Умею ли я?..

Умею?

Я не знаю.

Мне кажется, что ненависть в наших взглядах обоюдна, но у меня все равно больше. Потому что он прав: сочувствовать я не умею. Опустив взгляд ниже, на его губы, я слегка подаюсь вперед и оставляю влажный след в уголке его губ, затем скольжу по щеке и вдыхаю его запах.

Его губы такие же мягкие, как и были раньше, а щетина царапает и делает больно.

И запах у него такой же крышесносный – он рождает флешбэки, где было много секса и страсти. С Камалем было первое, но совсем не было второго.

– От чего тебя шатает больше, Эльман? – выдыхаю ему в полураскрытые губы. – От того, что Лиана не может родить тебе ребенка? Или от того, что ты по-прежнему хочешь и ревнуешь меня? Разберись в себе.

Уперевшись руками в твердую грудь, я резко отстраняюсь.

Взяв насупившуюся Юну на руки, я стремительно выхожу из кабинета и тут же врезаюсь в няню, которая стояла прямо возле двери.

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю строго.

– Извините, но я услышала, как сильно плачет Юна, и…

– Это вас не касается! Что вы здесь делали? Вы подслушивали?

Сделав шаг к женщине лет пятидесяти, я заставляю ее отступить к стене.

– Что вы! Я ничего не слышала, я только подошла…

– Славно, если это так, – прищуриваюсь без тени на улыбку. – В этом доме за предательство отвечают жизнью. Вам это известно?

В проеме двери появляется Эльман и хмуро смотрит на няню.

– Господин Шах, я ничего не сделала… Я ничего не видела и не слышала, клянусь!

– Ясмин, отпусти женщину и иди наверх. Не надо пугать человека.

– Надо выполнять свои обязанности, а не шастать по дому, – бросив внимательный взгляд на няню, я устремляюсь к лестнице.

За спиной громыхает бутылка и бокал – это Эльман наливает алкоголь и пьет его рекой. Чуть позже я слышу звук, как хрусталь разбивается об стену, и почти перехожу на бег.

Мы с дочерью заняли гостевую комнату, к этому моменту отсюда убрали многочисленные коробки и поставили кроватку для Юны. Кроватка была важным для меня критерием, потому что я не хотела приучать дочь спать вместе с нами, а даже после одной такой ночи мне было бы трудно вернуть привычный распорядок дня у нас в Лондоне.

Дочь быстро засыпает, стоит только положить ее в кроватку. Я считала, что мое воспитание верное и четко следовала заведенным правилам, даже если дочь болела или капризничала, поэтому я никогда не слушала других людей и их непрошеные советы.

– Спи, все будет хорошо, – обещаю дочери. – Скоро мы вернемся в Лондон, а твой папа останется здесь, с другой…

Прикусываю себе язык и изнеможенно опускаюсь на двуспальную широкую кровать. День был долгим, и я чувствую, как усталость валит меня с ног, но лечь в кровать и уснуть было очень страшно.

Где-то на втором этаже раздаются шаги. Это Эльман, я сразу узнаю его шаги. Они стучат по паркету в такт моему сердцу – оно сначала замирает перед каждым шагом, а затем врезается в ребра с бешеной силой. Прижав одну руку к груди, в другом кулаке я сминаю простынь.

Эльман уже наговорил мне столько гадостей, что оставаться здесь не было ни малейшего желания, но в то же время я хотела, чтобы он зашел. Боялась и хотела.

Камаль был прав, когда ревновал меня к нему, и повод у него был.

Совсем рядом хлопает дверь, и я вздрагиваю. Он ушел к себе. В его спальне мы не успели как следует убраться, и возможно ему не понравится детский бардак. Еще я рылась в его вещах и порвала записку.

Вспомнив про записку, меня прошибает пот. Узел напряжения достигает своего пика, и я резко подскакиваю с места. В этот момент раздается вибрация на сотовом – это звонил Камаль.

– Камаль?

– Ясь… – в трубке раздается тяжелый выдох. Я напрягаюсь.

– Камаль, что-то случилось?

Когда он не отвечает, мои нервы не выдерживают. Я обхватываю горло холодной рукой и, не в состоянии найти себе место, начинаю ходить из угла в угол.

