Этим утром Робин выглядела слегка помятой, но, скорее, потому, что Эдит забрала ее подушку и ей пришлось подложить под голову рюкзак. На виске даже отпечаталась пряжка от ремня. Время от времени Робин едва не роняла голову, но успевала проснуться за миг до соприкосновения с партой. На ее листе теста остаточных знаний пока что красовалось только имя, а карандаш скатился в углубление в парте.

Эдит скосила глаза на соседний ряд. Винс выглядел и вполовину не так плачевно. За завтраком он всыпал в свой кофе два пакетика средства от простуды (основной валюты колледжа Святой Анны) и теперь пришел в себя достаточно, чтобы усердно скатывать ответы у своего соседа. Воротник невыглаженной рубашки Хиро торчал над зеленым пиджаком, почти полностью скрывая курчавый затылок.

Эдит уставилась в свой лист, не видя ни цифр, ни букв. Большая часть строчек была уже заполнена, но ей никак не удавалось вписать ответы в оставшиеся.

С прошлой ночи, с того самого момента, как в три часа (она проверила время!) ее разбудил хохот, Эдит грызло странное чувство разочарования. У нее не было никакого желания появляться на крыше, участвовать в обрядах посвящения или выпивать. Но неприятно было внезапно почувствовать себя исключенной из общего веселья, даже если она исключила себя сама – вернее, сознательно не включила. Шесть лет в школе, а в ее жизни не было ничего, кроме ученических советов, тренировок и математических конкурсов.

– Мисс Спейд! – воскликнул мистер Морелл, и голова Робин медленно, как на шарнире, отклонилась влево. – Еще раз поймаю на списывании – и вы получите ноль баллов за задание!

– Простите, – буркнула Робин, – больше никогда в жизни.

Эдит поймала себя на том, что сунула в рот кончик ручки, поспешно вытащила его и вытерла рукой губы. Она не стала поднимать голову, чтобы посмотреть, увидел ли это кто-то, но, когда мистер Морелл проходил вдоль ее ряда, он остановился рядом с Эдит и на пару секунд опустил свою ладонь ей на плечо. Она почувствовала ее тепло даже через толстую шерстяную ткань форменного пиджака.

Как назывался первый известный правовой кодекс, созданный в Месопотамии? «Законы Ур-Намму», конечно. Какая древнеиндийская империя под властью царя Ашоки сыграла ключевую роль в распространении буддизма? Империя Маурьев, современная Патна. Как звали первую древнеегипетскую женщину-фараона?

Эдит невольно покосилась на Хиро, который перевернул свой лист и что-то с увлечением строчил, игнорируя озадаченный взгляд Винса. Уэлч с детства сходил с ума по Древнему Египту. Он мог наизусть перечислить правителей Верхнего и Нижнего царств, боготворил Арсиною, сестру Клеопатры, и знал про построенную Имхотепом пирамиду больше самого Имхотепа. История Древнего мира была единственным предметом, который он действительно учил, и единственным предметом, в котором Эдит пока не могла его обойти. Но только пока.

Едва не протыкая карандашом бумагу, она жирно вывела на тесте ответ «Хатшепсут» и придвинула лист к Робин.

– Быстрее, пока он не смотрит.

Ее не пришлось долго уговаривать. Когда мистер Морелл собирал листы, Робин вручила ему свой с такой ослепительной улыбкой, что он заявил:

– Если ваши ответы полностью совпадут с ответами мисс Данлоп, мне придется аннулировать вашу работу.

– Как скажете, – безмятежно отозвалась она, отлично зная, что мистер Морелл больше лает, чем кусает.

Он вообще не пользовался уважением учеников, между собой они его прозвали Чик-чик. Эдит ужаснулась, узнав, что кличка родилась из-за слухов о сделанной им вазектомии, а вовсе не потому, что он напоминает школьникам птичку.

Лима откинула стул на задние ножки и облокотилась на парту Хиро и Винса.

