– Дура, это Громов. Сам Громов, – взвыл мой, теперь уже точно, бывший начальник. Даже на Фимоза внимания не обратил. Боже, какая я дура. Дурила, просто. Мама то уж оторвется. Прямо представляю «Ты такая бездарная, что даже не смогла косолапым по сцене поскакать. Жопа как чемодан, а ума, что у рыбки». Так она и скажет, точно говорю. Я даже медведя на велосипеде не смогла изобразить. Бездарность я, права мамуля. О, черт… Я встала на карачки и бодро поползла к сцене.

– Папочка, папа, ну папочка… – я наконец увидела обладательницу звонкого голоска. Крошечная девочка, одетая в принцессное платье, тяжелые ботинки похожие на мотоциклетные и кожаный авиа шлем из-под которого мелким бесом вились кучеряшки, трясла поверженного Биг-босса, и показывала пальчиком в мою сторону. Прав Сролыч, хана нам. Я от чего-то сразу поняла, что эта девочка страшнее торнадо. – Пап, ты понял да? Понял, что я хочу в подарок? Ты обещал, все что угодно. Если я буду послушной и не стану творить хулиганства. Заметь, сегодня не я виновата. Если бы я стол взорвала, было бы эпичнее, ты же знаешь. Так что?

– Хорошо, дочь. Дай мне только немного прийти в себя, – простонал чертов БигБосс. Ох, и голос у него. Такой голос.

Я активнее заработала конечностями в направлении закулисья, чувствуя рваным медвежьим задом тяжелый взгляд хозяина игрушечного королевства.

Глава 3

Магнитофон, кинокамера, портсигар, куртка замшевая… Три…

– Костюм медведя служил нашему шоу уже… Много лет. С самого его основания, – воздел руки к потолку Фима. Платочек он даже и не стал с лысины убирать.

– Со дня основания костюма? – черт, ну зачем я включила филолога сейчас? Много мне дал диплом этот чертов? Ничего, кроме потерянного времени и постоянного выхватывания чужих орфографических ошибок в соцсетях. И я держу себя в руках постоянно, чтобы не указать на чертовы ошибки, потому что где-то прочла, что граммарнаци становятся люди неудовлетворенные жизнью.

– Шоу. ШОУУУ, – взвыл великий шоумен. – Роликовые коньки, фингал под глазом у нашей примы Розалии, вывих пальцев у девочек из хоровода, порча цыганских костюмов, срыв представления, которое уже было оплачено. Ты кто? Ты диверсантка? Кто тебя подослал? О, это наверное Лелик, администратор наших конкурентов? Признавайся, ты на «Пампонейру» работаешь?

– Ты мне еще лампу в лицо включи, – буркнула я. Если честно у меня уже голова начала кружится от хаотичных перемещения Сроловича. – Я же объяснила уже, просто так звезды сошлись. Вот если бы ты мне дал партию в балете, ничего бы не было, а медведь…

– В балете? А ничего, что там надо хотя бы элементарно было отрепетировать? Ты, исчадье. Но даже это все мелочи. Ты понимаешь, что ты чуть не убила хозяина «Страны игрушек»? Ты это понимаешь? Завтра во всех новостях будет репортаж о том, что наше шоу опасно для здоровья. Ты понимаешь, что у Громова ухо сломано? Как ты умудрилась то? Не ногу. Не руку, черт с ним, не нос, не мизинчик на ноге миллиардера. Ухо? – простонал Фима, и без сил опустился на диван, стоящий у стены.

– Я же нечаянно. Просто ролики мне малы были. И я не видела ничего в этой маске. И, если уж совсем быть честной… Не увольняйте меня, пожалуйста. Я учусь быстро. И послушная я. Все буду делать, что прикажете. И…

– За нечаянно, бьют отчаянно. Розочка убьет сначала меня, – вздохнул начальник, и мне его стало жаль. – тебя она растерзает с удовольствием. Не надейся, что она израсходует силы на мое аутодафе. Я только ради этого тебя оставлю в шоу.

Я вышла из кабинета Фимоза довольная как слон. Черт, главное, чтобы он не умел моим мысли читать. А то в следующий раз придумают какой-нибудь номер со слонами на тумбах, или еще чего похлеще.

– Ну что? Уволил? – выскочила мне навстречу Дуся.

– Нет, велел у тебя взять пачку балетную, пуанты и перо на голову. Сказал, что я буду массовкой, – радостно хмыкнула я. – Это, слушай. Девочки на меня сильно злятся?

