Лондонский туман. Здесь нет места любви (страница 11)
– Новости, значит, – философски убавила звук телевизора Бренда. – Ты точно не планируешь съехать? Когда тебя убьют, мне не хочется общаться с полицией.
– Не убьют, – успокоила ее я. – Максимум посадят. И нет, ты от меня не избавишься. Терпи.
– Ладно. Тогда жуй и объясни нормально, что там у тебя случилось.
Знать бы еще самой, что именно это было, я бы расписала все в красках. Но на тот момент никто из нас даже не представлял, к чему меня приведет этот чертов поцелуй и этот чертов отчет.
Глава 7
Гребаный бегемотик
Я не знала, какому богу помолиться, чтобы сегодня мое кружевное белье пригодилось, но все равно надела его. На всякий случай. Ровно в десять утра в воскресенье спустилась вниз, осторожно выглянув из окна в коридоре. Худшим унижением было бы ждать на улице: соседи точно заметили бы, и по дому, передаваясь от группы к группе, поползли бы слухи о том, что я проститутка. А мне не нужна была клиентура.
Решение встретиться здесь стало ошибкой: черная матовая БМВ притягивала к себе больше взглядов, чем я когда-либо могла вызвать. Эрик, стоявший рядом с ней с насупленными бровями, тем более. Но боже, каким же он был красивым. Супервысоким – когда мы целовались, приходилось привставать на цыпочки, – суперплечистым, суперстильным. И губы у него тоже были супер.
Хоть я и старалась подойти к нему максимально незаметно, но машина словно служила точкой притяжения для всеобщего внимания. На мне сосредоточились десятки взглядов соседей и случайных прохожих. Чертово воскресенье.
– Быстро, – поздоровался Эрик, открывая мне дверь, – я уже чувствую, как у меня снимают колеса.
Я проскользнула внутрь, не споря: нам действительно нужно было отсюда выбираться.
Эта часть района отличалась от той, что располагалась на другой стороне парка Гидея: там – низкоэтажная застройка, милые семейные домики и такие же жители. А вот в нашем мире высотных коробок для сна и тухлого секса поселились все виды работяг: мигранты, стянувшиеся со всех нищих уголков Европы, обслуживающий персонал для торговых центров и даже ребята, которые катались на юг боро, чтобы работать на каком-то заводе. Ну и мы с Брендой, конечно.
– Тебе нужно переехать. – Эрик сдал назад, выбираясь на улицу. – Это не район для девушки с Канэри-Уорф.
Переехать… Словно говорила Бренда. Правда, мотивация у них была разная.
– Ты знаешь, сколько сейчас стоит снять квартиру в Лондоне? – уточнила я. – Даже во внешнем Лондоне. Даже в Ист-Хэме.
– Тебе отсюда слишком далеко ездить на работу.
– Это все равно временно, – пожала плечами я. – Зачем ради пары месяцев срываться с места?
– Пары… – Эрик повернулся ко мне. – Ладно, потом. Или ты ищешь квартиру, или я тебе ее найду.
– И оплатишь? – насмешливо уточнила я. – Вопрос закрыт, я пока остаюсь в Хаверинге.
– У твоего упрямства есть логичная причина, или тебе просто весело меня доставать?
Я не стала отвечать на этот вопрос, отвернувшись к окну, где проплывала мимо окраина Ромфорда. Маршрут уже был мне знаком, вот только я впервые смотрела на него при свете дня. И впервые с судьбоносной встречи с Эриком – с хоть немного холодной головой.
Несмотря на то что осень неумолимо опускалась на Лондон, сегодня светило солнце. Редкий гость нашего города в такое время. Можно ли было считать это знаком?
Вчерашний полноценный выходной здорово помог разобраться с происходящими событиями, расставить приоритеты и даже собрать список вопросов, то и дело всплывавших на неделе. Формулировки «Мне неудобно ездить на работу, что делать?» среди них не было.
