– Я, пожалуй, пойду, – говорит он, обращаясь к Николь, и проходит мимо меня, слегка задев плечом.

Я смотрю ему вслед, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости.

– А это что за хер? – спрашиваю я, поворачиваясь к Николь.

Она скрещивает руки на груди, будто пытаясь защититься.

– Тайлер, это просто мой друг, – она смотрит мне прямо в глаза. – Как ты нашел мой адрес?

– Друг? – я делаю шаг к ней. – А если я сейчас спущусь и сломаю челюсть твоему "другу"?

– Зачем? – она отступает назад. – Успокойся.

Я прохожу в квартиру, не дожидаясь приглашения. Небольшая гостиная с минимумом мебели. Никаких кошачьих мисок, лотков или игрушек.

– Где кошка, Ника? – спрашиваю я, чувствуя, как горечь разливается во рту.

– Тайлер… – она опускает глаза.

Я не даю ей закончить и иду дальше, открывая двери одну за другой. Кухня, ванная, и наконец спальня. Разворошенная постель. И на полу, рядом с кроватью – использованный презерватив.

Меня накрывает волной ярости такой силы, что на секунду темнеет в глазах.

– Где Луна? – спрашиваю я, вернувшись в гостиную, где стоит побледневшая Николь. – Где чертова кошка?

– Она в ветклинике, – отвечает Николь, но голос ее дрожит.

– Да? В клинике? – я подхожу ближе. – А может ты тогда покажешь мне оплату счета за операцию?

– Я платила наличными, – говорит она тихо.

– Хватит врать! – я не узнаю свой голос.

Мой кулак врезается в стену рядом с ее головой. Гипсокартон проминается, оставляя вмятину. Николь вздрагивает и прижимается к стене.

– Я верну тебе деньги, – быстро говорит она, и в ее глазах я вижу страх. – Верну, только отстань.

Отступаю на шаг, чувствуя, как ярость медленно сменяется тупой болью. Какой же я идиот.

– Значит, никакой кошки нет, – говорю я. – И никакой операции.

Она качает головой, глядя в пол.

– Нет, – говорит она тихо.

– А тот мужик? – я киваю в сторону двери. – Кто?

– Тайлер, это всё не то, что ты думаешь, – она делает шаг ко мне. – Да, я соврала про операцию. Мне нужны были деньги на аренду. Меня чуть не выселили. Я собиралась все вернуть, клянусь.

– А сообщения? – я чувствую, как горло сжимается. – Почему ты перестала отвечать?

– Мне было стыдно, – она впервые поднимает взгляд. – Я не знала, что сказать.

– Правду, – говорю я. – Можно было сказать правду. Я бы помог.

– Правда в том, – она вздыхает, – что я не уверена, чего ты хочешь от меня. Мы встретились один раз, а ты сразу стал писать, звонить, теперь вот пришел без приглашения…

– А тот мужчина? – я не могу остановиться. – Кто он?

– Тебе правда нужно знать? – в ее глазах мелькает вызов. – Он мой любовник. Мы встречаемся уже несколько месяцев. Иногда он помогает мне деньгами.

Каждое ее слово – как удар под дых. Я отступаю к двери, чувствуя себя абсолютно опустошенным.

– Я всё понял, – говорю я, не глядя на нее. – Больше не связывайся со мной.

Выхожу, не оглядываясь, но успеваю услышать ее тихое:

– Прости.

На улице я глубоко вдыхаю вечерний воздух. В голове пусто. Крис был прав. Он был чертовски прав, а я… я был слеп, как подросток. Поверил в сказку про школьную любовь, размечтался о серьезных отношениях.

Сажусь на мотоцикл и завожу двигатель, но не спешу уезжать. Смотрю на окна ее квартиры. Свет все еще горит. О чем она думает сейчас? Жалеет ли о своей лжи? Или просто рассчитывает, как быстро сможет найти другого дурака?

Мотоцикл рычит под моими руками, и я наконец срываюсь с места. Мне нужно выпить. И желательно не одному.

Вечерний воздух холодит разбитые костяшки. Я бесцельно еду по вечернему городу, стараясь не думать, но мысли в голове не дают мне покоя. Перед глазами снова и снова всплывает лицо Николь, её кружевной халатик, смятая постель.

Останавливаюсь на красный свет и проверяю телефон. Никаких сообщений. Чего я ждал? Извинений? Объяснений? К черту всё это. Мне нужно выпить. Много выпить.

