Гуднайт, Америка, о! (страница 7)
Сергей Алексеевич работал главным инженером таксопарка. Казалось, всего лишь место парковки, считай, общественного транспорта – но только не в период сухого закона, особенно сухого закона русского разлива. Даже в США, достаточно законопослушной стране, никакие запреты не остановили течение алкоголя в нужном направлении, так что уж говорить об СССР. Запрещать русскому человеку пить может либо наивный глупец, либо… честно говоря, второго варианта и нет. Не успела остыть краска на указе об ограничении потребления спиртных напитков, а казанские таксисты уже начали принимать заказы на доставку горячительных напитков прямо домой.
Еще до всяких Яндекс-доставок все прекрасно работало. В таксопарке стали концентрироваться нелегальные деньги, и вслед за ними немедленно зародились разного рода преступники, некоторые из которых сделали в будущем неплохую криминальную карьеру. Сам Сергей Алексеевич занимался исключительно коммерческими делами, не связанными даже с нелегальной торговлей алкоголем, но благодаря работе в таксопарке знал значительное количество рэкетиров, да и они его знали и уважали, давали спокойно работать и периодически даже заезжали в гости, как к культурному человеку.
– Алексеич, ну что, чем все это кончится? – спрашивали они человека с высшим техническим образованием, глядя на раскалывающуюся империю.
– Энтропия растет.
– Чего???
– Прорвемся, не такое переживали.
И от такого прогноза даже бандитам становилось спокойнее.
Миша старался не посвящать папу в подробности темной стороны своей жизни. В школе он учился хорошо, в институт поступил сам, так что претензий особо у Сергея Алексеевича не возникало. Он, конечно, мог догадаться о том, что сын не только знания получает, но всякую разную собственность и материальные блага – незаконно, разумеется, – но для этого нужно было догадываться упорно, а родители очень часто намеренно выключают звук, когда речь идет о шалостях детей.
Однажды Майкл с товарищем по кличке Леннон заехал к отцу в автопарк. Прибыли парни на новенькой 99-й хрустальной молодежной мечте 90-х. Цвет «мокрый асфальт», тонировка, мощная стереосистема, широкая резина, импортная конечно, новенькая. Все вместе – идеальный афродизиак. На вечер строились грандиозные гендерные планы, но Майклу не понравился какой-то несертифицированный свист под капотом, и он попросил таксопарковских волшебников глянуть, в чем дело. Пока происходил анализ, они с другом заглянули к отцу. Тот был в компании очевидно непростого человека. «Ах вот чей мерин-то», – подумал Майкл, который не мог не обратить внимания на роскошный «сугроб», или, как его еще называли, «шестисотый», в легендарном стосороковом кузове, стоящий во дворе таксопарка. Припарковался Майкл рядом и некоторое время с завистью разглядывал флагман немецкого автопрома.
– Пап, привет.
– Здрасьте, Сергей Алексеевич, – протянул руку Леннон.
– Привет-привет, знакомьтесь – Дмитрий Петрович. Дим, это вот – мой сын, а это – его друг по кличке Леннон, к битлам отношения не имеет, но очки носит.
– А я Харрисона больше люблю, – усмехнулся Дмитрий Петрович, которого чаще называли Петрович или Таджик, он в свое время служил в Таджикистане и очень этим гордился. – Ну что, молодежь, бандитствуем? – Учимся, – бодро ответил Майкл.
– Бандитствовать? – прищурил глаз Таджик. – Ладно, учиться тоже полезно, но и жизнь пощупайте. Эх, Серёга, нам бы в их возрасте такие возможности…
– Петрович, а я вот не завидую им, как-то все стало через голову, не через сердце. А голова у человека злая.
– Не скажи.
В это время в комнату заглянул мастер:
– Миш, все поправили. Готово.
– Пап, мы тогда поедем.
– Вот, все у них на бегу. Пойдем провожу. – Отец и Дмитрий Петрович, который, скорее всего, просто решил размять ноги, вышли с парнями во внутренний двор таксопарка. Миша не так давно приобрел свою наимоднейшую тачку и очень ею гордился. Конечно, рядом с кораблем Дмитрия Петровича она смотрелась достаточно скромно, но Миша справедливо полагал, что в его возрасте у Дмитрия Петровича, наверное, был велосипед, и поэтому у него точно есть право на самодовольство.
«Авторитет» озвучил мысли юного казанского флибустьера:
– Неплохой аппарат. Серёга, вот если б в нашей юности такие, а!
– Да и слава богу, что не было. Зато мы мечтали. А сейчас, посмотри на них, восемнадцать лет, а у него уже вон чего под жопой. Пять лет пройдет, купит мерс, и всё. О чем мечтать? Плохо, когда все мечты в юности исполняются. Когда нечего хотеть, жить не хочется.
– Философ ты, Серёга. Я, кстати…
Вдруг Дмитрий Петрович завис, и вместе с ним остановилось, как показалось, все вокруг, включая время. Он смотрел на переднее колесо Мишиного болида. Смотрел внимательно. Миша, конечно, сразу все понял, но гнал от себя эту неприятную мысль подальше, однако она, очевидно, не хотела уходить.
