Запрещенный ритуал (страница 22)
– Я начинаю думать, что ты бегаешь ко мне за успокоителем, а вовсе не из-за меня, – капризно отозвалась целительница.
Мужчина стал жарко и фальшиво клясться в пылких чувствах. Целительница требовала доказательств. К моему счастью, доказательства она решила рассматривать в своем кабинете, где через минуту жалобно заскрипела кушетка.
Почти на четвереньках я выползла из лечебницы, прижимая к себе уворованные богатства. Орм, Орм… а, так это тот бдительный стражник, что застукал меня в лабораторном корпусе! И кто-то разбил себе голову. Или пленник, или подопытный. Надо лезть туда снова.
Поединки за Синтию я благополучно пропустила. Пока мы разбирались с Кушем с горой лекарств, пока обрабатывали раны и фиксировали сетками перебитые лапы и ребра Вирра, пока выпаивали ему эликсиры, буквально по капле, прошло довольно много времени. Кушу пришлось стать человеком, а то выдумал бездельничать, ссылаясь на то, что у него лапки! А я женщина, а не бульдозер! Рук у меня всего две. И ворочать одна довольно тяжелого кота не собираюсь!
– Что ты тут вытворял, распевая призывную кошачью песнь? – Решила уточнить за чаем, после всех процедур.
– Я?! – вытаращил зеленые глаза Куш.
– Ну не я же! Я тебя полотенцем огрела, – мстительно добавила я.
– Но я не мог… как же так, – забормотал Куш. – Это невозможно!
– Ты Рушу сказал, что Вирр нашелся?
Кот покраснел.
– Нет! Он меня оттреплет, что не уследил за младшим!
Я прикрыла глаза. Что в голове у этих парней? Я была уверена, что утром пока тут были стражники, Куш сбегал домой и все рассказал. А он просидел обыск тут, в кустах! Руш наверняка с ума сходит, у него оба брата пропали!
– То есть, сначала пропал Вирр, а теперь ты целые сутки тут околачиваешься? Руш не видел тебя? Верно? Да я тебя сейчас!
– Не надо полотенцем! – выставил руки Куш. – Напугаешь брата!
– Его ничем не напугаешь! – Проворчала я. – Он без сознания.
Но Куш мастерски переключил мое внимание на Вирра. Выглядел он значительно лучше, температуры не было, раны затягивались. Но в себя пока не приходил. Чем лечить черепно-мозговые травмы у котов, я не знала, но Куш уверил меня, что братцу только надо отлежаться. Ему виднее.
Я уже собралась выйти, чтоб сообщить Рушу о его непутевых братьях, но Куш вдруг подпрыгнул и посмотрел на меня с жадным интересом.
– Что? На мне узоры появились? Не насмотрелся?
– Я знаю, почему я начал петь!
Глава 21. Любовная песнь оцеола.
– Потому что ты блудливый кошак? – Высказала догадку я.
– Вовсе нет! – Обиделся Куш. – Просто ты моя жена.
Я моргнула, а потом расхохоталась. Некрасиво, громко, тыкая пальцем в Куша, и утирая выступившие слезы. Муж нашелся! Еще один! Вот радость-то!
– И ничего смешного! Просто я никогда не видел брачной метки Подаивана Токка, вот и не понял сразу! – Насупился Куш. – Мы же младшие. Руш должен был первым жениться, вот тогда бы и увидели.
– Приятно познакомиться, муж, – пришлось сбегать в фонтану, поплескать себе в лицо холодной водой, чтоб вытереть слез и сопли.
Куш с каким-то умиротворенным лицом раскачивался на табурете.
– Мы теперь в два счета поставим Вирра на ноги, – выдал он.
– Каким образом?
– Семейным кругом. Мы объединим силы и вытянем Вирра. Это старый ритуал, очень действенный. Сила рода подпитывает каждого из членов семьи. Только Руш нужен, он поведет остальных.
Идти не хотелось, но кот уверял, что вернее средства нет.
Я переплела косу, собралась с духом и пошла к гостевому домику котов.
На этот раз хозяин не мурыжил меня полчаса у ворот, вылетел лично после первого стука, с безумным ожиданием на породистом лице. Увидел меня, поскучнел и погас. Мне даже разговаривать с ним не хотелось, такое отвращение у него на морде нарисовалось. Молча протянула ему потертую, помятую записку и пошла прочь.