– Не молчи, Камаль, у меня нет никаких сил.

– Нашего дома в Бирмингеме больше нет. Его сожгли.

– Что?.. Там же мои картины, детские фотографии Юны! Там вся моя жизнь!

– Ясь, там ничего не осталось. Пожар пытались потушить. Сгорело все.

Было слышно, как тяжело Камалю.

Я опустилась на пол прямо посреди комнаты. Я не считала наш дом в Бирмингеме своим домом, но там выросла Юна, и все же он был ценен для меня.

– Для нас подготовят другой дом, который я выкупил несколько лет назад в качестве склада. Это займет время.

– Сколько?

– Задержимся в Волгограде еще ненадолго. К этому времени найдут поджигателя.

– Они знали, что дома никого нет?

– Не знаю, – процедил Камаль. – Надо переждать. Я найду квартиру в Волгограде, мы съедем завтра.

– Хорошо…

– Ясь, ты как?

– Плохо. А что с тобой?

– Все в норме, я скоро приеду к тебе.

– Это из-за оружия? Кто-то ищет оружие, которого у тебя теперь навалом?! – обвиняю Камаля во всех грехах.

– Ясь…

Бросив трубку, опускаю руки вдоль тела.

В это время на телефон приходит автоматическая рассылка – приглашение на день рождения Мурада, оно состоится на следующей неделе на яхте.

Я стираю сообщение, потому что настроения праздновать что-либо больше нет и ни на какую яхту мы не поедем тем более.

Мы уехали из дома, но вернемся в никуда, эта новость убивает.

Душ кажется мне единственным способом снять напряжение, пока дочь спит. Я раздеваюсь, включаю горячую воду и встаю под струи воды. Вода расслабляет затекшие мышцы, смывая с меня все тревоги прошедшего вечера. Горячие струи воды скользят по моему телу, и я закрываю глаза, пытаясь хотя бы на несколько минут забыть обо всем.

Об Эльмане и Юне.

О сгоревшем доме.

О невинном поцелуе, который оставила на губах Эльмана несколько минут назад. Я могла бы поцеловать его серьезно, только обручальное кольцо обжигало палец и напоминало о клятвах Камалю.

Прикоснувшись к губам, я чувствую, как они горят.

Я перестаю следить за временем, но когда я открываю глаза, то вижу вокруг себя кромешный сгусток пара и ничего больше. Похоже, что я включила слишком горячую воду, но мне было очень хорошо. Когда тело перестало быть деревянным, я смогла помыть волосы и уже собиралась выходить из душа, как неожиданно хлопнула дверь.

Камаль обещал, что скоро приедет, поэтому у меня нет ни капли сомнения – это он.

– Камаль, подай мне полотенце.

Ответа не последовало, но вместо этого я услышала медленные до боли знакомые шаги.

– Это не Камаль.

Глава 8

– Это не Камаль.

Распахнув глаза, я в изумлении встречаюсь с темным, полыхающим взглядом Эльмана. Я была обнажена перед ним, а он даже не отвел своих глаз. Напротив, его взгляд был тяжелым, полным гнева и чего-то еще, от чего у меня сжались внутренности.

Эльман был словно призраком прошлого, который ворвался в мой нынешний мир, чтобы разрушить то хрупкое спокойствие. Спокойствие, что я выстраивала годами. Тихая гавань, штиль, безветрие – так бы я описала свой брак с Камалем, и сейчас все это давало трещину.

– Выйди! Выйди немедленно, слышишь? – повторяю несколько раз, но ему словно все равно. Он не слышит меня. Он одурманен, а его взгляд расфокусирован.

– Ты думала, что можешь рыться в моих вещах и остаться безнаказанной? – его голос прорезает воздух, словно сталь, режущая кожу. Я сжимаюсь, прикрываясь рукой, пытаясь скрыться от его взгляда, но это было невозможно.

Он видел меня обнаженной.

Он пробовал меня в разных позах.

Секс с ним был сладким и запретным, от которого остались лишь мучительные воспоминания, только и всего. Больше он не может смотреть на меня и больше не может трогать. Между нами – пропасть из времени, тайн и ненависти.