Сворачиваю на улицу, ведущую к "Лавине" – модному клубу в центре города. Сегодня именно это мне и нужно – шум, способный заглушить мысли.

В клубе душно и многолюдно даже для буднего вечера. Протискиваюсь к бару, заказываю двойной виски без льда. Выпиваю залпом и тут же прошу повторить. Бармен с пониманием кивает.

– Тяжёлый день? – спрашивает он, наливая мне второй стакан.

– Тяжёлая жизнь, – отвечаю я и отворачиваюсь, давая понять, что не настроен на разговоры.

После третьего стакана алкоголь начинает действовать. Внутреннее напряжение постепенно отпускает, музыка больше не режет слух, а кажется почти приятной. Я разворачиваюсь спиной к бару и окидываю взглядом танцпол. Люди двигаются под ритмичную музыку, счастливые, беззаботные. Какая-то девушка с рыжими волосами улыбается мне через зал. Может, стоит подойти?

Но тут мой взгляд цепляется за знакомую фигуру. В противоположном конце зала, в VIP-зоне, сидит тот самый мужик из квартиры Николь. Он с кем-то оживлённо беседует, потягивая напиток.

Мир сужается до одной точки. Я чувствую, как алкоголь смешивается с адреналином, создавая гремучую смесь в крови. Перед глазами вспыхивают картинки: использованный презерватив на полу, смятые простыни, Николь в этом чёртовом кружевном халатике. А теперь я ещё и слышу их стоны за дверью, вижу, как его руки скользят по её телу, как она прижимается к нему.

Моя Николь.

Мысль пробивает меня насквозь, горячая и иррациональная. Почему после всего, что произошло, я всё ещё считаю её своей? Почему меня так выворачивает от одной мысли, что к ней кто-то прикасается?

Я делаю шаг к VIP-зоне, потом ещё один. Охранник смотрит на меня с подозрением, но я показываю платиновую карту клуба – одно из преимуществ работы с крупными клиентами. Он неохотно пропускает меня.

Мужик всё ещё не заметил меня. Он смеётся, разговаривая с каким-то другим типом в костюме. Подхожу вплотную и хватаю его за воротник рубашки, резко разворачивая к себе.

– Что у тебя с Николь? – спрашиваю я, удерживая его одной рукой.

На его лице появляется выражение шока.

– Эй, ты чего? – он пытается освободиться, но я держу крепко.

– Я спрашиваю, что у тебя с Никой? – повторяю я, чувствуя, как колотится сердце.

Его глаза сужаются, и на лице появляется усмешка. Наконец-то он понимает кто перед ним.

– Это ты долбился в дверь, пока мы трахались?

Эти слова бьют сильнее любого удара. Перед глазами темнеет, и я едва сдерживаюсь, чтобы не врезать ему прямо здесь.

– Пока я тебе не выбил зубы, чтобы ты не смог говорить, отвечай, – цежу я, притягивая его лицо ближе.

Он смотрит на меня с каким-то странным сочувствием.

– Чувак, ты чего так из-за какой-то шлюхи? – говорит он, и каждое слово, как нож по живому. – Она обычная содержанка. Плачу ей ежемесячно, плюс подарки, и захожу пару раз в неделю.

Что-то внутри меня обрывается. Ярость застилает глаза красной пеленой. Я отпускаю его воротник и вкладываю всю силу в правый хук.

– Это тебе за шлюху! – кричу я, когда мой кулак врезается в его челюсть.

Он отшатывается, но не падает. На губе выступает кровь. Вместо того чтобы отступить, он бросается на меня. Мы валимся на диван, опрокидывая столик с напитками. Мои кулаки находят его лицо снова и снова. Я почти не чувствую боли, когда он пытается отбиваться.

Краем глаза замечаю движение – это охрана клуба бежит к нам. Но я не останавливаюсь. Меня охватила дикая ярость, жажда стереть эту ухмылку с его лица навсегда.

Сильные руки подхватывают меня, оттаскивая от него. Я пытаюсь вырваться, но двое крепких охранников держат крепко.

– Успокойся! – кричит один из них. – Иначе вызовем копов!

Только сейчас я замечаю, что вся VIP-зона замерла, глядя на нас. Мой противник лежит на полу, прижимая руку к лицу. Кровь сочится между его пальцев.

– Мать твою, – стонет он. – Ты мне, кажется, нос сломал.

