– Сильна ты драться, Калмыкова! – хмыкнул Геннадий Антонович, усаживая Нику на стул. – Избила таких интересных мальчиков. Чай-то пей, остывает, а нужно горячим. И шоколадку кусай – ну, помнишь, как в фильме про Гарри Поттера?

Ника помнила про Гарри Поттера: здесь, в безопасности компьютерного класса, среди мониторов и клавиатур, ей казалось, что все сошлось, что она применила Патронус – вызвала Хилари из виртуалки к себе на помощь в реал.

– И визжать ты сильна, Вероника, – продолжал удивляться Череповченко, молодой учитель инфы с банальным прозвищем Череп. – Я на втором этаже услыхал, помчался к тебе на выручку, а выручать, – тут он засмеялся, – пришлось самого Архаровца!

– Мне нужно домой! – соврала Вероника. – Мама уже волнуется!

– Во-первых, сначала ты успокоишься, – поднял палец Геннадий Антонович, – а то мама увидит и схватит инфаркт. Во-вторых, маме я позвонил. Сказал, что ты записалась в кружок, – просто так увлеклась информатикой, что забыла ее предупредить. И знаешь, Калмыкова, – добавил он, – твоя мама практически не удивилась, только печально вздохнула. Будто ей совсем не в новинку подобные забывашки.

– Не в новинку, – кивнула Ника. И отпила из кружки.

Череповченко моргнул и хмыкнул, отбивая по гладкой столешнице какой-то причудливый код, точно по клаве печатал.

– Я вот хотел спросить, – начал он громко, но вдруг зашептал, с самым заговорщицким видом: – Илья Калмыков – твой родственник? Ты с ним по жизни встречалась? Честное программистское, я никому не скажу!

– Вообще-то, – Ника пожала плечами, игнорируя конспирацию, – он по жизни мой папа – и что мне теперь, застрелиться?

Геннадий Антонович поперхнулся. Встал. И с торжественной миной пожал Никину руку. Если когда-нибудь Вероника и восхищалась отцом, то сейчас ее просто раздуло от гордости. Возможно, сказался стресс. Или почтение Череповченко, или просто совокупность событий, но она рассказала ему, малознакомому человеку, что родилась в Старогорске, а в мегаполис приехала с мамой. Учитель внимательно слушал, изредка комментировал и все подсовывал шоколадку, сладкую до противности.

В дверь заскреблись с той стороны, явно не решаясь войти.

– Ну кто там? – крикнул Череповченко. – Дырку просверлите! Заходи!

В узкую щель просунулся Вантуз и протянул Никин рюкзак.

– Вот, – виновато сказал он в сторону, не рискуя смотреть на Нику. – Тут Калмыковой барахлишко. Ген Антоныч, мы же шутили, мы ж ничего такого, а?

– Ну и она пошутила в ответ? – подсказал Череповченко.

– Ага! – с готовностью гыкнул Вантуз. – Так пошутила – добавки не надо!

– Как там Архипов?

– Ну че, оклемался. Она ж ему между ног, а потом еще мылом в лобешник!

– Был бы мозг, заработал бы сотрясение. Ладно, валите с богом!

– Эта… Архипов просил узнать. Ты во что-то играешь, К… Калмыкова? Ты чего там за мантры орала и руки прикольно так крючила?

Ника с Вантузом говорить не хотела, видеть его уже не могла, ей опять приспичило драться, но учитель поддакнул, погрозив указательным пальцем:

– Точно-точно! Это я видел. Ты, Калмыкова, как ведьма была, с проклятиями и файерболами. И шипела какую-то ересь!

– Никакую не ересь, – смутилась Ника. – Строила Частокол Замула, веерную защиту.

– Значит, играешь в «Альтар», – кивнул довольный Геннадий Антонович. – Ну разумеется – а во что же еще? Ладно, пора по домам, ребятки. Архаровцу передай: Вероника теперь под моей защитой. Персональной! Усвоил, Тузиков? А ты, Вероника, подумай: я про кружок с тобой не шутил. Тебе генетический код велел! Пошли, провожу до дома и сдам прямо в руки мамуле.

Локация: Старогорск, квартира Калмыкова. Кухня.