– Я не собиралась… – пытаюсь оправдаться, но слова тонут в грохоте воды. Я вижу, как его челюсти сжимаются, а взгляд темнеет еще сильнее. Эльман шагает ближе, отрезая меня от выхода, и я чувствую, как жар от воды сменяется холодом его гнева.

– Закрой рот, Ясмин, – он приближается ко мне так близко, что я ощущаю тепло его дыхания на себе.

Боже.

В доме мы были совсем одни. Что, если он захочет завершить зверство, начатое несколько лет тому назад? Я не понимала: осталось ли это в прошлом или мне грозила опасность?

Два года назад он тушил сигареты об мои губы, он был разгневан моим предательством и обещал, что я не достанусь больше никому. Как показало время – досталась…

Когда Эльман дотрагивается до меня, я отшатываюсь. От воспоминаний былой летней страсти меня прошибает пот, а в низу живота ударяет током. Я упираюсь мокрыми ладонями в каменную сильную грудь и на секунду я ощущаю, как бьется его сердце.

Бешено, люто, раздирающе бьется.

Кажется, что оно не билось уже долгие годы, а теперь забилось с удвоенной силой. Из-за меня.

– Не смей касаться меня. У тебя есть жена.

– Вот, как ты заговорила? – на его губах заиграла ненавистная усмешка. – Строишь из себя моралистку после того, как прыгнула на другой хуй?

– Ты не имеешь права так говорить со мной! Пусти меня!

Собравшись с силами, я отталкиваю Эльмана в надежде, что мне удастся проскочить мимо него, но взамен я резко оказываюсь прижатой к плитке и единственное, что мне удается – это вскрикнуть.

Перехватив мои запястья, Эльман толкает меня в глубь душевой, отрезая все пути к отступлению.

– Я задал тебе вопрос: какого хуя ты рылась в моих вещах?

– Рылась и рылась! И что же было такого ценного в твоих вещах?! Всего-то записка от девчонки, в которую ты влюбился как мальчишка!.. – взрываюсь в ответ.

Чуть позже понимаю – я зря это сказала.

Зря надавила на боль зверя.

«Ясмин, я люблю тебя. Пиздец как люблю. Тебя одну».

Тогда он признался мне в чувствах, а я сказала, что между нами нет будущего, потому что он Шах. Я напомнила ему об условиях тайной связи: он дает мне свое покровительство от итальянской мафии, а я отдаю ему свое тело. Нам было классно вместе, но в итоге за тайную связь мы оба поплатились.

– Влюбился. Безответной. Любовью, – выплевываю с болью, добивая его окончательно.

В следующую секунду я вскрикиваю.

Развернув меня к себе как куклу, Эльман прижимает мое тело лопатками к холодной стене. Напряжение набирает пиковые границы, когда сквозь его мокрую одежду я чувствую его желание. Такое же твердое и прямолинейное, как тем летом, когда мы трахались сутками напролет.

Он протягивает руку, и его пальцы касаются моей шеи – жадно и немного больно. В этот момент я чувствую, как напряжение переходит все границы. Наши глаза встречаются, и я вижу в его взгляде смесь ненависти, боли и желания.

Уверена, в моих этого всего не меньше…

– Хочешь ответить за свой острый язык, Ясмин?

– Не смей…

– Я недостаточно воспитал тебя тем летом, и ты так и не стала покладистой.

Его широкая ладонь жадно накрывает грудь и до боли сжимает ее, заставляя меня сгорать от стыда за все происходящее. Когда его тоскующие губы впиваются в мои, то я понимаю только одно.

Камаль не простит меня.

Не простит.

На глаза накатываются слезы, грудь захватывают рыдания, а его жестокий поцелуй кажется мне соленым и вожделенным одновременно. Я приоткрываю губы, и его язык резко толкается внутрь, прошибая тело током – от макушки до кончиков пальцев на ногах.

Я думала, что от тоски давно позабыла его поцелуи, но нет – тело помнит. Оно, кажется, Эльмана навечно запомнило, и эта память, увы, не стирается.

Эльман толкает меня вглубь душевой и заставляет прогнуться в пояснице, вжимая щекой в плитку. Его длинные пальцы впиваются в мою ягодицы и раздвигают бедра, а твердый член даже сквозь мокрую одежду настойчиво упирается мне в промежность. Опустив ладонь между ног, он входит в меня пальцем.

Резко и грубо.