Сердце под подозрением (страница 7)
– Вы и одна очень интересная мысль. Боюсь, что преступник что-то потерял. Возможно, что-то у него выпало и завалилось за боковину дивана, на котором он сидел, пока его приятель вскрывал сейф… Или он просто неудачно присел отдохнуть.
– А если правда что-то потерял? – вскинулась Парфентьева.
Она правильно все поняла и с силой вставила пальцы в щель между сиденьем кресла и его боковиной. В щель, куда постоянно что-то выпадает.
– Надеюсь.
– Ну так надо ехать!
Парфентьева хотела подняться, но не смогла вытащить пальцы.
– Эй! – разволновалась она.
Снова попыталась вытащить пальцы, но лишь скривилась от боли.
– Поверить не могу! Сегодня на смене был примерно такой же случай! – Холмский сделал страшные глаза и придал голосу зловещий тон.
И это подействовало, Парфентьева смотрела на него так, как будто он собирался вынести ей смертный приговор.
– Ничего не смогли сделать! Пришлось ампутировать руку!.. Я сейчас!
Холмский стремительно вышел, не позволив женщине выразить сомнение и этим успокоить себя. Вернулся он с маленьким топориком в руке.
– Вы это серьезно? – побледнела Парфентьева.
– Поверьте, будет не больно!
Холмский вставил угол бойка в расщелину между вертикальной и горизонтальными плоскостями, расширил зазор, и женщина смогла высвободить пальцы.
– Говорю же, будет не больно! – улыбнулся он.
Парфентьева ничего не сказала, но глянула на него как на законченного психа, от которого лучше держаться подальше.
– Ну так что, едем на Герцена? – спросил он.
– Может, я лучше без вас?
– Сами поищете?
– Поехали!
…Дверь открыла незнакомая женщина примерно одного возраста с хозяйкой квартиры. На лбу траурная лента, осоловевшие глаза, запах свежего перегара. Но эта хотя бы держалась на ногах, а Сысоева даже не смогла подняться со стула на кухне. Несчастная женщина, еще сегодня утром слегка уставшая, но довольная жизнью возвращалась из Геленджика, и вдруг такое – ни мужа, ни денег. Да и черт с ними, с деньгами… Холмский с сочувствием глянул на Ольгу Игоревну.
Топорик к собой он брать не стал и, как оказалось, зря. В зазор между сиденьем и боковиной действительно что-то завалилось, подруга Сысоевой предложила кухонный нож, поскольку ничего другого найти не смогла. Нож погнулся, пришлось лезть в шкаф, где находился более серьезный инструмент.
Гвоздодер подошел на все сто, Холмский увеличил зазор и вытащил распечатанную на принтере фотокарточку актера Тома Харди. Небольшого формата, примерно три на четыре сантиметра, как раз, чтобы вставить в удостоверение сотрудника полиции. Актер он известный, топовый, но ладно бы открытка, а этот снимок распечатали на обыкновенном фотопринтере.
Сысоева видела эту фотографию впервые.
– А вы не знаете, откуда взялся этот снимок? – обращаясь к подруге Сысоевой, спросила Парфентьева.
– Понятия не имею… Но Семен любил кино, и Том Харди ему нравился… Кажется… Да, что-то говорил…
Фотографию мог потерять сам Сысоев или кто-то из его домашних, но Парфентьева уже мысленно внесла снимок в список вещественных доказательств. Фото глянцевое, отпечатки пальцев вполне могли остаться на бумаге, и она повезла снимок дежурному криминалисту.
Парфентьева пропустила всего пятьдесят граммов, даже не захмелела, да и Холмский чувствовал в себе силы управлять машиной. Но за руль все же села Парфентьева. За руль своей «Мазды». Ездила она быстро, погоны офицера следственного комитета надежный оберег от проверок на дороге, тем более с таким-то мизерным промилле в крови.
Парфентьева оставила машину на парковке перед зданием городского УВД, вышла, ничего не сказала. Холмский мог спокойно уйти, вызвать такси и уехать, но он оставался на месте. Интересно было знать, чьи все-таки пальчики на фотографии. К тому же имелась и другая причина остаться. Рита, правда, не хотела с ним соглашаться.
«Как я могу уйти? – оправдывался Холмский. – Как я могу оставить машину открытой? А вдруг воры?»
«Воры?» – удивленно повела бровью Рита.
Он полулежал в кресле, а она сидела за рулем автомобиля, белый халат на ней и почему-то темно-синяя форменная пилотка. Как у Парфентьевой.
«Здесь же полиция! Какие воры?.. Нет, если она тебе нравится, я не против. Ты мужчина, тебе нужны женщины…»
Рита улыбнулась, но обиду скрыть не могла.
– Да не нужны мне женщины!
– Что? – голосом Парфентьевой спросила Рита.
Холмский открыл глаза и понял, что разговаривает с живой женщиной. Парфентьева сидела за рулем, собираясь ехать, и удивленно смотрела на него. Пилотка на голове. Она так живо напоминала сейчас Риту… А ведь есть в них что-то общее. Русые волосы, овал лица, одинаковый разрез глаз…
– Я что, во сне разговариваю?
– Не знаю, не спала с вами. И не собираюсь!
– Пальчики сняли?
– Нет ничего.
– Это и подозрительно. Сысоев непременно оставил бы отпечатки пальцев.
– Подозрительно. Если учитывать, что на фотографии обнаружились следы силикона.
– Жидкие перчатки?
– Причем следы совсем свежие.
– Значит, я был прав.
