал это приглашение как допрос.

– Что мне делать?

– Я все тебе дам. Защиту, любовь, стабильность…

Я качаю головой, обрывая его речь.

– Мне это не надо, Камаль…

Жестоко, но так.

Уткнувшись в его мокрую грудь, я спасаюсь от ливня под его челюстью. Камаль разрешает укрыться на его груди, хотя я только что отвергла его предложение.

Ливень не прекращался.

Дурацкий Петербург.

Любимый Петербург.

– Только если защита, – говорю тихонько.

Камаль напрягается и глухо переспрашивает:

– Что?

– Мне нужна защита. Пока Эмиль будет делать итальянский паспорт, мне нужна защита. Твоя. Эльман порвал мои паспорта, – сообщаю между своим щебетанием. – Я слышала, ты устроился на верха. Ты поможешь мне восстановить местный паспорт?

– Ясь, остановись…

– Мне очень быстро нужно. Я хочу улететь с Эмилем.

– Ясь, это не поможет. Твой брат уже копает и рано или поздно он раскопает то дерьмо, которое натворил Эльман, если только…

– Если только что?..

Я задираю голову и смотрю прямо на Камаля.

А он на меня.

Вечерело. Фары автомобилей освещали наши тела, промокшие насквозь.

Я читаю Камаля как раскрытую книгу, и до меня очень быстро доходит.

– Если только я не лягу под тебя?

– Да.

Открыто.

Глаза в глаза.

Подняв руку, отвешиваю ему пощечину.

– Я не шлюха. Ясно тебе?

Камаль отвечает не сразу.

Он сжимает челюсти, закрывает влажные веки. И совсем не злится.

А потом тихо, но твердо произносит:

– Я предлагаю тебе брак, Ясмин.

– Что?..

– Ни один Шах не терпел прикосновения другого мужчины к своей женщине. Брак – это то, что закроет ему доступ к тебе. И откроет мне.

– Но ты же терпишь… – отвечаю, не подумав.

– Ты пока не моя. Но это легко исправить, просто скажи мне «да».

Ты пока не моя.

Оттолкнув Камаля, я спрыгиваю с капота на мокрый асфальт.

Камаль не держит.

Напротив – отступает и выжидательно засовывает руки в карманы.

– Эльман в свое время тоже предложил мне защиту. Твое предложение ничем не отличается от его.

– Отличается любовь, Ясь, – только и произносит Камаль.

Качнув головой, я усаживаюсь на водительское сиденье, завожу авто и за считанные секунды объезжаю застывшего Камаля, оставляя на трассе его одного.