– Вот в кого бы могла влюбиться, так это в Череповченко. То-то папочка был бы рад! – хихикнула Ника уже на кухне, где они с Варюхой нарыли заварки и теперь успокаивались чайком и шоколадкой с орехами – в точности по рецепту незабвенного Ген Антоныча. – По нему у нас многие сохли! Считали загадочным и мистическим. Только он не мистический, Варь, он, ты знаешь, обыденный, что ли. Я ж привыкла, что папа кодит, и этот все время в компе, словечками разными сыплет. Для штучек мажорных – экзотика. А для меня – суровые будни.

– Так уж и не влюбилась? – не поверила мудрая Варька. – В рыцаря и заступника, знающего про Альтар?

Ника замялась, уткнувшись в чай, но подруге ответила честно:

– Поначалу. В кружок записалась. Он такой – сам горит и других зажигает. Проекты, конкурсы, походы на выставки. И в «Альтар» играет! Под никнеймом «Ген_Череп». Только… Когда первый восторг сошел, он стал немножко противен. У этих, мажорных, есть слово: «тумач». От английского «слишком много». Вот у тебя есть торт, весь такой в розочках, вкусный. И ты его ешь – день, другой; на третий уже – да ну его на фиг! На четвертый идешь и берешь пакет чипсов. Потому что хочешь соленого.

– Ну не знаю, – вздохнула Варька, вечно страдавшая на диетах. – Я бы тортик доела!

– С тобой как раз все понятно, – Ника в сердцах махнула рукой. – А я сладкое не уважаю. Мне бы с перчиком да поострее.

– Знаешь, не удивлюсь, если ты подружилась с Вовкой Архаровцем! Тебя ж тянет на разных чудиков с хулиганскими отклонениями!

– Нет, Архаровец – не вариант. Разве он может тягаться с Алькой? Мы же с Аликом и дрались, и ссорились, и мирились – жизнь кипела и плавилась! А там… Короче, тухляк. Возвращаясь к Череповченко – он был беспонтово хорошим. Вроде Белого Скальда – помнишь, из Пятой Долины?

– А! Балерун белокурый? У нас в студии есть экземпляр, – хитро сощурилась Варька. – Тебя познакомить, нет? Он такой томный и проникновенный – меня иногда аж воротит, так и хочется дать молотком посильнее.

– Вот! – смеясь, поддакнула Ника. – Вот, ты меня поняла! Именно молотком, чтоб уже отцепился, чтоб перестал провожать и маме на уши лапшу не вешал! Он меня так достал, Варюх, – до отвращения полного: я ж с Архиповым разобралась, и в классе вроде наладилось, а тут Ген Антоныч прилип, как жвачка!

– А может, он извращенец? – предположила Варюха. – Увидел, как ты мутузишь Архаровца, и проникся жгучей любовью? Он тебя целовать не пытался?

– Нет, обошлось. Фу, зачем ты сказала? Так, иногда – на занятиях заглядывал через плечо и за руку брал, направляя мышку. Показывал ляпы в коде и уходил к другим. В классе считали, у нас роман.

– Ник, ты его отшила?

– Не знаю. Уж больно липучий тип. Из-за него я решила в Старогорске остаться. Да погоди, не визжи! Варя, слезь с меня, что ты орешь? Я хочу выждать удобный момент и заявить отцу, что собираюсь жить в Старогорске, опять ходить в старую школу, не знаю, готовить ему научусь, одежду стирать в машинке. Как думаешь, разрешит?

Локация: Старогорск, НИИ НИиДР. Медицинский отсек. Смена игрового персонажа.

Они не смогли раскодить явление кварцевого пальца в Долине. Никаких следов взлома не было, весь функционал работал без сбоев, народ продолжал кромсать на куски всевозможных тварей и боссов – лишь дурацкий палец банкира возвышался на скальном выступе, обличающе тыча в небо и притягивая горных львов.

В чате Алмазной Долины устроили перепалку об умственном состоянии разработчиков, воздвигших бессмысленный монумент. «Ладно бы средний, – ржали по чатам, – послали бы, так сказать, а с указателя прок невелик». Но кому-то «шняга» понравилась, кто-то даже рискнул «добыть» Палец, заложив заклинание Краша в самое основание, но обломался и был освистан, и ближе к рассвету Кварцевый Палец создал десяток легенд, полетевших в свободный полет по сети. Большинство игроков сходилось на том, что либо разрабы совсем одурели, либо в «Альтаре» случился глюк, но находились романтики, предлагавшие строить вышку, чтоб посмотреть: вдруг там дверь в Верхний Мир – в точке Неба, указанной Пальцем.