– А что нам это дает? – невесело улыбнулась Парфентьева. – Искать преступника среди фанатов Тома Харди? Перспектива, прямо скажем, сомнительная.
– Меня смущает размер фотографии. Как будто с удостоверения сотрудника ее сняли.
– Тыльная сторона фотографии чистая, только следы силикона. Следов клея не обнаружено.
– Значит, готовили под удостоверение сотрудника.
– Скорее, под удостоверение любителя пива, – усмехнулась Парфентьева.
– На самом деле ничего смешного. Может, преступник у нас весельчак, шутку юмора кому-то хотел устроить. Или даже себе. Здравствуйте, мы из полиции! Или из Думы, от партии любителей пива! Представляете, показывает удостоверение, а там Том Харди на фотографии. Вот теперь должно быть смешно.
– Скорее, нелепо.
– Зачем же тогда фотография?
– Как говорят в народе, утро вечера мудреней. Поехали, отвезу вас домой, товарищ доктор… Холмский… Буду называть вас доктор Холмс, если поможете мне раскрыть это дело.
– А как называть вас, если дело раскроете вы?
– Я это дело и раскрою. Поэтому уже можете называть меня просто – товарищ капитан юстиции Парфентьева… Ну так что, домой вас отвезти?
Холмский с настороженностью глянул на товарища капитана юстиции Парфентьеву, сама форма вопроса предполагала, что у нее имелись другие варианты. В кафе, например, могли отправиться или в бар, где можно напиться. Но доктор Холмский не алкоголик, а на данный момент еще и поборник трезвого образа жизни.
– Домой. Рубит меня. После смены.
– Я тоже после смены, – разгоняя машину, сказала Парфентьева.
И глянув на Холмского, как на безнадежного старпера, замолчала. Подвезла его к дому и кивком указала на дверь. А ему вдруг расхотелось уходить. Парфентьева так живо напоминала сейчас Риту.
– А если наш преступник похож на Тома Харди? – спросил он.
Парфентьева, похоже, думала о чем-то личном, поэтому не сразу его поняла.
– Преступник похож на Тома Харди? – включаясь в разговор, спросила она.
– Или кто-то из его друзей похож на Тома Харди. Может, хотел подшутить, поэтому приготовил фотографию.
– Интересная, конечно, идея… – Парфентьева крепко задумалась, не зная, что делать с этим открытием.
– Насколько я знаю, в полиции существует система распознавания лиц. Вряд ли Том Харди проходит по вашим базам, но, может, система выдаст нам кого-то другого. И очень похожего.
– А может, и выдаст!
Парфентьева сдала назад, развернулась и в обычной своей манере стремительно набрала скорость.
– А вы ничего не забыли, товарищ капитан юстиции? – с иронией спросил Холмский.
Откликнулась она не сразу.
– А-а, что?
– Высадить меня забыли. Или вы хотите распознать меня?
– А что вас распознавать? Обычный зануда… Не лишенный способностей… к медицине.
– Всего лишь способностей?
– Был бы талант, вы бы на скорой помощи не работали.
– А если это мое призвание?
– Не оправдывайтесь, Холмский! Я не хотела вас обидеть ни в коем случае, просто иногда вы ведете себя как невыносимый… зануда.
– Вы хотели сказать, невыносимый старпер.
– Все-таки обиделись… Что ж, с меня рюмка чая. Если ваша версия окажется верной.
Парфентьева подъехала к управлению и снова затерялась в темных коридорах за стеклянной дверью, в этот раз она пропадала два часа. Наконец вернулась, села в машину, разбудив Холмского.
– Снова жена снилась? – не без сарказма спросила она.
– Том Харди снился.
Холмский решил не спрашивать, с чего она взяла, что в прошлый раз ему снилась жена.
– Вы правы, Том Харди в наших базах отсутствует, но нашелся один товарищ, похожий на него. Который нам совсем не товарищ. Судимость за кражу… В общем, ребята уже выехали, будем ждать результат.
– Когда ждать?
– Уже ждем. Думаю, в течение двух часов узнаем результат… С меня чашка крепкого кофе, как я и обещала.
– Рюмка отменяется? – в шутливой манере спросил Холмский.
Но Парфентьева юмора не поняла. И глянула на него удивленно и с осуждением.
– Я на работе, какая рюмка?
Она действительно привезла его в кафе неподалеку от ГУВД, велела принести кофе, а он заказал полноценный ужин – разумеется, на двоих. Время близилось к полуночи, а она без ужина – сто граммов и огурчик не в счет.
Кафе небольшое, уютное, диваны такие мягкие, удобные, после ужина Холмский стал засыпать. Клевала носом и Парфентьева. Наконец ей позвонили, она ответила, выслушала и, сбрасывая вызов, удивленно-восторженно глянула на Холмского.
– Ну что, по домам, доктор Холмс?
– Неужели раскрыли дело?
– Ну, не совсем, конечно. Но подозреваемый признался, дружок его убил Сысоева. Дружок уже в поезде, в Сочи едет. Там его и встретят. Но без нас… Или в Сочи махнем?
– В Сочи? Со старым занудой? – усмехнулся Холмский.
– Действительно, что мне там со старым занудой делать? – тем же ответила Парфентьева.
Она привезла его домой, он открыл дверь, собираясь выходить.
– Позвоните мне минут через двадцать, – зевая, сказала она.
– Зачем? – сначала спросил, затем уже догадался Холмский.
И ровно через двадцать минут позвонил, чтобы спросить, как она доехала. Проявил заботу о ней, как она того и хотела. Парфентьева ответила сухим сообщением, доехала нормально, все в порядке.