Эдит не была плохим капитаном. Она сносно играла в нападении, ответственно подходила к организации выездных матчей, выделяла время, чтобы вместе с тренером Борски разработать тактику игры. Но она не была Лимой Ветивер, звездным игроком, прирожденным лидером. Когда спортивные скауты приезжали на их матчи, интересовала их только Лима. Еще в младшем шестом классе ей предложили футбольную стипендию, а в этом – еще две. Эдит вообще не светило стать капитаном, но в начале прошлого семестра Лима вывихнула лодыжку. Поначалу Эдит чувствовала себя неуютно, капитанская нашивка прожигала ей грудь, пока она бегала по полю, а Лима с жадным разочарованием наблюдала за командой с трибун. Сейчас же Эдит действительно хотела быть капитаном. Ей нравилось играть, но чувствовать себя незаменимой на поле куда приятнее. Но теперь об этом можно было забыть. Лодыжка Лимы была в полном порядке, а по поводу своей популярности Эдит не питала ни малейших иллюзий. Плетясь к раздевалке бок о бок с без умолку болтающей Робин, она повторяла себе, что надеяться не на что, но при одной мысли о голосовании сердце начинало колотиться сильнее.

Заметив напряжение Эдит, Робин полушутливо заметила:

– Хватит трястись. Если какая-нибудь девица захочет сместить тебя, то она полная идиотка.

– Это явно непопулярное мнение, – буркнула Эдит.

– У Ветивер недостает самого важного. Знаешь чего? Моего голоса. Она его не получит.

– Не знаю, как тебя и благодарить.

– Можешь оставить благодарности при себе, капитан, – великодушно предложила Робин, толкая дверь раздевалки и тут же отворачиваясь. – О господи! Кого здесь убили?

Эдит прижала рукав пиджака к носу. После младшей команды по регби один щелчок зажигалкой в женской раздевалке мог повлечь за собой взрыв. Она даже представить боялась, что творится в мужской.

– Они снова оставили под скамейками свои носки, – донесся из недр голос Лимы. – Данлоп, скажи Борски, чтобы он как следует отделал этих маленьких засранок.

«Скоро это снова будет твоей обязанностью», – мрачно подумала Эдит, входя в раздевалку.

Все их спортивные команды носили название «Смарден», по старому названию школы. Раньше она была колледжем «Смарден» для мальчиков (над входом даже сохранилась соответствующая табличка), но почти пятьдесят лет назад сюда стали принимать и девочек, подселили монахинь, и название изменили. Их форму можно было узнать по темно-зеленому цвету и кайме в виде остроконечных елей на рукавах. Логотип школы, две большие буквы: S – «Смарден» и A – «Анна», помещался на груди слева. У Эдит, помимо номера, «семерки», справа был нашит капитанский символ. Она пробежала пальцами по аккуратным швам, отложила игровую форму на верхнюю полку и схватила тренировочную, кислотно-желтую. Сегодня вечером придется отпороть нашивку.

Это была их первая в новом году тренировка, и все порядком суетились – кто-то забыл гетры, кто-то обнаружил дыру в термобелье. Эдит никогда не видела, чтобы ее сокомандницы так быстро собирались. Не успела она стянуть волосы в хвост и скинуть школьную форму, как в раздевалке остались только она и Лима.

Натянув майку-джерси на термобелье, Эдит захлопнула шкафчик и присела, чтобы перевязать бутсы. Забравшись на скамью с ногами, Лима бесцельно теребила шнурки. Странно, что она так задержалась, ей всегда не терпелось поскорее оказаться на поле.

– Зря ты так с мистером Мореллом, – заметила Эдит, стараясь, чтобы ее слова не звучали как проповедь. – Он этого не заслужил.

Лима вздохнула – кажется, с облегчением.

– Да знаю я! – огрызнулась она. – Ужасно вышло. Я не оправдываюсь, но у меня сейчас все… не очень гладко.

Она прикусила губу и с досадой взглянула на Эдит.

– Я типа злость на нем выместила.

Лима была высокой, почти метр восемьдесят, Эдит едва доставала ей до уха. Видеть ее лицо на одном уровне со своим собственным было непривычно, и Эдит впервые разглядела россыпь полупрозрачных веснушек на ее щеках и лбу и крошечный белесый шрам над верхней губой.

– Ты извинишься перед ним?