– Нет. Было даже весело. Ты еще ничего. Наша Розалия, когда первый раз на сцену вышла, ее проломила. И вся труппа провалилась под пол, прямо на свадьбе владельца алюминиевого завода. На следующем корпорате мы выступали как стадо каторжан. Все с травмами. Огонь, короче. А Розочка наша теперь жена того владельца. Ну, седьмая, вроде, по счету. Он в нее прям на шестой свадьбе и влюбился, когда выковыривал из-под завалов. Так что, глядишь этот игрушечный король тебя замуж позовет, – хохотнула Дуся.

– Это вряд ли, – хмыкнула я, вспомнив поверженного мной титана. Он на меня и не посмотрит. Не с моим везением. – Да и женат он наверняка. У него же дочка. Так что не фантазируй. Давай уже делом займемся.

Пачку балетную я получила, напилась чаю с тортом с цыганским хороводом и довольная пошла домой, хвастаться маме своими успехами. Только к Зинке сначала заскочить надо. Она то меня в пачке не видела еще.

Ой, солнце на улице какое было шикарное. Я вышла на крыльцо студии, где расположился Шоу Балет «Трехдюймовочки», вдохнула пыльный городской воздух, уже пахнущий весной. Ослепла от яркого солнечного света. Сделала шаг вперед, промахнулась мимо ступеньки и…

– Вы определенно решили меня добить, – прогрохотал прямо над моей головой уже слышанный мной совсем недавно бас. Черт, он наверное явился сюда, чтобы уничтожить меня и наш балет в целом. Фиму удар хватит, у меня отнимут пачку и подарят… Водокачку. Дадут мне пендаля под мой чемоданообразный зад, не ходи к гадалке.

– А вы не путайтесь под ногами, – буркнула я. Хотя, он прав, конечно. Это у меня сегодня день такой. У меня все дни такие. Один раз повезло и то… Я уставилась на балетную пачку, валяющуюся в луже у изножия лестницы, вздохнула. Представила физиономию Сроловича, когда я завтра наряжусь в грязный сценический костюм, потому что стирать красотищу нельзя. А в химчистку я тупо не успею, и поняла, что долго в шоу «Трехдюймовочки» никто меня терпеть не станет. А еще я поняла, что не валяюсь в грязи, как хавронья, возле испорченной балетной пачки, а болтаюсь в чужих руках, как игрушечный слон. В сильных мужских руках.

– Что вы себе позволяете? – рявкнула я, задергавшись в чертовом захвате мужика, у которого, как я все таки успела рассмотреть, ухо перевязано, или залеплено чем-то. О, черт… Не врал значит Фимоз.

– Я подумал, что если вас не поймаю, то вы сломаете себе шею, – хмыкнул проклятый мерзавец. И так на меня посмотрел ехидно и зло, что мне захотелось сломать шею.

– Пустите.

– Да пожалуйста, – снова ухмыльнулся этот коварный тип гражданской наружности. – Я, кстати, пришел, чтобы…

– Чтобы меня стереть с лица земли? Чтобы унизить и втоптать в грязь? Чего еще можно ожидать от такого как вы? Давайте, куда уж еще хуже то? Пачку вон из-за вас испортила. Фима меня грохнет за нее. Меня все равно из шоу вышибут, я привыкла. А вы сидите там в своих замках поднебесных, и только и думаете, как жизнь людям испортить и без того задрипанную. Идите, начальник мой как раз еще не ушел.

– Вообще-то, я пришел к вам, – поморщился как от зубной боли чертов чебурахнутый на одно ухо олигарх.

– Ко мне?

– Уже сомневаюсь, что не зря приехал. Голос у вас… Черт как циркулярка. – Правда, а друзья мои говорят, что у меня прекрасный дискант, – я как раз согнулась в это время, чтобы поднять испорченное балетное платьишко. Он что? Он на мой зад пялится? Хотя, что он там не видел то? Я сегодня всей его компании показала свои трусы. Но каков наглец, а?

– Они вам льстят. Меня утомила светская беседа. Идите в машину, я вас подвезу. Пока вы еще что-то не уничтожили в этом несчастном городе. Медведь на роликах, слишком разрушительная сила для нашего мегаполиса.

– Подвезу? Это так теперь называется? Раньше похищением это было, группой лиц. А если не пойду?

– Тогда… Вон в той машине сидят ребята из моей охраны. Они втроем могут скопытить быка ударом в лоб. Я ясно изъясняюсь? – ухмыльнулся этот нахальный гад.

– А я буду орать.

– Да сколько угодно. Я все равно на одно ухо глух, благодаря вам. А связываться с моими парнями вряд ли кто решится. Ну что, попробуем, или…?