– Марина! – просипел сзади кот. – Подождите! Это правда?
Он догнал меня и схватил за руку.
– Правда, – сухо ответила я, освобождая свою конечность. – Я была бы очень признательна вам, князь Эйшуруг, если бы вы освободили мое жилище от ваших братьев.
В Кипарисовом дворике было чисто, красиво, журчал фонтан. Я уселась на скамью у фонтана и жестом предложила князю проследовать в дом. Там уже слишком людно (многокотно?), а домик не резиновый. И вообще, пусть разбираются со своей семьей сами. А я подберу какого-нибудь бродячего хвостатого попрошайку, отмою, вылечу, избавлю от блох и буду любить. Пусть только этот бардак, именуемый Отбором, скорее закончится.
В домике гневно вскрикивали, шипели, и кажется, рычали. Пару раз мне послушались звуки затрещин. Да ну их всех, не хочу в этом участвовать. Я вышла за ворота и поплелась, куда глаза глядели.
Глядели они, как выяснилось, на дорожку, ведущую к дому гномов. За столом у фонтана сидели гномы, как всегда, выпивая и закусывая. Добавилась только Мартелла, она сидела рядом с Альбериком и смеялась.
– Добрый день, достопочтенные! Да удлинятся бесконечно ваши бороды!
Меня тут же пригласили за стол и придвинули высокую деревянную кружку.
– Я тебя на арене сегодня не видела, – чуть нахмурилась рыжая красавица.
– Не ходила, не люблю, – отмахнулась я. – Кто победил?
– Ульрих, старший волк. Славный боец, – все покивали и одобрительно загудели, подтверждая доблесть волка.
Интересно, Синтия в курсе, что мужей у нее будет трое? Сам Ульрих, Морван, с которым я ходила на свидание, и младшенький, Наэль?
– А чего пришла? Передумала? – подбоченился Дастин Бренрик. – Я готов!
– Нет, не передумала, – покачала головой. – Пять золотых слишком мало за новинки моего мира. И один процент с продаж тоже мало. Мне патер Аллас пятьдесят предлагал.
Тут я безбожно врала, ничего мне никто не предлагал, но и соглашаться на мизерную оплату не могла. Мне еще на что-то жить надо, пока на ноги встану. А небольшой домик с садиком в деревне как раз стоит сто-сто двадцать золотых, а если снимать, то тридцать мне на год хватит и на житье останется, голодать не придется. Очень я голодать не люблю, пока училась, наголодалась. Дальше видно будет.
Гномы загомонили, громко стуча кружками по столу.
– Дастин, ты предложил иномирянке пять золотых? – возмутился Альберик.
– Я по-честному жениться хотел! – побурел мой несостоявшийся жених.
Гномы дружно заржали.
– Самый прижимистый гном Предгорья! – веселились они. – Зимой снега не выпросишь, а в шахте руды!
Альберик пошептался с Мартеллой, она кивнула. Альберик встал.
– Клан Даннуфель будет рад оказать помощь иномирянке и с радостью начнет сотрудничество! Предоставим жилье, обеспечим материалами и работниками. Ну, а если кто-то приглянется из наших, так мы только рады будем принять в клан! У нас такие скряги, как Бренрик, редкость!
Кружки столкнулись, гномы радовались, а я растягивала губы в улыбке. Сердце кровоточило и плакало. Посидев с часик, ушла. Долго бродила по темнеющим аллеям. Несмотря на радужные договоренности с гномами, настроение стремилось к глухому отчаянию, и я разозлилась. С какой радости я позволяю себе так киснуть и убиваться? Подумаешь, кот! Да у меня таких пять штук будет! Или даже десять!
Как всегда, момент растворения я не заметила. Ругала себя, не заметив, как меня увлекает вдаль ночной ветерок. Очнулась, когда ветка платана больно кольнула меня в бок. Куда летим? Сверху площадь Звезды с равномерно расставленными фонарями и лампадами храма смотрелась потрясающе. Нет, любоваться огнями, оно конечно, приятное занятие, только от него пользы нет. И на куполе храма застрять тоже удовольствия мало. Попробую скорректировать маршрут.