– Боже, нет конечно! – фыркнула Лима. – Мне не настолько стыдно. Просто надеюсь, что я не слишком его обидела.

Она затянула шнурки и поднялась, Эдит тоже встала. Уже у выхода Лима окликнула ее:

– Данлоп!

Она оглянулась. Лима остановилась на месте, заламывая пальцы с обкусанными ногтями.

– Да?

– Тебе правда не нравится Уэлч?

От удивления Эдит на секунду даже приоткрыла рот.

– Издеваешься?

– Я серьезно.

– Не знаю, что я должна сделать, чтобы стало яснее, – отрезала Эдит.

Выражение лица Лимы стало слегка капризным – она не до конца ей поверила.

– Я всегда думала, что это такой неприступный образ, чтобы он обратил на тебя внимание. – Она с деланым равнодушием пожала плечами. – Работает ведь. Иногда мне кажется, что Уэлча интересуют только те, кого нужно брать приступом.

Черты ее лица исказились, и Эдит с ужасом поняла, что Лима вот-вот заплачет. Она потянулась вперед и схватила ее за холодную напряженную ладонь. Девушка не отреагировала, но Эдит только стиснула ее сильнее.

– Мне не нравится Уэлч, – с нажимом повторила она. – Не пойми меня неправильно, но я вообще не понимаю, почему ты встречаешься с ним. Он ведь ужасно с тобой обходится. Ты заслуживаешь лучшего.

Выпустив ее руку, Эдит сделала шаг назад. Лима неуверенно улыбнулась и утерла слезинку о плечо.

– Уэлч милый. Он не ужасно со мной обходится, как раз наоборот. Но он будто… не здесь. Каждый раз, когда мы остаемся наедине, у него даже глаза будто стекленеют.

Она вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на Эдит.

– Так бывает, когда у тебя на уме совсем другой человек.

Эдит не нашла что сказать и просто покачала головой. Разочарованная Лима с силой, до красных следов, потерла лоб.

– Ладно, плевать, – решительно сказала она. – Пойдем.

Стемнело, за пределами хорошо освещенной площадки царила кромешная тьма. Вдалеке горели окна младшеклассниц на втором этаже общежития. Эдит попробовала носком покрытие на поле и вдавила шипастую бутсу в скользкий искусственный газон. Изо рта шел пар, и даже в термобелье, джемпере и утепленных гетрах она сразу застучала зубами. Ее сокомандницы, кружком собравшиеся вокруг тренера на центральной линии, подпрыгивали и переступали на месте, чтобы разогнать по телу кровь. Приблизившись к ним легким бегом, Эдит остановилась за плечом у Робин, поправляющей напульсники – тренер не терпел татуировок, даже как-то грозился вышвырнуть ее из команды.

Гордону Борски было не больше сорока. Он получил травму, вылетел из Первой Английской лиги и с тех пор мотался тренером из одного колледжа в другой. В колледже Святой Анны он работал уже около трех лет. Эдит, Робин и Лима тогда едва попали в старшую команду, а Борски уже вывел их на второе место в национальном чемпионате. Он научил их воспринимать футбол всерьез. На какое-то время, может быть краткий миг, он заставил их всех поверить, что в мире не существует ничего, кроме игры.

Эдит привыкла мыслить практично. Она ни за что не купилась бы на всю эту чушь о командном духе и игровой горячке, но тренер подсказал ей, что еще можно извлечь из футбола – спортивные стипендии, входной билет в лучшие университеты страны. Но если твою игру скауты не называют феноменальной, то нужно хотя бы быть капитаном.

Борски оглядел их всех, снисходительно улыбаясь. Его располневшее за годы тренерства лицо поросло короткой густой рыжеватой бородкой, спрятавшей рот, но не лукаво прищуренные глаза.

– Вы опоздали, – заметил он, постукивая маркером по наручным часам. – Две минуты – два круга.

Девочки протестующе застонали, но не стали спорить. Эдит молча дернула вверх молнию джемпера на шее, чувствуя смутное облегчение от того, что процедура ее импичмента немного откладывается.

Но тут Борски остановил взгляд за ее плечом и изменился в лице. Теперь его выражение стало понимающим, быть может даже ласковым. Эдит опустила подбородок и краем глаза заметила чуть позади себя руку с разодранными до крови пальцами.

– Не разбегайтесь пока, – произнес тренер и задумчиво почесал шею. – Я что, напоминать вам должен, что вы выбираете капитана?

