Курсант. На Берлин – 3 (страница 7)
Мне вообще показалось, что Магда обозначила причину своего появления, как говорится, от балды. Просто выбрала более-менее подходящую. Типа, я знала вашего сына, но вы не знали меня, мы встречались пару раз, так что ничего удивительного, что вы меня не помните.
– Фрау Геббельс… Я… признаться, не припоминаю… Мой сын…
– Ах, столько лет прошло, немудрено забыть, – легко отмахнулась Магда, не дав хозяйке договорить. Она уже осматривала скромную обстановку гостиной, куда мы все как-то ненавязчиво, маленькими шажочками, переместились. – У вас так уютно. Чаю не предложите? Погода сегодня располагает к беседе.
– Чай! Это прекрасно! – Выдал по-немецки Клячин. – Дамы, позвольте составить вам компанию. Я так бесконечно счастлив, что встретил сына старого друга…Позвольте представиться. Николай Николаевич Страцкий. Офицер, потомственный дворянин. Вынужден был оставить Россию-матушку… Извините, что явился без приглашения…
В общем-то, у фрау Марты, явно не было выбора. Она, подавленная авторитетом гостьи и сбитая с толку Клячиным, который теперь следовал за ней след в след, продолжая нести какую-то чушь, поспешила на кухню, бормоча что-то о свежей выпечке. От помощи чекиста хозяйка дома отказалась. Хотя он очень настаивал.
Только Марта вышла из комнаты, как на пороге появился Бернес. Я так понимаю, пока мы все бестолковились у входной двери, Марк успел подняться в комнату и снять пиджак.
В итоге сцена вышла, достойная картины для Эрмитажа. Я стоял у окна, Клячин с улыбкой рассматривал фотографии на стене, Магда Геббельс устроилась в кресле, положив ногу на ногу. Когда вошёл Марк, случилась та самая «немая сцена», столь любимая отечественными классиками.
Бернес вытаращился на Клячина, но очень быстро взял себя в руки. В одно мгновение просто. Он вообще никак не ожидал увидеть именно этого человека. Да, нас учили держать эмоции под контролем и сохранять подходящее ситуации лицо при любом раскладе. Марк его и сохранил. Лицо. Но взгляд у него стал очень выразительный. По крайней мере, для меня. Я видел, что Бернес в шоке.
Магда Геббельс отчего-то ровно точно так же вытаращилась на Бернеса. Ей понадобилось больше времени, чтоб сделать вид, будто ничего не случилось и не произошло. Однако за эти несколько минут сто процентов стало понятно, причина появления фрау Геббельс – это Бернес.
Я в свою очередь в изумлении рассматривал жену рейхсминистра пропоганды, пытаясь понять, на кой черт ей Марк? И откуда вообще она о нем знает? Он упоминал только Эмми Геринг, как часть своей легенды. Да и потом, по Бернесу было понятно, что Магда ему никаким боком не впилась, хотя он, конечно же, прекрасно понял, кто перед ним.
И только Клячин светился довольной радостной улыбкой, что-то напевая себе под нос.
Глава 4.2
Несмотря на веселое настроение Николая Николаевича, который внезапно превратился в господина Старицкого, замечательного друга моего отца (Сергей Витцке наверное, на том свете трижды перевернулся от подобной перспективы) напряжение, царящее в комнате, было почти осязаемым.
В первую очередь, конечно, сказывался тот факт, что мы с Бернесом знали, кто такой Клячин на самом деле.
Этот «старый друг отца», на секундочку, является чекистом, приставленным ко мне еще в секретной школе Бекетовым – майором НКВД, истинным виновником гибели родителей, жаждущим заполучить архив с компроматом. Естественно, я данный факт прекрасно помню, понимаю и никогда доверять Клячину не буду. Какие бы он истории о побеге, о пересмотре своих взглядов мне рассказывал.
Версия о том, как дядя Коля чудом выжил, перешел границу, и теперь хочет «помочь» найти тайник Сергея Витке ради драгоценностей, на мой взгляд даже при всей ее показной правдивости, не вызывает ни капли доверия.
Нет, то, что Клячин пытался «слить» Бекетова – это скорее всего правда. Тут сомнений не имеется. Они как два паука в одной банке карячатся, пытаясь сожрать друг друга. Что «беглый» чекист жаждет заполучить драгоценности – тоже вполне реально. Но вот все остальное – увольте.