А еще Бренда весь день была на смене, никто не мешал мне прибираться под очень занимательную аудиокнигу об экономике.
– У меня важный вопрос, – вспомнила я. – Можешь ответить?
– Конечно.
– В учебниках, которые я читала в университете, писали, что сначала в экономике появился бартер – обмен товарами, потом деньги, а потом люди смогли брать эти деньги в долг.
– Ты настолько издалека зашла?
– Не перебивай. Вчера мне попалась книга, где сказали, что долги и кредиты сопровождали человечество на протяжении всей истории, и еще на древних табличках были записи, кто кому должен две коровы. И кто прав?
– Во-первых, для работы тебе это не нужно.
– Я уже поняла, но книга была слишком интересная.
– Во-вторых, не верь всему, что пишет Дэвид Грэбер. Знаю я, откуда ветер дует. Он антрополог, а не экономист, и к тому же жуткий анархист.
– Я его поэтому и взяла, – отмахнулась я. – К историкам и антропологам у меня больше доверия, чем к экономистам.
– Звучит обидно.
– Сказал человек, которому вообще нельзя доверять.
– Мне – можно, – улыбнулся Эрик, сворачивая к своему району, – у меня диплом Оксфорда.
– Тоже мне, – закатила глаза я. – Вокруг столько выпускников Оксбриджа[4], что уже сомневаюсь, так ли эти университеты элитны. Из Вестминстера я на весь отдел одна, а вот это уже что-то значит.
– Начинаю понимать, почему Блэк заворачивает твои отчеты. Звучит очень логично, но в корне неправильно!
– Он сказал то же самое, – мрачно вспомнила я.
– Ты попала в топ-команду, кроха. Вокруг тебя – отличные аналитики, каждый силен по-своему. Твоя новая подружка Фелисити вообще работала в FAB, крупнейшем банке в Арабских Эмиратах. Так что уникальность в виде Вестминстера – это скорее недостаток, а не элитарность.
Разговор из обычного вопроса свернул в интересную дискуссию о том, кто из нас особеннее и уникальнее, которая с каждой минутой становилась все жарче. Я втянулась со спортивным азартом, чувствуя, что мы наконец подбираемся к той самой истине, обязанной рождаться из спора.
Правда, Эрик вместо того, чтобы тоже заразиться моим энтузиазмом, становился каким-то напряженным и даже злым. Словно ему не нравилась наша милая беседа.
Когда машина заехала в гараж, он заткнул очередной мой аргумент, приложив ладонь мне ко рту. Так себе показатель образованного человека, правда?
– Ты ужасная софистка, и с тобой невозможно говорить, – сказал он, – я устал за одну только поездку.
– А мне понравилось, – убрала его руку я.
– Подумываю вызвать тебе такси и отправить домой уже сейчас.
– Нет, у меня есть список вопросов, и без ответов я не уйду.
Я выбралась из машины, но только тогда поняла, что небольшая дверь, ведущая из гаража на задний двор, открыта, а на пороге сидел один из тех самых огромных доберманов. Он смотрел на меня так, словно я была изысканным деликатесом, который пес долго ждал.
Внутри похолодело. Я и забыла, что Эрик натренировал собак нападать на людей. Эта деталь, так не вовремя выскользнувшая из моей памяти, была тем самым тумблером, что превращал его из классного и умного парня в маньяка, который шантажировал меня, угрожал и поместил из беззаботной жизни в корпоративный ад.
– Господи, – мой голос стал высоким, в нем были слышны нотки паники, – Эрик, ты можешь его убрать?
– Нельзя, – строго сказал он доберману, и тот с удивленной мордой повернулся к хозяину. – Уна, иди в дом. Розенкранц, место. Место, я сказал!
Не дыша, я быстро обошла машину сзади и добралась до заветной двери. Доберман так и не сдвинулся с порога, он провожал меня тоскливым взглядом пса, не получившего любимое лакомство. От ощущения себя едой бросило в пот.
