– Понимаешь, Саш, есть одна вещь, узнав о которой, ты можешь передумать…

Он смотрел на неё:

– Ты умираешь?! – спросил Саша единственное, что пришло в голову.

– Что? Да нет же! – Ольга сбилась со своего серьёзного настроя и улыбнулась.

– Уже хорошо, – кивнул Саша, улыбаясь в ответ. – Значит, всё остальное сможем пережить.

Улыбка сошла с лица Оли, она глубоко вдохнула и на выдохе произнесла:

– В общем… Мой отец, скорее всего, был болен психическим расстройством.

– И? – не понял Саша.

– Ну, такие вещи могут передаваться по наследству. Я не знаю, каким именно, он вроде не лежал в больнице, и какого-то официального диагноза у него не было. Мама говорила, что он странно себя иногда вёл. И я очень боюсь, что могу передать это нашим детям…

Саша присмотрелся внимательнее к Оле, но когда понял, что она говорит серьёзно, улыбнулся и притянул её к себе:

– Вот, Оль, ты такая умная. А такая дурочка! Нашим детям ты сможешь передать только свою красоту, доброту, заботу и нашу любовь! Поняла?

По её щекам покатились слёзы, а плечи опустились. Облегчение. То, что она считала самым страшным и позорным своим секретом, то, что могло, по её мнению, оттолкнуть Сашу, на его взгляд, оказалось глупостью.

– Правда?

– Ну, конечно! Ты слишком забиваешь себе голову разной ерундой.

Оля в ответ робко улыбнулась.

– А теперь давай говори: выйдешь за меня замуж?!

– Да! – Девушка обняла любимого. – Ты самый замечательный человек в моей жизни!

Свадьбу решили справить через полгода.

И чем ближе подходил этот день, тем больше Олю одолевали сомнения: а действительно ли она достойна Саши? А сможет ли на самом деле родить ему здоровых детей? А что, если родится мальчик? Ведь из интернета она узнала, что ген болезни мать чаще передаёт именно сыну? А точно ли отец был болен? Или это просто алкоголизм?

Эти метания не давали ей нормально спать. Часто снился сон, что, будучи беременной, она хочет избавиться от ребёнка.

Глава 6

– Оля, это что-то невероятное! Такой метод! Даже не описать! – Голова клиентки постоянно шевелилась, пока Ольга пыталась выровнять нижний край волос. – Чужие люди, всех вижу в первый и последний раз в жизни. Рассказала свою историю в ключевых моментах. Потом ведущая говорит: «Выбери кого-то на место твоей мамы и поставь внутри круга, где считаешь нужным». Я так и сделала. Потом поставила «заместителя» себя – это так называют человека, который как бы замещает людей из твоей жизни. А потом я просто села и смотрела на них. Ведущая спрашивала, что они чувствуют, чего им хочется. И тут! Представляете?!

Женщина дёрнулась вперёд к зеркалу, как бы заглядывая через него Ольге в глаза. Прядь выскользнула из пальцев, и кончики ножниц вспороли тонкую кожу в ложбинке между указательным и средним. Появилась красная капелька.

– Извините, я на минутку. – Ольга сунула ножницы в парикмахерский карман на поясе, достала из тумбочки БФ-клей и капнула на ранку.

– Ой, простите! Вы из-за меня поранились! Я просто не могу спокойно об этом говорить!

– Да, ничего, бывает, – попыталась успокоить её Ольга, но клиентка будто не слышала.

– Вы пока ждёте, я всё же дорасскажу. Так вот, эта незнакомая женщина, стоящая на месте мамы, вдруг выдаёт мамину фразу! И даже её интонацией! «Да когда ж ты уже станешь взрослой?!» Я смотрела не неё и не могла поверить! Эту фразу я точно не говорила, а она… Невероятно просто!

Ольга прикоснулась пальцем к ранке. Клей затянулся, и она снова встала за спиной у клиентки. Провела расчёской по влажным волосам.

– Да, удивительно.

– И не говорите, Оля. Такой интересный метод. Вроде и психология, а вроде и магия.

– Как, говорите, называется?

– Расстановки по Хеллингеру².