Я хочу сказать, что он заслужил и похуже, но охранники уже тащат нас обоих к выходу. Мужик не сопротивляется, только продолжает держаться за лицо и тихо материться.

– Вы оба – вон отсюда! – рявкает старший охранник, когда нас выталкивают на улицу. – И чтобы я вас больше здесь не видел!

Дверь за нами захлопывается. Мы остаёмся на тротуаре перед клубом – я и человек, которого я только что избил из-за Николь.

– Ты псих, – говорит он, доставая из кармана носовой платок и прикладывая к носу. – Она этого не стоит, поверь мне.

Дыхание всё ещё сбито, но ярость постепенно отступает, уступая место опустошению.

– Давно ты с ней… встречаешься? – спрашиваю я, сам удивляясь своему вопросу.

Он вздыхает, осторожно ощупывая нос.

– Месяцев пять. Я не единственный, знаешь ли.

Каждое его слово жжёт как кислота.

– Сколько их?

– Понятия не имею, – он пожимает плечами. – Я просто плачу за услуги и не лезу глубже. Тебе тоже советую.

Он достаёт телефон, вызывает такси и, не прощаясь, отходит в сторону.

Я остаюсь один на тротуаре. Разбитые костяшки начинают болеть. В кармане вибрирует телефон – сообщение от Криса: "Как ты? Перезвони, когда сможешь."

Смотрю на экран, не находя сил ответить. Как я? Я только что избил человека, потому что он спал с девушкой, которая, как выяснилось, спит со многими за деньги. С девушкой, которая соврала мне, использовала меня, а я всё равно продолжаю о ней думать.

Вызываю такси. Домой. Мне нужно в душ, а потом выпить что-нибудь покрепче, чтобы наконец уснуть без мыслей о Николь. Завтра новый день. Завтра я начну забывать её.

По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить.

В такси прохладно и тихо. Водитель молчит, лишь иногда поглядывая на меня в зеркало заднего вида. Я прислоняюсь лбом к холодному стеклу, наблюдая, как проносятся мимо ночные улицы города. В голове пульсирует, но не от боли – от мыслей, которые не дают покоя.

Когда водитель спрашивает адрес, я открываю рот, чтобы назвать свой, но вдруг слышу собственный голос:

– Салмонт стрит, 811.

Адрес Николь.

Водитель кивает, и машина меняет направление. Я не планировал этого. Даже не думал ехать к ней. Но теперь, произнеся эти слова, понимаю, что должен увидеть её. Должен посмотреть ей в глаза после всего, что узнал.

Пока такси петляет по ночным улицам, я пытаюсь собраться с мыслями. Что я скажу ей? Что хочу услышать? Слова извинений? Объяснения? Или, может быть, опровержения того, что сказал тот мужик? Но зачем ему лгать? И почему я отказываюсь верить очевидным фактам о Николь?

Такси останавливается возле её дома. Я расплачиваюсь, давая щедрые чаевые, словно извиняясь за свой вид, и выхожу на улицу. Ночной воздух пахнет дождём, хотя небо пока чистое. Я поднимаю голову к её окнам – свет горит, значит, она не спит.

В подъезде тихо и темно, только тусклый свет аварийных ламп освещает мой путь. Лифт поднимает меня на её этаж, и с каждым пройденным метром сердце бьётся всё быстрее. Что я тут делаю? Зачем я снова иду к ней? Ответа нет, но ноги сами несут меня к её двери.

Нажимаю на звонок, и мое сердце отбивает ритм ожидания в горле. Секунды растягиваются в вечность. Костяшки пальцев пульсируют болью, адреналин еще бурлит в венах. Наконец слышу приближающиеся шаги – легкие, неуверенные – и дверь открывается с тихим скрипом.

Николь замирает на пороге, одетая в просторную белую футболку, которая мягко обрисовывает изгибы тела, и домашние хлопковые шорты. Её лицо – как открытая книга скрытой боли: припухшие веки выдают недавние слезы, несколько непослушных прядей выбились из небрежного пучка волос цвета темного янтаря.

– Что случилось? – начинает она, но голос затихает, когда её взгляд скользит по моему лицу, разбитым рукам, пятнам крови на одежде. – Тайлер, господи… что с тобой?

В её расширившихся глазах мелькает калейдоскоп эмоций: удивление, тревога и что-то еще – то, что она пытается скрыть. Вижу, как её горло сжимается, когда она сглатывает.