Калмыков пролистывал чаты и желчно бранил игроков. В ответку.

Банкир вел себя беспокойно, вскрикивал и бормотал – про крыс и про паутину, в которую был завернут, как в саван, и саван все время менял цвета. «Зеленый, красный и синий, – повторял Аркадий Ветлицкий. – Зеленый, красный и синий! В геральдике это значит…»

Он ни разу не сказал, что это значит в геральдике, но Калмыков и Федосеев и без него понимали, что речь о цветах RGB.

– Паутина и крысы! – сказал Федосеев.

Калмыков согласно кивнул.

Отвратительное сочетание.

Он ехал домой в такси с ощущением поражения, очередного за этот год, и потому зудел под нос, как мутировавший комар-переросток, изливаясь бессильной желчью. Он не знал, откуда в нем накопилась эта назойливая неприязнь, практически ненависть к людям, даже близким и дорогим, отвлекавшим его от работы. Видимо, он устал. Нужно поставить проект на паузу. Уступить директору института и съездить на конференцию – там получится отоспаться и нормально поесть за казенный счет.

Ветлицкий в сознание не приходил, оставаясь где-то на стыке реальности и виртуальной игры, и Калмыков не мог гарантировать восстановление пораженных нейронов и мозговой активности возвращенного в реал пациента.

Но само возвращение состоялось. В этом он уверил Ветлицкую, дежурившую на проходной: Аркадий Ветлицкий проснется через четыре часа. Столько потребуется антидоту, введенному точечно в мозг, чтобы разрушить всю паутину вирусных родопсинов. Но в «Альтар» он больше играть не сможет ни при каких обстоятельствах. Супруга банкира была просто счастлива.

Калмыков потер переносицу и попросил водителя притормозить за два квартала до дома. Время было почти спокойное, предрассветное, он устал, но хотел прогуляться, привести в порядок эмоции, чтоб не пугать Веронику. Перед Лидушкой тоже придется покаяться: видел, как она раздражается от того, что он срывается с места по первому зову из института, но все-таки Вероника важнее.

Он не знал, как заставить дочь улететь в Италию к матери.

Как отвадить ее от Альтара.

Захотелось курить. Присесть на лавочку на остановке и достать электронную трубку – возможно, он так и сделал бы раньше, но дома ждала Вероника, а курение – вовсе не та привычка, какой хотелось похвастаться.

Он успел отойти на сто метров от прозрачного павильона с навесом и путаным расписанием местных автобусов, когда послышался скрежет колес. На неведомых раньше инстинктах Калмыков отпрыгнул в тень и увидел горящие шашечки давешнего такси. Машина была та же самая, что он оставил квартал назад: тот же молодой вихрастый водитель отчаянно пялился в ночь, выискивая пассажира.

«Что-то случилось! – решил Калмыков. – Что-то опять случилось!»

Он двинулся было к дороге, но замешкался, запнувшись о корень, и в тот же миг побелевший таксист вывернул руль до упора вправо, машина врезалась в остановку, сминая плексигласовый корпус и лавочку возле урны.

Калмыков готов был поклясться, что увидел на пару безумных секунд в том самом месте, где думал присесть, жуткого монстра с восемью клешнями, боевым ядовитым шипом на хвосте и панцирем, который не брали ни меч, ни копье, ни заклинание. Скорпиона О-Хэт из Озерной Долины можно было сломать единственным способом: подмяв под таранный удар закованного в броню скакуна.

Он подбежал к машине, покореженной, смятой в бесформенную груду, с ужасом замечая, что сильнее всего пострадало именно пассажирское кресло. Водитель еще был жив, водитель грозил рассветному небу окровавленным указательным пальцем. И в глазах его гасли схемы созвездий, паутина чужого приказа.

Валявшийся рядом побитый планшет с картой запутанных улиц города вдруг замерцал и исчез. Совсем.

Калмыков достал р-фон и вызвал скорую помощь.