– Что было в последнем, про царицу Египта? Я так и не вспомнила.

Тешить самолюбие Хиро было опасно, на его лице тут же расцвела широченная улыбка.

– А ты что, не знаешь? Брось! Это же такая легкотня!

– Ну же, просвети меня.

– Нет, правда…

Хиро обвел класс таким самодовольным взглядом, что Эдит подивилась, почему у нее одной возникает желание его придушить.

– Никто не знает?

– Данлоп знает, – предположил Винс, прячущий под партой тетрис. – Готов проставить хоть свой…

– Мистер Экблом-Финнеран! – перебил его мистер Морелл тоном, который у любого другого учителя вышел бы угрожающим.

Он сидел за столом, не поднимая головы от тестов, и, кажется, капельку покраснел.

– Пожалуйста, подумайте о том, что именно хотите сказать.

Винс невинно заулыбался, для полного эффекта недоставало только нимба над головой.

– Готов проставить хоть свой диск с Линзи Дрю.

Робин фыркнула и покачала головой, и Эдит убедилась, что знать не желает, кто такая эта Линзи Дрю.

Винс и Хиро пожали друг другу руки под партой и одновременно повернулись к Эдит. Помрачневшая Лима поставила свой стул обратно на четыре ножки.

– Ну? – поторопил Эдит Винс.

И вдруг все в классе, включая мистера Морелла, уставились на нее. Даже копия бюста хеттского царя Суппилулимы I вытаращила на нее свои огромные гипсовые глаза. Она почувствовала, как начинают гореть щеки.

– Что «ну»?

– Знаешь ведь, как звали ту египетскую принцессу?

– Царицу, – поправил его Хиро. – Первую женщину-фараона. Не подведи меня, Данлоп, мне очень нужен этот диск.

Он смотрел то на Эдит, то куда-то чуть выше ее плеча. Нахмурившись, Эдит сложила руки на груди. Раздражение почти моментально избавило ее от смущения.

– Хатшепсут.

Издав победный вопль, Хиро дал щелбан покорно подставившему лоб Винсу, и тот мрачно покачал головой.

– Данлоп, ты серьезно? Я же верил в тебя!

– Но я права. Хатшепсут – первая женщина-фараон.

– Не первая, – возразил Хиро, не скрывая удовольствия от собственного превосходства. – До нее еще была Себекнеферу.

– Она была регентшей!

– Не-а. Регентши у сыновей-фараонов были и до нее, но только Себекнеферу первой села на трон.

Он склонил голову набок и лукаво прищурился.

– Боже мой, Данлоп! Ты что, не прочла дополнительную литературу?

Как только в его тупой башке помещаются все эти имена? Учитывая, сколько раз в нее прилетал мяч для регби, это настоящее чудо. Выжидательно поджав губы, Эдит уставилась на мистера Морелла, но тот с извиняющимся видом развел руками.

– Себекнеферу, она же Нефрусебек, правила недолго…

– Три года и десять месяцев, – перебил его Хиро с важным кивком.

– Спасибо, мистер Уэлч. Да, правление было кратким, но правила она на целых шесть династий раньше Хатшепсут. Боюсь, тут я обязан присудить очко в пользу мистера Уэлча.

Совершенно раззадоренный класс зааплодировал и заулюлюкал, Хиро вскочил на свой стул и принялся отвешивать поклоны налево и направо. Особым вниманием он одарил Эдит, едва не согнувшись пополам. Она нахохлилась, недовольно наблюдая за тем, как мистер Морелл безуспешно пытается уговорить его сесть. Он был не из тех учителей, которые умеют держать дисциплину в классе силой одного только своего авторитета, но, к счастью, Хиро нечасто переходил черту. Раскланявшись, он скользнул обратно на свое место, все еще посмеиваясь, но остальные, взбудораженные его вольностью, продолжали галдеть, окончательно потеряв к мистеру Мореллу интерес. Он с силой постучал мелом по доске, чтобы призвать их к порядку, но, похоже, заметила это только Эдит. Она могла бы воспользоваться своим положением старосты и разок прикрикнуть на одноклассников, но большего унижения для мистера Морелла и вообразить нельзя. Что ты из себя представляешь, если тебе приходится призывать на помощь школьницу, чтобы восстановить порядок в классе?