Все закивали. Исход голосования им был так же очевиден, как и Эдит.

– Кто-нибудь хочет предложить альтернативу действующему капитану? – скучающе осведомился он.

– Лима! – выкрикнула Мэтти, опасливо косясь на Эдит.

– Ветивер!

– Какая неожиданность! Ну, кто за Ветивер?

Вверх взметнулось восемь рук. «За» были все, кроме Робин, двух девочек из младшего шестого класса, их одноклассницы Полы и самих Эдит с Лимой. Борски пересчитал проголосовавших и маркером записал на ладони цифру, как будто бы в этом был хоть какой-то смысл. Восемь из четырнадцати.

Загоняя обратно слезы, Эдит пристально уставилась на собственные черные бутсы. Ничего страшного. Она будет вице-капитаном. Несколько голов и удачных передач в этом сезоне, и скауты обязательно обратят на нее внимание. «Но это твой последний сезон, – напомнил серьезный разумный голос в ее голове. – Пока рядом Лима, ни один скаут на тебя не взглянет».

– Хорошо. Кто за Данлоп?

Поднялись оставшиеся руки: Робин, Пола, стипендиатка Джессика и Марсель, француженка, которую Эдит в прошлом году подтягивала по французской грамматике. Эдит послала каждой по неловкой благодарственной улыбке и вдруг заметила, что Лима тоже подняла руку, не сводя глаз с тренера Борски.

Он ошеломленно уставился на нее.

– Ветивер, опусти руку.

– Почему? Я не могу отдать голос за себя. Нет такого правила, что нельзя голосовать за соперника.

– Зачем ты вообще участвуешь, если голосуешь против самой себя? – поинтересовалась Джессика. – Это контрпродуктивно.

– Капитан – Ветивер! – заявил Борски.

Но Лима отрезала:

– Нет. Я снимаю свою кандидатуру.

Сжимая кулаки, она повернулась к Эдит. В глазах у нее стояли злые слезы.

– Данлоп, если согласна, то повязка твоя.

В горле Эдит пересохло. Ей хотелось в ту же секунду выпалить, что она согласна, но кем бы она себя выставила? Было очевидно, что Лима поступает так только из жалости к ней.

– Команда проголосовала… – начала Эдит.

Но Лима ее перебила:

– Я знаю, что ты хочешь быть капитаном. А я не хочу.

Она с вызовом поглядела на Борски, и в ее глазах мелькнула горечь.

– Мы скоро выпускаемся. Пора переключиться на что-нибудь посерьезнее футбола.

Косясь на Лиму, девочки принялись шептаться. У тренера Борски был такой вид, будто его тошнит.

– Ветивер…

Лима сделала шаг назад – крошечный, почти незаметный. Тогда он закрыл маркер колпачком и устало заключил:

– Капитан – Данлоп. А теперь два круга по полю.

Перед глазами Эдит отпечаталась восьмерка, выведенная черным на ладони тренера.

Во время пробежки сокомандницы нагоняли ее, чтобы поздравить, искренне или из вежливости, но Лима не сказала ни слова. Сколько бы Эдит ни пыталась нагнать ее, та будто нарочно ускорялась. Всю тренировку она то пялилась ей в затылок с растрепанным длинным хвостом, то теряла ее из виду.

Это было странно. Лима, всю жизнь сходившая с ума по футболу, едва ли не в обнимку спавшая с мячом, вдруг заявила, что ей следует найти себе занятие посерьезнее? Та Лима Ветивер, которую Эдит знала, не произнесла бы подобное даже в горячечном бреду. Она явно врала, но зачем?

В конце тренировки они отрабатывали удар по воротам. Те, кто справлялся, могли отправляться в раздевалку. Температура упала, все озябли. Мэтти, стоящая на воротах, неуклюже пыталась утереть покрасневший нос огромной перчаткой.

– Не раскисай, Кханна! – рявкнул тренер, взглянул на часы и кивнул Эдит: – Данлоп, ты следующая!

Выдохнув облачко пара, Эдит встретилась взглядом с Мэтти. Мячи были новые, с непредсказуемой траекторией, да и сложно сбить с толку вратаря, который знает, что его будут дурить. Будь это поздняя тренировка, уже после вечерних уроков, Борски заставил бы ее и Мэтти отрабатывать удар до последнего и заглянул бы на поле наутро, чтобы полюбоваться на их окоченевшие трупы.