Толстушка (НЕ)игрушка (страница 7)
Демон адский припал к стене, уцепился пальцами своими длиннющими за комод, стоящий вдоль нее и что-то типа крестного знамения попытался сотворить, как мне показалось. Странно, я думала на таких, как он нет этого самого креста. Как его зовут, интересно, кстати. А то все Громов, Громов. Надо бы выяснить. Да что с ним такое?
– Папочка, смотри, сюрприз, – хихикнула за моей спиной девочка монстрик и… Чертова юбка, которая болталась на мне противным балахоном затрещала и вдруг раскрылась… Да как зонт она раскрылась. Я открыла рот, но вспомнив, какие шикарные на мне надеты рейтузы не смогла даже заверещать. – Я принцесса, а Фиона…
– Огриха она. Огриха. Быстро. В мой кабинет. Обе, – прорычал огнедышащий дракон. В руки себя мужик берет моментально, надо признать. Крутой. Я бы после созерцания моего зада в бабкиных трусах дольше в себя приходила. А он… Стальные у мужика… Черт, тут же дети.
– Я не могу, – просипела я, – я застряла. Эта юбка… У вас слишком тесные коридоры. И… У меня колеса.
– Колеса? – приподнял бровь олигарх. – Это все объясняет. Кстати, в зеркало то вы смотрелись, прежде чем устраивать сюрпризы? Меня чуть инфаркт не расшиб. Будь я чуть послабее, уже бы на мандалине пиликал в чистилище. Надо приказать прислуге по потолку развесить лампы дневного света. Следующего нашего свидания в коридоре я боюсь не переживу. Темно тут. Да, темно…
– Папочка. Но весело же было? – хихикнула Варвара. Выглядит она как ангелочек. Сейчас. Глазища васильковые в пол лица, платьице, нимб золотистый из волос, похожий на одуванчик. Это меня и ввело все в заблуждение.
– Ужасно весело, Варя, – устало вздохнул отец, избаловавший дочь до состояния бесенка. – А теперь выковыряй из стен свою… Фиону. И ты наказана. Никаких лошадей, неделю без тренировок.
– Но, папочка, – хмыкнула малышка. Без особого расстройства в голосе, надо сказать. – Как же я буду без тренировок? Ну и ладно, у меня есть Фиона. Она лучше лошади.
Олигарх вздохнул. Снял очки, потер переносицу пальцем. Хмырь он. Как есть хмырь. Надо же, отдал меня на растерзание маленькому монстру. Но я то же не прощу такого надругательства. Это война. Я прищурилась, прошила взглядом миленькое чудовище. Варя и бровью не повела. Вся в отца своего. – А вы, – посмотрел мне прямо в глаза этот хмырь. И мне его стало жаль. У него взгляд мумии, уставший, измученный и затравленный что ли? – Завтра я пришлю к вам парикмахера.
– А парикмахера то зачем?
Громов вздохнул и молча пошел по длинному коридору.
– А ты сама виновата, – без тени раскаяния сообщила мне Варвара. Нажала на что-то на подоле юбке, которая тут же сложилась в свое первоначальное состояние. – Между прочим я тебе предлагала мир. Ты не захотела.
Я заковыляла следом за хозяином дома, пытаясь сориентироваться в чертовом лабиринте. Дверь в отведенную мне спальню я узнала сразу. К ней были прибиты мои пуанты. Гвоздем прибиты, прямо к шикарному дубовому полотну. Это не ребенок. Это исчадье. И я здесь для того, что бы ее перевоспитать. Теперь я точно в этом уверена. Я прошла к зеркальному шкафу, в надежде найти в нем хотя бы халат. Ну а что, в лучших домах в гостевых комнатах должен быть халат и тапочки. Ухватилась рукой за ручку зеркальной дверцы. Лампочку в комнате так еще и не вкрутили, поэтому я зажгла бра.
– Мамочки, – прохрипела я, увидев глядящее на меня чудовище, стриженное неровными клоками, топорщащимися в разные стороны, словно дикобразьи иголки. Изо рта у монстра торчали нарисованные маркером, как я полагаю перманентным, черные клыки. Под глазами у моего отражения, тем же фломастером были нарисованы очки. На лбу молния. О, боже. Бедный олигарх. Я бы орала как сопля, увидь такое в полумраке. Да. Силен мужик. Силен и закален. И мне его жалко. Жалко.
– Это… – я вздрогнула от тихого голоска, раздавшегося в пустоте комнаты. – у тебя не заперто было.
– Чего надо? – не очень любезно спросила я. Варюша, уже переодевшаяся в своей вечный комбинезон стояла совсем рядом. Я атак увлеклась разглядыванием своего изображения, что пропустила ее явление. – Пришла поглумиться?
– Извиниться. Я и вправду переборщила. Просто я думала, что ты другая. Не такая, как все взрослые другие. Им до меня вообще нет никакого дела. Папа только откупается от меня все время. Аделина не любит. А ты… Ты прикольная, – вздохнула девочка и протянула мне руку. – Прости, в общем. Мир?