– Как зовут твоих собак? – уточнила я, когда Эрик зашел в гостиную вслед за мной.
– Розенкранц и Гильденстерн.
Его лицо вдруг растянулось в озорной улыбке, словно эти имена были особенно удавшейся шалостью.
– Очень по-оксфордски, – попробовала вернуть себе нормальное состояние я. – Чувствуется высокий уровень образования.
– Посмотри на них, – кивнул Эрик в сторону окна на задний двор.
Пока я находилась за стеклом, можно было чувствовать себя в безопасности. Оба пса забыли обо мне: носились по двору, как заведенные, словно охотились… А они действительно охотились, потому что по земле, подпрыгивая и пытаясь взлететь, неслась маленькая синичка.
– Они полные идиоты, – с нежностью произнес Эрик, оказавшийся позади меня. – Большие, сильные, ловкие… Но тупые до невозможности.
– Они пытаются вдвоем съесть одну птицу?
– Скорее, им интересно ее ловить.
Один из псов радостно подпрыгнул, держа синичку в зубах, и тут же выпустил ее, словно давая старт следующему раунду.
– Как-то ее… жалко, что ли, – озвучила свои мысли я. – Может, заберем птицу у этих живодеров?
– Думаешь, стоит? – Руки Эрика оказались у меня на бедрах. – Это еще одна версия нашего мира, кроха. Если ты маленькая птичка и попалась двоим доберманам, сваливай или становись жертвой. Надеяться, что придет кто-то большой и добрый и вытащит тебя из их зубов, не надо.
– Это жестоко.
– Это обыденность. И на твоем месте я бы думал совсем о другом… – Его голос стал вкрадчивым. – «Как же хорошо, что сейчас там птица, а не я».
Синичке удалось запрыгнуть на невысокий камень, пробежать по нему и исчезнуть в траве. Доберманы удивленно уставились на это место, по очереди обнюхали его, помотали головами, а потом синхронно, как атлеты на олимпийских играх, упали на свои задницы.
– Молодец, – выдохнула я. – Она их перехитрила.
– Да, они даже тупее птицы, – согласился Эрик. – Кстати. Ты голодна?
– Нет, – развернулась я.
Он стоял слишком близко, и теперь его руки оказались у меня на попе. Я подняла голову, и мы встретились взглядами.
Боже, что-то было не так. Или так. Или…
Эрик изменился: его зрачки расширились, превратив зеленые глаза в почти черные, губы едва приоткрыты… Он был похож на зверя, только что заполучившего в свои лапы жертву. Мое сердце колотилось, как сумасшедшее, а смесь страха и возбуждения, которую он вызывал, грозилась испортить кружевное белье.
Сама не понимая, пытаясь успокоить или больше раздразнить, я подняла руки и положила ладони ему на грудь. Его сердце не отставало от моего: оно глухо и быстро билось, и я невольно привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ, но уже через секунду Эрик вернул своему лицу обычное насмешливое выражение.
Он убрал руки и шагнул назад.
– Тогда берем напитки и садимся обсуждать вопросы. Только чур не спорить, у нас есть планы по твоему обучению.
Сделав еще несколько шагов, он повернулся и направился к кухне. Эрик… уходил от того, что между нами едва не случилось!
– Подожди! – позвала я, пока он не сбежал окончательно. – Нам нужно обсудить произошедшее в пятницу?
– А что-то произошло? – задержался он у двери.
– Ты меня поцеловал.
– Боже, ты же умная девочка, – снисходительно улыбнулся Эрик. – У тебя была истерика, я ее заглушил. Ничего особенного.
Звон разбитого сердца раздался в моих ушах так громко, что я оглохла на пару секунд. Одна, две, и вот мне уже пора было брать себя в руки, ухмыляться в ответ и придумывать гордую колкость.