Спустя неделю Оля решила сходить на расстановки, о которых узнала от клиентки. На особый результат она не надеялась, скорее, было любопытно узнать, что ж это такое.

Описав ведущей свои волнения и семейную ситуацию, в которой есть много неизвестного и непонятного про отца, Оля рассказала, что он ушёл от них, когда ей было десять лет, и что, скорее всего, у него были проблемы с психикой. Ведущая объяснила, как будет проходить сеанс, и помогла выбрать «заместителя»³ отца.

Процесс разворачивался на глазах: мужчина, который был в роли Олиного папы, сразу же как встал в «поле»⁴, упал на колени и зажал голову.

– Что с тобой сейчас? – спросила психолог-ведущая.

– Мне очень страшно. Я чувствую угрозу.

– Чего именно ты боишься?

– Я не понимаю. Очень много всего, как будто за мной находится что-то очень страшное.

– Выйди, пожалуйста, – обратилась психолог к женщине из круга заместителей, – и встань за ним.

Когда женщина встала, сфокусировалась на себе, на своих ощущениях, не дожидаясь вопроса, она произнесла:

– Я чувствую дикую злость. Даже не злость, а ярость! Как будто я хочу убивать.

– Кого ты хочешь убить? Его? – указала ведущая на заместителя отца.

– Нет, я словно его даже не знаю. Но рядом есть кто-то ещё, кого я хочу убить.

Ведущая махнула рукой ещё одному участнику, приглашая его встать рядом с женщиной.

Когда тот встал, она спросила:

– Его?

– И его тоже. Мне кажется, что тут должно быть много людей. У меня настолько огромная ярость, злость, как будто я хочу убивать всех подряд.

Ведущая взяла коврик для йоги и положила рядом с последним вышедшим участником.

– Это много людей. Те, кого ты хочешь убить. Что сейчас чувствуешь?

– Сейчас я чувствую себя главной! Той, кто имеет право и может лишить их всех жизни.

– Угу.

Потом психолог обратилась к «отцу»:

– Что сейчас чувствуешь по отношению ко всем, кто за тобой стоит?

– Ужас. Мне дико страшно и хочется убежать подальше от этого всего. Я не хочу туда смотреть, я не хочу знать, что там у них делается. Это слишком страшно.

Оля смотрела во все глаза на то, что происходит, и чувствовала онемение. Всё тело словно застыло и только чудом дышало.

– Как ты? – обратилась к ней ведущая.

– Честно? В шоке!

– Да, это способно ввергнуть в шок. Очень часто к шизофрении приводят семейные истории, где были убийцы и жертвы. Как правило, в одном поколении был кто-то один, в другом – другой. И психика при наследовании этих сценариев как бы расщепляется. Для здоровых частей личности – это жутко – носить в себе генетическую помять о смертях и убийствах, и они как бы капсулируют, вытесняют это. Но бывает и так, что это каким-то образом в следующих поколениях всплывает. И шизофрения – расщепление, по сути, – это способ «не быть тем самым убийцей, насильником, жертвой». Что ты теперь чувствуешь по отношению к отцу, Оль?

– Мне его очень жаль. Я понимаю, что он ни в чём не виноват, и вижу, какой груз он нёс, сколько выдерживал того, что вообще к нему не относится. У меня ощущение, словно отец стал буфером между мной и вот этим всем, что за ним. Как будто он «держит» это всё, чтобы оно не свалилось на меня… – слёзы потекли по её глазам. Она смотрела на заместителя, а видела лицо своего папы. Таким, каким она его запомнила: достаточно молодым, всегда сосредоточенным и серьёзным.

Глава 7

Когда Коля родился, его мама уже знала, что с отцом ребёнка жить не будет. Год потерпела, помытарилась, потом послала мужа подальше, а Колю отправила к родственникам в Белоруссию. Выжить с младенцем без денег невозможно, а заработать с малышом на руках – тоже.

Так с самого детства он видел маму два раза в год – на майские праздники и осенью, когда у неё был недолгий отпуск. Каждая встреча была праздником: мама привозила сладости, которые ему никогда не доставались в другие дни из-за кучи двоюродных братьев. В такие моменты он запихивал в рот сразу столько, сколько влезало, а мама смеялась, ласково потрёпывая его за ушами.

