Потерянные цветы Элис Харт (страница 13)
Прибытие новичков всегда давалось обитателям Торнфилда нелегко: вид женщин, нуждавшихся в безопасном пристанище, будил старых призраков и будоражил воспоминания. Но на этот раз все было иначе. Эта девочка была дочкой Клема. Еще и немой. И родственницей Джун, хотя та всегда утверждала, что семьи у нее не было. «Вы – моя семья», – твердила она и обводила рукой цветочные поля и сидевших за столом цветочниц.
Но теперь легенда, окружавшая ее семью, рассыпалась. Дитя вернулось.
К большому облегчению Элис, Джун оставила ее в душе одну. Элис подставила лицо водяным струям. Пожалела, что не может нырнуть на глубину и погрузиться в воду, чтобы губы защипало от соли, а прохлада успокоила глаза. Здесь не было моря; здесь она не смогла бы выбежать на берег. Она подумала о реке, и ей жуть как захотелось ее найти. «При первой же возможности побегу туда», – решила она. Так у нее появилась цель, хоть и маленькая.
Элис подождала, пока пальцы не сморщились, и лишь тогда выключила душ. Вытерлась толстым пушистым полотенцем. Надела пижаму, которую дала ей Джун, и почистила зубы. Щетка была розовая, с принцессами из мультика, а паста – с блестками. Они были такие красивые, что Элис поначалу даже решила, что это игрушки, а не настоящие щетка и паста. Она вспомнила свою простую прозрачную пластиковую щетку с растрепавшейся щетиной, стоявшую рядом с маминой в стаканчике из-под веджемайта на раковине в ванной. Вновь накатили темные глубины и полились слезы. Чем больше она плакала, тем больше уверялась, что внутри нее бушует настоящее море.
Закончив умываться, Элис вышла и вслед за Джун поднялась на верхний этаж. Гарри галопом бросился вперед.
– Это пес, может, и кажется дурачком, но не дай ему себя провести, – подмигнула ей Джун. – Есть у него одна волшебная способность. Он чувствует грусть.
Элис остановилась на пороге, глядя, как Гарри укладывается на пол у изножья ее кровати.
– В Торнфилде у каждого есть работа, и у Гарри тоже: он присматривает за теми, кто грустит, и помогает им снова ощутить себя в безопасности. – Голос Джун подобрел. – Он тоже знает тайный язык, и, если по какой-то причине сам не поймет, что тебе нужна его помощь, можно ему об этом напомнить. Хочешь выучить его язык?
Элис поковыряла заусенец на большом пальце и кивнула.
– Вот и хорошо. Тогда это будет твоя первая работа. Научиться говорить на языке Гарри. Я позову Твиг или Кэнди; они тебе покажут.
Элис встрепенулась. Ей дали работу!
Джун обошла комнату, задергивая шторы; те развевались, как пышные юбки кружащихся танцовщиц.
– Хочешь, я уложу тебя в кровать и подоткну одеяло? – спросила Джун и указала на кровать. – О, – воскликнула она. Элис проследила за ее взглядом.
На подушке стояла маленькая прямоугольная тарелочка, на ней лежал кекс, покрытый глянцевой белой глазурью и украшенный бледно-голубым засахаренным цветком. С кекса свисала бумажная звездочка с надписью «СЪЕШЬ МЕНЯ». Рядом лежал конверт из кремовой бумаги с именем Элис.
Сквозь болезненный ком в груди пробилась улыбка и согрела щеки. Элис бросилась к кровати.
– Спокойной ночи, Элис, – сказала Джун и встала на пороге.
Элис ей помахала. А как только Джун ушла, разорвала конверт. Внутри была записка, написанная от руки на кремовой бумаге.
Дорогая Элис!
В этой жизни я уверена в трех вещах.
1. Когда я родилась, кто-то – мне хочется думать, что моя мать, – завернул меня в голубое бальное платье.
2. Есть цвет, названный в честь принцессы, которая всегда носила платья одного оттенка голубого. Я очень любила истории о ней и иногда хотела, чтобы мы подружились: она курила при всех (а в те времена курить женщинам считалось неприличным), однажды прыгнула в бассейн одетой вместе с капитаном корабля, часто носила на шее удава, а однажды выстрелила и попала в телеграфный столб из мчащегося поезда [10].
3. Моя любимая сказка: однажды на острове недалеко от наших мест жила королева, которая залезла на дерево и стала ждать, когда муж вернется с поля боя. Она привязала себя к ветке и поклялась оставаться там, пока он не явится. Но ждать пришлось так долго, что мало-помалу королева превратилась в орхидею: точную копию рисунка на своем голубом платье.
И еще одно – я точно знаю, это правда – в день, когда Джун сказала нам, что поедет за тобой в больницу, я работала в мастерской и убирала под цветочный пресс орхидеи «Голубая дама». Мне всегда нравились эти цветы, чьи сердцевинки окрашены в мой любимый цвет – цвет бального платья, в которое я была завернута, когда меня нашли. Любимый цвет бесшабашной принцессы. Голубой Элис.
Сладких снов, моя горошинка, и увидимся за завтраком.