Глава 4

Невеста будет сопротивляться, брыкаться, даже кусаться… Звать милицию, кричать: «Я буду жаловаться в обком!» Но вы не обращайте внимания, это старинный красивый обычай.

(С) «Кавказская пленница»

Конечно я выбрала «или». Очень уж мне не нравится, когда меня насильно пытаются принудить сделать что-то, что претит моему воспитанию и желанию.

А еще мама мне все время говорила, что нельзя садиться в машины к незнакомцам. Тем более к таким, как этот хлыщ. Наглым, самоуверенным, злым.

Кстати, за всю мою жизнь, это первый случай, когда меня пригласили сесть в машину незнакомые мужчины. Даже приятно местами, черт меня возьми.

– Восхитительно, – хмыкнул Громов, глядя на валяющегося в пыли амбала охранника. Быка они бьют кулаком, надо же. Какой им бык там, господи? Я дядю Колю, рубщика мяса вот так стреножила, когда он ко мне решил подкатить некуртуазно. А дядя Коля вам не этот дохлик. Там мышц двести кг и мозг величиной с орех. Жуткая смесь достоинств. Громов сделал жест ладонью, приказывая еще двум своим бодигардам остановиться и посмотрел на меня без злого своего ехидства, даже с интересом, как мне показалось. – Этот парень, между прочим, чемпион по боям без правил.

– А я говорила, что у меня удар левой неконтролируемый, – вякнула я. А ведь и вправду предупредила. Но кто бы меня услышал. Все мужики слишком верят в свою непогрешимость и недюжинную силу. Особенно вот такие тестостероновые мачо. – Слушайте, что вам от меня надо? Я извинилась. Денег у меня нет, чтобы возместить вам ущерб. Красотой тоже не блещу, ну вы понимаете. Могу вам проверять отчеты ваши на предмет орфографических ошибок. Но это единственная моя добродетель. Черт, и пачку я испортила. Послушайте…

– Ты мне подходишь, – прищурился Громов, уперевшись взглядом в мою переносицу. – У меня к тебе есть предложение.

– Замуж не пойду. Мы слишком мало знакомы, – хмыкнула я по-идиотски. Я когда в стрессе, меня всегда пробивает на идиотизм. Мама называет это мое состояние «словесным поносом». Миллиардер поморщился, дернул щекой, но мужественно сдержался.

– Это моя визитка. Станет интересно, позвони. Там сзади сумма твоего гонорара за месяц, если вдруг решишься. Пачку получишь завтра утром. Такую же. И еще, предложение ограничено. Я уже почти передумал.

– Чего хоть делать то нужно? – ну да, я посмотрела на оборотную сторону визитки сразу. И, честно говоря, с трудом сдержалась, чтобы не придержать челюсть руками. Сумма написанная на дорогом картоне, показалась мне космической. Мне даже не придется оплачивать найм квартиры, я смогу ее просто купить. – Если киллером, то я…

Громов молча пошел к машине. Спина прямая, словно палку проглотил. Но судя по его подрагивающим плечам, он вот прямо сейчас готов был пуститься в бодрый аллюр. Передумал, как пить дать. Ну почему я такая дура? За что, боженька, ты меня наделил фигурой паровоза, а умения принимать молниеносно правильные решения не дал?

– У моей дочери есть все, что душа пожелает – сказал странный контуженый миллиардер, остановившись у машины. – Почти все.

– Я очень рада за нее, – сказала я совсем откровенно. Не сомневаюсь даже, что малышка этого мужика очень счастливый ребенок.

– У нее скоро день рождения, – продолжил одноухий, задумчиво и, как мне показалось, с легкой грустью.

– Да. Дети растут. Поздравляю, – все еще не понимая, к чему клонит Громов, улыбнулась я. – А, так вы хотите нанять наше шоу для организации праздника? Так это не ко мне. Это к Сролычу, он…

– Нет. Вашим шоу я сыт по горло. И вами. Но… Моя дочь хочет вас, – хмыкнул миллиардер.

– В смысле? Как это? Вы что? Вы совсем что ли? – тут даже у меня пропал запас красноречия. Как же я сразу не догадалась. Он ненормальный. Вот только понять бы, с рождения, или это мое падение сыграло такую катастрофическую роль в съезде крыши у этого зажравшегося хмыря.

– Моя дочь хочет в подарок живую куклу. И выбрала она вас, – не поведя бровью выдал очумевший от собственной значимости одноухий чебурашка. Вот сейчас у меня челюсть отвисла, по ощущениям до земли.