Он никогда не спрашивал, когда она его заберёт к себе, потому что боялся, что тогда она вообще перестанет к нему приезжать. Тётка Нюра постоянно повторяла: «Взрослые не любят детей, которые задают вопросы». Все обёртки от съеденных конфет он собирал в специальную коробочку из-под чая, которую он нашёл как-то в урне у магазина, когда они с дядьями ездили в город за продуктами. По местным меркам сама коробка была сокровищем. Но для Коли гораздо более ценным было его содержимое. Он перебирал фантики поздними вечерами, когда все дети засыпали. Никому и никогда Коля не показывал своё сокровище. Ему казалось, что это только их с мамой. И никто не имеет права шелестеть этими божественными бумажками и вдыхать остатки сладкого запаха.

Когда пришло время идти в школу, мама всё-таки забрала его в Москву.

Коля смотрел широко распахнутыми глазами в окно поезда и никак не мог поверить, что он будет жить с мамой. Наконец-то!

Барак он увидел издалека. Двухэтажное здание показалось ему дворцом, в котором теперь его мама, царица, и он, царевич, будут править страной.

Однако когда они подошли ближе, он заметил, что из каждого окна доносятся голоса, а если заглянуть, то везде – абсолютно везде! – копошатся люди. Коля крепче сжал руку мамы.

– Вот теперь я живу тут, – сказала мама. – Вон там, – махнула она рукой в сторону зарослей справа от дома, – видишь, такой сарайчик, как у тётки Нюры? Это туалет. Вокруг кусты, поэтому вечером лучше по светлому сходить, чтобы ночью не шарахаться. Сейчас хочешь?

Коля замотал головой.

Они поднялись на второй этаж, прошли по длинному коридору, заставленному тремя печами и тремя умывальниками, и зашли в угловую комнату.

Около окна стояла односпальная кровать. В её изголовье – стул. Слева от входа шкаф, почему-то без дверцы, из которого в беспорядке выглядывали разные тряпки.

– А где я буду спать? – удивился Коля.

– Сейчас, милый.

Мама сняла обувь и полезла под кровать.

– Вот. – Она вытащила серый полосатый матрац. – Стащила из поезда. Сегодня поспишь на нём на полу, а завтра пойдём устраиваться в школу. Вещи свои не раскладывай.

– Почему? – удивился мальчик. – Андрей вон, наоборот, когда в школу ходит, только тетрадки и учебники носит.

– Так Андрей в обычной школе учится, а ты будешь в специальной! Интернат называется. Там дети не только учатся, но и живут всю неделю. А когда я буду между рейсами дома, и если это будут выходные, – буду тебя сюда забирать. Матрац под кроватью будет тебя ждать.

Коля сильно закусил губу и стал часто-часто моргать. Сделал вид, что ему интересно то, что в окне, чтобы мама не заметила покрасневших глаз.

*

Первое время в школе было даже неплохо. Кормили немного, но по три раза в день постоянно. Не то, что у тётки Нюры: там он часто пропускал то обед, то завтрак. Хуже всего было, когда еду братья отбирали в ужин – заснуть было тяжело.

С ним в классе учились такие же потерянные и робкие дети, которые мало говорили.

Мама пообещала прийти за ним через две недели – тогда у неё были выходные между рейсами. Она сказала, что это совсем немного, что он даже не заметит, как время пролетит. Но Коля на каждом уроке считал минуты. Он пока знал счёт только до двадцати, поэтому бесконечно считал и считал, считал и считал. При этом слышал, что говорит учительница, и если та обращалась к мальчику, всегда знал, что ответить.

Коля ковырял ложкой суп, когда казалось, что мама уже не придёт. И тут Ирина Васильевна позвала:

– Коля, собирайся, мама пришла!

Он соскочил с места, бегом отнёс тарелку на приём посуды и полетел в детскую спальню. У двери стояла мама. Такая красивая в своей цветастой юбке и тёмном свитере. Коля летел со всех ног, но перед самой мамой заробел и остановился.

– Привет, мой хороший! – Мама провела рукой по голове, и Коля от удовольствия прикрыл глаза.