Хмурясь, Эдит чуть сползла под парту. В свете недавно пришедшего из Оксфорда результата собеседования – ее занесли в позорный лист ожидания – этот маленький проигрыш ударил по ней сильнее, чем следовало.

Снова принявшись балансировать на ножках стула, Лима повернулась к Хиро. Мистер Морелл уставился на ее спину и негромко позвал:

– Мисс Ветивер…

Откинув голову и прикрывая ладонью рот, Лима громко засмеялась какой-то шутке Хиро. Встревоженная Мэтти выпрямилась на стуле и подергала Лиму за юбку, но та отмахнулась.

– Мисс Ветивер, будьте добры… повернитесь лицом к учителю.

Голоса в классе понемногу стихли, даже Хиро осекся. Все с любопытством прислушивались, гадая, чем все закончится – может, Чик-чик в первый раз в жизни оставит ученика на отработку?

В этот раз Лима определенно услышала учителя, ее голова дернулась в сторону. Дернулась, но не повернулась. На смуглой коже мистера Морелла проступил едва заметный, но знакомый Эдит румянец, и ей захотелось оттаскать Лиму за волосы.

– Мисс Ветивер?

– Что? – бросила она, разворачиваясь на месте.

Теперь и Хиро смотрел на нее безо всякого веселья. Скорее с недоумением.

Мистер Морелл стоял совсем рядом с Эдит. Она увидела, как нервно сжались и разжались его пальцы.

– Идет урок, – без всякого выражения сказал он. – Пожалуйста, не отвлекайтесь на личные беседы.

Лима откинулась на спинку стула.

– Что? Не могли бы вы говорить громче?

– Эй, хватит… – прошептал Хиро.

Мэтти пнула ее под партой, но Лима не сводила с багровеющего мистера Морелла пристального взгляда. К ужасу Эдит, кто-то позади нее захихикал.

– Мисс Ветивер, если вы плохо слышите, то можете пересесть на первую парту. Уверен, кто-нибудь из ваших одноклассников согласится поменяться с вами местами.

Лима выдавила смешок:

– А если они не согласятся, что вы сделаете? Заставите их?

На задней парте снова фыркнули. Эдит обернулась, но не успела увидеть, кто это был, – прозвенел звонок. Заскрипели ножки стульев, все повскакивали со своих мест и принялись сгребать вещи с парт, тихо посмеиваясь и косясь на мистера Морелла. Лима не сдвинулась с места.

В конце концов мистер Морелл быстрым, дерганым движением поправил очки, отвернулся к учительскому столу и принялся собирать в стопку тесты. Лима лениво подняла с пола сумку и сунула в нее учебник.

Мэтти, подталкивая ее к выходу из аудитории, прошипела:

– Зачем ты это сделала?

Лима поджала губы и промолчала.

Эдит собирала вещи нарочито медленно и даже позволила Робин уйти без нее. Когда они с мистером Мореллом остались вдвоем, он чуть обернулся через плечо. Его взгляд выражал только усталость.

– Дита, иди на урок, – попросил он, и Эдит, испытывая смутное облегчение, пробормотала: «Ладно» – и вышла, осторожно прикрыв дверь аудитории.

Они учились по зимнему расписанию, и между утренними и вечерними уроками было почти четыре часа свободного времени. Чаще всего в это окно спортивное поле было занято командами младших классов, которым рекомендовали тренироваться засветло, но иногда и старшим удавалось выкроить час-другой. Эдит удалось заполучить поле до вечерних уроков, но теперь она начинала гадать, зачем вообще это сделала. Сейчас Лима отберет у нее капитанскую повязку, а через два часа на латыни им придется притвориться, что ничего не случилось.