Удивительно, как без слов происходило раскрытие мелкой кражи, которая легко могла перерасти в крупные проблемы. Ни один из четырех участников мизансцены не произнес ни слова, но все всё поняли. Дмитрий Петрович посмотрел на свои бывшие колеса, затем на Мишу, потом на Сергея Алексеевича. Тот сначала отвернулся в сторону, сжал челюсти и, справившись с гневом, зафиксировал многозначительно-молчаливый взгляд на сыне. Миша тоже ничего не говорил. Просто переводил взгляд с отца на его друга и назад. Мысли в голове стремительно сменяли друг друга. «А я говорил, что не надо винтить колеса, не узнав, чья машина», «Интересно, это его „девятина“ или жены, и вообще зачем ему такое ведро, если у него „мерин“ есть?», «Батя меня прямо тут похоронит», «Хотя Петрович раньше…»
– А я думал, вы чем-то серьезным занимаетесь, мудаки, – прервал тишину Сергей Алексеевич.
Миша не до конца понимал, имеет ли отец в виду учебу или более серьезные преступления, поэтому потупил взор. Да и, скажем честно, при всем уважении к отцу гораздо больше его сейчас волновали последствия со стороны Таджика. Лицо его не выражало особых эмоций, но в случае с такими людьми это ничего не значило. Миша вспомнил, на каких хлипких кирпичах оставили они машину, и боялся, что помимо потери колес с ней случилось еще что-то. Да и в целом вопрос скорее не в имущественном ущербе, а репутационном. Миша понимал, что Таджик – человек очень уважаемый в самом глубинном смысле этого слова, а он проявил такой акт неуважения, что мог попасть на очень серьезное искупление. По Казани уже ходила история о каких-то приезжих гопниках, которые ограбили недавно вышедшего «законника», возвращавшегося домой не таким уж поздним вечером. Причем жертва сообщила преступникам о своем статусе, но не была услышана. О последствиях болтали разное, но существовала версия об отрубленной кисти. Миша понимал, что его ситуация несколько отличается, на «девятке» все-таки не висело таблички с именем и званием, но никто не знал обстоятельств, в которых Дмитрий Петрович обнаружил свой автомобиль стоящим на кирпичах (да и стоящим ли). В смысле, кто еще был свидетелем унижения. А это имело значение. Разум человеческий, когда надо, выдает фантастическую скорость, все вышесказанное и еще многое другое Миша обдумал за пару секунд, прошедших между окончанием фразы про мудаков и началом высказывания Таджика.
– Да ладно тебе, Аристотель, любой труд уважаем. Главное, они при деле, а не просто болтаются по улицам. Я для таких случаев это ведро и купил – ездить от парковки домой. Но раз попались, то придется колесики вернуть.
– Да-да, конечно! Извините, мы же не знали!
– А надо знать. Потому что есть люди, которых обносить нельзя. А если бы это врач какой был? Барыг, что ли, мало с машинами. Я помню, в их возрасте хату взял. И тоже не проверил. А там ученый, выяснилось, что он при Сталине сидел к тому же. Меня всё заставили вернуть, и еще год у него на посылках быть. Я раз в неделю приходил и спрашивал: «Аркадий Тарасыч, чем помочь?»
На фразе про год Миша напрягся. Он знал, как иногда филигранно, вежливо и с улыбкой люди склада Таджика могут тебя поставить в чрезвычайно напряженную позицию.
– Но я не физик, так что так решим. Сейчас поедем шиномотажом заниматься. И неделечку меня утром и вечером на этой красивой машине до парковки и домой возим. Идет?
– Петрович, да они тебе еще приплатить должны, что такого человека возить будут! Кретины бестолковые! Прости, плохо воспитал, может, хоть научишь их уму-разуму.
Позже Миша узнал от отца, что Таджик начал серьезную карьеру в преступном мире с подделки денежных знаков, а потом перешел в мошенничество с использованием настолько изощренных схем, что его даже толком взять ни разу и не смогли. От обиды менты опустились до банального подброшенного оружия, но, к своему удивлению, получили по рукам от прокуратуры и отпустили Таджика.
За неделю работы водителем авторитет Миши неожиданно вырос. Более того, друзья просились с ним в «смену», мотивируя это тем, что раз воровали колеса все, то и все имеют право на такое интересное и в чем-то статусное общение. Как-то раз после очень содержательного утреннего разговора Миша предложил Дмитрию Петровичу:
– Может, я вас и на «мерине» повожу, столько вы рассказываете интересного.
– И, вероятно, рассказываю зря! – неожиданно резко ответил Таджик. – Ты что, водитель, что ли? Все знают, почему ты меня до парковки возишь. Но если ты в «мерин» сядешь, то всё. Другой разговор. Запомни. Купить уважение нельзя, а вот продать, и очень дешево, – раз плюнуть.