Я закрыла глаза, мысленно потянулась к своему ядру, как учили на занятиях. Что-то тепленькое и пушистенькое защекотало в средостении, я постаралась еще больше сконцентрироваться на этом щекотании. Полетим мы… а вот на летное поле и полетим! Там, по крайней мере, если шлепнусь, только испачкаюсь, а не проткну себе живот шпилями и решетками. Вот зачем они на трубы решетки ставят пиками вверх? От злых духов?
Ночной ветер был не согласен с новым курсом, и закрутил меня резкой спиралью вниз, в темный внутренний двор. Ощутимо стукнул о стену, ободрал локоть о наружный карниз окна, и наигравшись, позволил зацепиться за перила лестницы. Что я и сделала, вцепившись в лестницу, как в родную. Отдышалась. Летела недолго, силы остались, в обморок не хочется. Меня это несказанно обрадовало.
Дворик такой же, как в крыле невест, закрытый с четырех сторон, с галерейками и дверями комнат. Между столбами галереи протянуты веревки и сушится застиранное убогое бельишко. Обитатели комнат либо все на вечерней службе, либо уже спят, потому что ни обрывков разговоров, ни кашля, ни шаркания шагов не было слышно. Тишина абсолютная, чего никогда не бывает в жилом обитаемом помещении.
Ну, если архитектура тут такая же, как у нас в крыле, то под этой галерейкой должна быть арка. Я почти бесшумно спустилась по лестнице вниз, но меня ждало разочарование. Арка была. Но перекрыта наглухо воротами. А вверху, где ворота не доставали до верха, красовалась решетка, куда я могла бы просунуть руку, но не голову. Вот это я неудачно полетала!
Я обошла по кругу весь мощеный двор. Сплошь закрытые и запертые двери. Поднялась на галерейку, обошла ее, без стеснения дергая двери. Все без исключения были заперты. Это же Обитель, тут замков в принципе не должно быть! Они же тут высокоморальные, непотребствами не занимаются и не воруют! Если это очередное общежитие (судя по висящему разномастному бельишку), то хоть одна открытая дверь должна быть! Кому и для чего понадобилось так закупориваться? Осмотрела столбы и крышу. Нет, крыша слишком крутая, а нависающий карниз слишком далеко. Я не кот, не заберусь. И что мне теперь делать?
Села на ступеньку и обняла себя руками. Хотелось плакать. Ну вот, опять! Это просто гормоны, из-за которых человек то готов летать и обнять весь мир, то пребывает в черной меланхолии. Вроде бы физических причин у меня для грусти нет. Солнца тут достаточно, питания достаточно, фрукты в рационе присутствуют. Я полностью здорова. Значит, причины в другом.
Очень не хотелось признаваться себе, что гадские коты мне всю душу вывернули. Надо отвлечься и найти мужика. Точно! Найти мужика! И не для того, чтоб понял и полюбил, а для здоровья. Крепкого и выносливого самца. Чтоб меня оздоравливал, пока дурь из головы не выйдет, а ее у меня неожиданно много оказалось. Накопилось за прожитые годы.
Я что, пла́чу? Нет, щеки были сухие. А это тонкое поскуливание кто издает? Я прислушалась.
– Есть кто живой? – спросила тихонько. Ответила мне полная тишина. Ну, нет, так нет. Мало ли что в ушах зазвенело и запищало. А разговаривать сама с собой – признак не слишком хороший.
Сейчас, наверное, часов восемь-девять, а темнота непроглядная.
За что я всегда ненавидела тропики – за отсутствие сумерек, нежных, лиловых, серебряных. Припорашивающих перламутром любую неприглядную реальность. Если тут идет вечерняя служба, то через пару часов она окончится. Люди не могут молиться сутками. Им надо спать, есть и ходить в туалет. Рано или поздно кто-нибудь придет. А если придет, то и выйти можно будет. Решив не тратить время зря, села в уголок галереи и погрузилась в медитацию. Попыталась.
Помешал мне скрежет. Во дворе кто-то что-то двигал. Я подползла к краю и посмотрела сквозь балюстраду галереи.
Крошечный светильник давал совсем мало света, но черная фигура что-то делала с большим камнем в центре двора. Признаться, я на него никакого внимания не обратила, зная традицию устанавливать интересные камни для соблюдения природной гармонии. В любом китайском парке есть водоем с карпами, ручей и непременно несколько каменюк с заковыристыми иероглифами.