С любовью,
Малышка Кэнди
Вихрь образов закружился перед глазами Элис: младенцы в корзинках, необузданные принцессы и голубые платья, превращающиеся в орхидеи. Она вдруг ощутила страшный голод, взяла кекс, отклеила бумажку и вонзилась зубами в роскошную ванильную сладость.
Уснула она с крошками на лице, прижимая к груди записку Кэнди.
Кэнди налила воды в банку из-под протертых помидоров и полила травы, которые росли у нее в нише за раковиной. В воздухе разлилось благоухание свежего кориандра и базилика. Она поставила у чайника четыре чашки: супницу Джун, которую та любила называть «кофейной чашкой», металлическую походную кружку Твиг с отколотой эмалью – Твиг пила чай только из нее; собственную фарфоровую чашку на блюдце, которую Робин вручную расписала сиреневыми цветами совербеи, и простую маленькую чашечку. Вспомнив осунувшееся от горя лицо малышки, Кэнди взглянула на потолок. Интересно, нашла ли Элис кекс?
Она развешивала полотенца, когда спустилась Джун и зашла на кухню. В лужице света, отбрасываемого вытяжкой над плитой, на ее лице залегли глубокие тени.
– Спасибо, Кэнди. За кекс. Она улыбнулась, впервые за все время. – Джун потерла челюсть. – Меня жуть берет, как она похожа на них обоих, – дрогнувшим от слез голосом добавила она.
Кэнди кивнула. По этой же причине она пока была не готова знакомиться с Элис.
– Завтра попробуешь еще раз. Сама же нам вечно твердишь, что нельзя сдаваться.
– Но не так уж это просто, да? – пробормотала Джун.
Выходя из кухни, Кэнди потрепала ее по плечу. А на пороге своей комнаты услышала, как скрипнула дверца шкафчика, где хранилось спиртное. На памяти Кэнди Джун никогда не пила так много, как с момента, когда явилась полиция и принесла весть о гибели Клема и Агнес. У каждого свой способ сбежать от реальности; Джун находила его на дне бутылки виски. Ее собственная мать нашла его в зарослях дикой совербеи – по крайней мере, так считала Кэнди. А ее способом укрыться от реальности стала кухня Торнфилда, но прежде, чем это понять, она набила немало шишек.
Она закрыла дверь и включила лампу на прикроватном столике; комнату омыл мягкий рассеянный свет. В этой комнате было почти все, что Кэнди любила. Широкий подоконник у большого окна, где можно было сидеть, забравшись с ногами. Ботанические иллюстрации Твиг в рамках на стенах – все изображали один цветок, совербею. На рисунках стояли даты, и самый старый датировался днем, когда Твиг и Джун принесли Кэнди в корзинке домой. В углу стоял ее стул и стол, на котором лежали книги рецептов. Узкая кровать была покрыта пледом с узором из эвкалиптовых листьев: его связала Несс в подарок на восемнадцатилетие Кэнди. Несколько лет назад пришла открытка с небольшой банановой плантации в соседнем к северу городке: Несс писала, что купила там дом. Некоторые женщины приезжали в Торнфилд, пересиживали здесь и набирались сил, а потом уезжали. Другие – Твиг и Кэнди, к примеру – находили на ферме постоянное пристанище.
Она села и выдвинула ящик прикроватного столика, потянулась и достала цепочку с кулоном, которую всегда снимала, когда готовила. Надела цепочку через голову и поднесла кулон к свету. В прозрачной смоле веером раскинул лепестки сиреневый цветок совербеи; кулон, подвешенный на толстой цепочке, обрамляло кольцо из чистого серебра. Джун сделала этот кулон на ее шестнадцатилетие, как раз накануне того дня, когда Кэнди открыла окно спальни в безлунную ночь и ускользнула в темноту, пытаясь сбежать от потери, ранившей ее в самое сердце.
Сын Джун носил имя клематиса – вьющегося растения с яркими цветами в форме звезды. В детстве Клем казался Кэнди именно таким: мальчиком притягательным, как звезда. Она была от него без ума и вечно ходила за ним по пятам, а он хмурился, но часто оглядывался через плечо, проверяя, идет ли она следом.
Кэнди подошла к окну и взглянула на тропинку в конце поля: та сворачивала в буш и уходила к реке. Когда Джун впервые разрешила ей пойти на реку без сопровождения, она была примерно одного возраста с Элис. Кэнди бежала по вьющейся меж деревьев тропинке и думала, что она одна, но Клем, конечно же, не позволил ей искать приключений в одиночку. Уже на берегу он внезапно выбежал, схватился за веревку, подвешенную к высокой ветке эвкалипта, раскачался и с диким воплем упал в воду, заставив ее вскрикнуть. Когда она оправилась от шока, Клем показал ей тайный шалаш, построенный из веток, палок и листьев на поляне у гигантского речного эвкалипта. Там у него был спальный мешок, фонарик, карманный нож, коллекция речных камушков и любимая книга. Они сидели рядом, их колени соприкасались, а он читал ей вслух, водя пальцем по картинке, где Венди пришивала Питеру Пэну тень.