Я опасливо посмотрела на протянутую мне ладошку. Неуверенно протянула свою, ожидая всего чего угодно: броска через бедро, удара током, да мало ли…
– Мир, – выдохнула я, чувствуя, как мне в сердце впивается тонкая игола жалости. Этот ребенок совсем не исчадье. Она просто не понимает, что хорошо, что плохо. Она маленькая брошенная всеми девочка. – А прическа мне нравится. Только немного надо подравнять вот тут и тут. И…
– Прости, – всхлипнула Варя, порывисто и неуклюже меня обняла и пулей вылетела из моей комнаты. Я устало обвалилась в кровать.
Глава 12
Хочется то ли музыки и цветов, то ли зарезать кого-нибудь.
Громовы
Будит меня чертов луч, проникший в щель между шторами, как вражеский лазутчик. И смех. Далекий смех, несущийся кажется отовсюду. В этом доме такого не бывает. По крайней мере я не помню эдакого безобразия.
Я зол и разбит, как в сущности и каждое гребаное утро. День сурка. Каждый день словно под копирку, и кажется, нет выхода из этой проклятой карусели. Дом, работа, дом, с небольшими вариациями. Иногда ночь у Динки, скучная, но дающая иллюзию расслабленности и нормальности. Иногда визит вечно недовольной мамы, которая от чего-то решила, что мы с дочерью должны называть ее дурацкой собачьей кличкой, а не мамой и бабушкой.
Но что-то изменилось с появлением этой толстой дурищи. Катастрофически и совершенно иррационально. И пугает то, что меня это встряхивает и в глубине души я чувствую какое-то лихое удовольствие.
– Она мне не нравится, – буркнул я себе под нос, опуская ноги на пол. – Она страшнее Хиросимы, – нащупал ступнями тапки, поставленные ровно, словно в казарме. – Она тут ненадолго. Пока не надоест моей капризной избалованной дочери.
Мне нужно кофе. Ведро кофе, черного и горького. Мне нужен очередной костюм, с которыми я, кажется сросся, и очень нужно сбежать из дома.
– Папочка, – дверь распахнулась, и в комнату вбежала моя дочь. Стучать она не желает категорически. – Папочка, пошли скорее.
– Варя, я только проснулся Умоляю, скажи, что хотя бы половина особняка устояла, – я пытаюсь пошутить, но боюсь, что не очень далек от истины.
– А чего ему будет. Даже лучше стал. Пойдем скорее, – подскакивает Варюша, как нетерпеливый щеночек. – там Фиона.
Вот тут мне стало страшно. Ну серьезно. Я притащил в дом бомбу с фитилем в толстом заду, который самовоспламеняющийся и непредсказуемый.
– Что Фиона? Что сегодня? Ты ей приклеила к ногам ролики, и теперь она мотается по коридорам неуправляемым болидом? Или сегодня ты ее обрила на лысо и изваляла в перьях? А может…
– Ух ты, папочка, а ты не совсем диплодок. – хмыкнула Варюша, азартно заблестев глазенками. Боже, я сам надоумил ее… Надо срочно на работу бежать. Просто очень срочно. Может даже ролики у куклы экспроприировать, чтобы убиться где-нибудь по дороге об какое-нибудь одинокое дерево, и не разгребать последствий моего идиотизма. Это же надо, похитить толстую бабу, заплатить за это кучу денег. Да еще и поселить эту стихию в своем доме. Я точно сошел с ума. – А скажи честно, ты же когда был м аленький не был вот таким?
– Каким?
– Скучным, сердитым букой, в дурацком костюме, – сморщила носик моя дочь.
Не был. Я был веселым и шкодливым. И в институте я не был ботаном. У меня были друзья, которые куда-то исчезли со временем. Я был душой вечеринок. Заводилой. Но потом… Я думал, что повзрослел просто. А на деле… Я прочссто стал тем, кем стал. И часть моих так называемых приятелей, решила, что я всем им чего-то должен, а вторая половина пришла к выводу, что нам не по пути. Черт, к чему эти самокопания? Все у меня отлично. У меня есть все, о чем все эти неудачники могут только мечтать. Даже больше.
«Кроме счастья, семьи и радости» – гадко хмыкнул мой внутренний голос. Гадство.
– Ты вообще-то с отцом разговариваешь, – буркнул я, нахмурил брови, наконец нацепил на ноги тапки. А ведь где-то она права. Я иногда чувствую себя мамонтом, старым и косматым. – Проявляй хоть каплю уважения.
– Вот, Фи и сказала, давай проявим уважение и позовем твоего папу завтракать, – засияла улыбкой Варюша. – Мы все утро готовили, ага. Сварили кашу вкусную, бутерброды сделали с обезьянками и какао. А в какао мы зефирок наваляли. А Фи сказала, что это сахарная бомба. И что у меня в заду будет вечный двигатель после этого какао. И сказала, что тебе бы тоже не плохо, а то ты на законсервированного угря похож. Вот. А еще…
– Бомба. – повторил я завороженно, вычленив из речи дочери знакомое слово.
– Так ты идешь? А то все остынет. Только мы будем есть не в столовой. Там скучно. В беседке. Так что одевайся. И это… ну не в костюм только. У нас завтрак в стиле белочек.
Надо бежать. Просто свалить из дома через вход для прислуги. Может не поймают. Может…
А у меня и нет «не костюмов» оказывается. Я открыл гардеробную и замер, разглядывая ровные ряды одинаковых темно синих костюмов от Бриони. И вот сейчас понял, что я не живу. Существую как робот. И страшно захотелось какао с зефирками. И стало страшно от этого желания.